один шаг вперед, обнажила клыки и приготовилась к прыжку…
– Мама! – вскрикнула я, метнулась к двери и в долю секунды оказалась за ней. Теперь нас с собакой разделяла хоть какая-то преграда.
В двери было застекленное окошечко, через которое я видела собаку. Чертова зверюга ничуть не выглядела разочарованной. Она спокойно улеглась под дверью, лениво помахивая хвостом. Похоже, что она добилась своего – загнала меня в эту дверь и не собиралась отсюда выпускать. Так что мое положение оставалось таким же безвыходным, как прежде.
Я оглянулась, чтобы понять, куда, собственно, попала и где мне придется провести ближайшие несколько лет, пока собака не оставит меня в покое.
Это был, должно быть, пресловутый «черный ход» – запасная лестница, каких много в старых домах исторического центра. Лестница и впрямь была черная – грязные ступеньки круто уходили вверх, туда, где обитали многочисленные кошки и гулкое лестничное эхо.
Но гораздо больше меня заинтересовало то, что по другую сторону лестницы была еще одна дверь с таким же пыльным окошечком.
Я подошла к этой двери, посмотрела в окошко – и едва удержалась от радостного, победного крика: вторая дверь выходила на улицу, именно туда, куда мне нужно было попасть…
Как, однако, странно устроен человек!
Всего несколько минут назад я пребывала в ужасном настроении – ни работы, ни жилья, ни машины, ни денег, да еще бывший муж объявился с какими-то подозрительными предложениями.
А теперь мне удалось увернуться от наглой собаки, могу вернуться в квартиру к старому паралитику и его мрачной сестре – и я уже на седьмом небе от радости!
Я толкнула дверь. Она, к счастью, не была заперта, и я уже вышла было на улицу – но вдруг замерла на месте и осторожно прикрыла дверь.
В двух шагах от этой двери стоял мой бывший муж Антон и разговаривал с каким-то человеком…
Впрочем, не просто «с каким-то человеком».
Он разговаривал с тем самым длинноволосым слепым, которого я недавно переводила через улицу. С тем слепым, который пытался затащить меня в свою машину.
И, кстати, эта машина стояла тут же, возле тротуара.
Большая черная «Ауди».
Я замерла, сердце от волнения провалилось куда-то в живот и теперь билось там, как пойманная рыба в сачке.
Что за дела у моего мужа с этим подозрительным слепым?
И тут я услышала их разговор.
В подъезде, где я пряталась, отчетливо были слышны их голоса.
– Ничего не вышло, – проговорил Антон. – Она со мной и разговаривать не стала! Послала прямым текстом…
Ага, это он обо мне! Выходит, этот слепой и есть тот самый человек, с которым Антон хотел меня свести?
Сначала он сам попытался меня похитить на улице, а когда не вышло – решил поручить это дело Антону!
Вот только хорошо бы понять, зачем я ему нужна. У меня нет ни больших денег (да и вообще никаких), ни богатых родственников, готовых заплатить за меня выкуп… и вот еще что интересно – как этот слепой заставил Антона работать на него? Предложил ему денег? Или у него есть на моего бывшего какой-то компромат?
Разговор на улице тем временем продолжался.
– Что значит – не вышло? – холодно и неприязненно ответил слепой. – Вы что – ребенок? Вы должны были использовать все свое обаяние, применить самую грубую лесть – но добиться своего! Вы слишком легко сдались!
– Да я как только к ней не подкатывался! – ныл Антон. – Все без толку! Понимаете, мы с ней разошлись довольно… некрасиво, и она на меня затаила… так что теперь не хочет со мной разговаривать…
Да уж, разошлись некрасиво – это еще мягко сказано! Меня до сих пор трясет от этих «приятных» воспоминаний. Правда, в основном меня возила мордой по столу неподражаемая мадам Аксюта, а Антон аккуратно держался в сторонке. И когда машину жгли, и когда руку мне выламывали, и когда выбросили из квартиры, чтобы вселить в эту дыру к Витьке… А вот интересно, если бы Аксюта выполнила свою угрозу и закатала мой труп в бетон, он бы тоже сделал вид, что все прекрасно?..
– Не хочет разговаривать! – передразнил Антона слепой. – Что за детский подход? Вы хотите получить собственное ток-шоу?
– Конечно, очень хочу! – Даже по голосу было слышно, что мой бывший затрясся от вожделения.
Ну, теперь ясно, чем его зацепил этот подозрительный тип. За собственное ток-шоу Антон собственную мать убьет и приготовит под соусом бешамель!
– Конечно, хочу! – повторил Антон окрепшим голосом.
– А если хотите – вернитесь и добейтесь того, о чем мы говорили! И доведите дело до конца! Без нее не возвращайтесь!
Слепой сел в машину, хлопнул дверцей и уехал.
Антон остался стоять в задумчивости. Потом вздохнул и медленно потащился к моему подъезду.
Ах он поганец!
Хочет затащить меня в какое-то подозрительное логово? Отдать на растерзание этому ненормальному слепому? Он, наверно, маньяк!
Я вспомнила, как слепой снял свои очки и меня охватила странная апатия, я готова была идти за ним куда угодно, хотя было ясно, что ничего хорошего со мной там не будет. Я тряхнула головой, и туман рассеялся. Ну ладно, Антоша, я тебе устрою!
В моей голове мгновенно сложился гениальный план.
Я вернулась к той двери, которая вела обратно во двор.
Седая собака исчезла, как будто посчитала свою задачу выполненной, в чем бы эта задача ни заключалась. Открыв дверь, я стремглав пробежала через двор, нырнула в подворотню.
Собаку я так и не встретила и через минуту с самым невинным видом шла по улице навстречу своему бывшему мужу.
Столкнувшись с Антоном, изобразила на лице крайнюю степень удивления.
– Ты?! Что ты здесь делаешь? Ведь я ясно сказала тебе, что не хочу тебя больше видеть!
Антон на секунду растерялся, видно, не рассчитывал на такую скорую встречу, и застыл с приоткрытым ртом. Вид у него при этом был глупейший. Я решила продолжить игру в стиле мыльного сериала и выпалила с хорошо сыгранным чувством:
– Немедленно уйди из моей жизни! Покинь ее сию секунду, вытри ноги и закрой за собой дверь!
Конечно, ноги вытирают, входя в помещение, а не выходя из него, но я решила не обращать внимания на такие мелочи – для Антона сойдет, лишь бы красиво звучало.
Этот эффектный оборот действительно произвел на Антона сильное впечатление. У себя на телевидении он наверняка такого наслушался, но от меня не ожидал подобного пафоса. Он попятился, посмотрел на меня в крайнем удивлении, но быстро пришел в себя и продолжил в том же сериальном стиле:
– Но, Дина, нельзя так походя зачеркивать все, что было между нами… – Он схватил меня за руку и послал мне взгляд, полный мольбы и печали. Представляю, как такой взгляд действует на среднестатистическую женщину от пятнадцати до семидесяти лет! Да я сама не так давно от таких взглядов млела и теряла самообладание! Правда, ненадолго. Только с тех пор я поняла, что за потрясающей внешностью Антона нет никакого содержания и его не интересует ни один человек в мире, кроме себя любимого.
Так что теперь у меня выработался стойкий иммунитет к его взглядам, улыбкам и прочему оружию из его арсенала.
Однако для осуществления моего гениального плана я должна была изобразить частичную капитуляцию перед его мужским обаянием. Что я и сделала, не отходя от кассы.
