Пустой магазин долой, полный на его место, затвор с задержки. Вскинув карабин к плечу, я крутил головой в поиске целей, и в этот момент страшный удар обрушился на затылок, сбив меня с ног. В глазах вспыхнули круги, зубы лязгнули, очнулся от удара о землю – на момент падения даже сознание потерял, как мне кажется. Увидел краем глаза, как кто-то перескочил через меня и бежит дальше по улице.
Темная тварь подскочила по размытой канаве, остановилась в трех шагах от меня, уставившись невидимым, но пробивающим насквозь холодом Тьмы взглядом, и я прямо так, из положения лежа, всадил в нее несколько пуль, успев заметить, как закручивается под их ударами клубами то покрывало Тьмы, что окутывает мартыхая. Свалился он, как и первый, словно кукла, но еще дергался в агонии, будто обычное живое существо. И лишь потом в голову пришла мысль: «Это кто меня шарахнул? И зачем?»
Возле меня на дороге валялась доска, немалая такая: меня танкистский шлем спас от того, чтобы я совсем отрубился и был порван мартыхаем. А человек в грязной серой телогрейке подбегал к мотоциклу. Зачем, я даже не понял, все мозги от удара в кучу смешались. Вместо того чтобы что-то предпринять, я поднялся на ноги и сделал пару шагов в ту сторону. И крикнул:
– Эй, ты куда?
Скорее всего, он меня просто не услышал в окружающем шуме. Затем я заметил, как на дальнем перекрестке появился наш «мерседес», в котором поверх борта торчали головы людей и стволы. Стоявший у мотоцикла засуетился, запрыгнул на сиденье прыжком, и вдруг… только сейчас я сообразил, что он просто убегает. Убегает на моем «харлее», довольно ловко развернув его на месте. И убежит, свернув в переулок. И никто его сейчас не остановит, и наши боевые двойки в машине сейчас в этом бардаке просто не поймут, что за рулем не я.
– Стоять! – заорал я, бросаясь вперед и холодея от мысли, что мне сейчас придется в этого придурка стрелять. – Стоять, маруда!
Руки сами вскинули карабин. Я увидел, как тот обернулся через плечо и увидел, что я в него целюсь. Мелькнула смутная надежда, что он сообразит, что остановится, что не сделает непоправимого, но эта надежда сразу исчезла, промелькнув кратким сполохом, – тот выкрутил газ.
Наверное, он собирался вилять, уворачиваясь, но я успел открыть огонь раньше, едва он начал выворачивать руль. Три пули со срезанными носиками ударили его в середину спины – я видел, как они пробивали дырки в серой фуфайке. Тот лишь дернулся, а потом мягко завалился головой вперед, грудью на руль сразу остановившегося «харлея».
– Ох, блин…– прошептал я, чувствуя, как сердце пытается выскочить через горло. – Ну на хрена ты это сделал, а?
– Да ладно, забей! – сказал Федька, протягивая мне кружку чаю. – Все по уставу, предупредил захват вверенного тебе транспорта, да еще и преступником.
– Ага, спасибо, – кивнул я, принимая кружку. – Я понимаю, что все правильно, просто кайфа мне это не прибавляет. Взял да и завалил мужика. За что он хоть сидел?
– За пьяную стрельбу в кабаке, по окнам, – сказал сидевший на топчане напротив Когай. – Дурак молодой, недели здесь не прожил, как в штрафной отряд попал. Сам виноват. Подъемные получил, наган купил – и сразу залетел. Бракованный экземпляр.
– Знаю, что сам, не в том вопрос, – махнул я рукой, отпив из кружки. – Просто, смотри, досидел бы он свои полгода, или сколько там, да и вышел, дальше как-то устраивался. А тут я со своим мотоциклом как приманка, мозгов у него нет, рванул, не думая… бах-бах-бах – внутри фарш. Отпрыгался. Меня такая вот глупость всего этого напрягает, как будто он свою жизнь на кон поставил по дури, а я оказался тем, у кого совести хватило на нее сыграть.
– Ну да, верно, неприятно, – влез в разговор Трахомыч. – Ты сейчас вроде как тот камень, о который пьяный дурак голову разбил. Вроде и поделом, но почему об тебя-то? Так?
– Верно, так и чувствую себя, – удивился я проницательности Трахомыча. – Сколько кретину, лет восемнадцать?
– Типа того. Сопляк еще.
Мне вспомнилось лицо убитого парня, перевесившегося через руль мотоцикла, – испуганное, уже по- мертвому бледное, с выпученными от страха глазами. Тонкая шея – он вообще сложения был небогатырского, ватник с номером, промокший от крови. Увидел себе путь к спасению, понимаешь, а мне теперь это все снова и снова вспоминать. Нехорошо вышло.
Мартыхаев быстро постреляли, но двоих штрафников на полной скорости, светя фонарями на расползающиеся вокруг ран черные пятна, отвезли в городской госпиталь, где их суетливо перевалили на каталки и потащили в так называемую «светотерапию» – местную отрасль медицинской науки.
Потом еще два часа целая комиссия из представителя Антонова, какого-то горбезопасника и капитана из комендатуры тянула из меня подробности происшествия. Штрафник числился за комендатурой, и стрелять в него могли только выводные, расстрел беглеца перед караулом, пусть занятым борьбой с тварями, представителем другой службы, никакими инструкциями предусмотрен не был. Хотя со своей стороны формально я был прав, потому что ответственность за вверенную технику лежит на мне, и, согласно моим обязанностям, я должен обеспечить ее сохранность любыми средствами, буде возникнет потребность. Что я и сделал, всадив три спиленных пули в спину молодому балбесу, когда-то спьяну и сдуру раздухарившемуся в кабаке.
Ночь прошла на удивление спокойно. Трижды выезжали по вызовам, но все три раза по ложным, так никого и не обнаружив, хотя в подвале одного их домов завелась травка. Там было отверстие-световод, запускавшее туда достаточно света, чтобы не давать заводиться Тьме, но, как оказалось, его забило опавшими листьями, а комендант дома не чухнулся вовремя посмотреть проверить. Записали ему нарушение в журнал, на том и расстались.
Под утро эпизод с убитым даже забылся немного за общей суетой, ну и в сон тянуло. После смены почистили и сдали «длинноствол», а затем направились в общагу, проклиная утренний холод и мерзкий дождь – успели пригреться в караулке.
– Ну чего, пойдешь сегодня жилье искать? – спросил Федька.
– Ага, пойду. Оставлю тебя единоличным владельцем комнаты.
– Да мне по хрен, сам видишь, – сказал он, запахиваясь в дождевик. – Я туда только спать прихожу.
– А дамы? – подковырнул я.
– Ну… есть тут пара гостиниц маленьких, собственно говоря. Мне проще номер на сутки, чем за собой порядок поддерживать. В общаге проще. Не, я тебя тоже на сто процентов понимаю, есть такие люди, что без своего угла не могут. Серый покойный как раз таким был, тоже все съехать собирался.
– Не съехал?
– Не вышло, – невесело засмеялся Федька. – Это ты мужик видный, а Серый был короткий, толстый и на порося похож. Не с кем ему было съезжать.
– Куда идти-то лучше?
– Если до после обеда дотерпишь, то можем вместе пройтись, даже проехаться, – предложил он. – Только с условием, что еще на базар зайдем и на заправку: к выезду готовиться надо.
Я обрадовался: все же пока плохо ориентируюсь, а в компании с пронырливым и пробивным Федькой все куда проще. И не пешком под этой мокротой, провались она совсем, сколько же можно! Словно природа приложила все силы, чтобы доказать, что «это осень, это осень!». Мы и так верим, на слово.
– Да мне тоже на базар, – сказал я в ответ. – Магазины к карабину нужны, да и из одежды что-нибудь прикупить надо – зима на носу, как я понимаю.
– Верно понимаешь, и лучше сейчас, а то цены задерут и расхватают что получше, – поддержал меня в начинании Федька. – Тут народ нос по ветру держать умеет. Обедать где хочешь, кстати?
– За талоны бы сходил, все равно их много. И экономия, и времени терять не надо.
– Это правильно, тоже предложить хотел. Но талоны с тебя, мои уже давно закончились, их только новым и бедным бесплатно выдают.
– Серьезно?
– Да там недорого, в сущности, – засмеялся он. – Так что потом уже за деньги.
– У меня их еще книжка целая, давай добивать.
Как заснул – даже не помню, кажется, даже раньше, чем головой подушки коснулся. Проснулся один
