пакетом.
Хоть было темно, внешность его показалась ей знакомой, однако момент был не самый подходящий для возобновления контакта. Оксана уже почти разминулась со стариком, но тут она увидела в арке двора большую черную машину, и рядом с ней – полноватого человека в дорогих очках с тонкой позолоченной оправой, того самого, который не так давно допрашивал ее вместе с Константином...
Оксана метнулась назад и едва не сбила с ног старика с мусорным пакетом. При этом она оказалась с ним лицом к лицу и узнала Андрея Михайловича – пассажира поезда Москва – Петербург, с которым она столкнулась в ту роковую ночь, а потом виделась в полиции после первого допроса. Это было... всего лишь вчера, а кажется, что очень давно...
– Это вы? – выпалила она удивленно.
– Это вы? – проговорил он в один голос с ней и, проследив за ее затравленным взглядом, схватил Оксану за плечо и потащил к подъезду – не тому, из которого она только что выбежала, а к более представительному, с металлической дверью, оснащенной домофоном.
Оксана не сопротивлялась – по непонятной причине она сразу почувствовала доверие к Андрею Михайловичу.
Старик открыл дверь подъезда электронным ключом, втащил Оксану внутрь и с удивительной для своего возраста прытью поднялся на третий этаж. Отворив обитую старомодным дерматином дверь, пропустил Оксану вперед.
Только когда оба они оказались в квартире и дверь была заперта, Андрей Михайлович обратился к Оксане:
– Извините, что я столь бесцеремонно обошелся с вами, но, как я понял, вас преследуют, так что времени для соблюдения этикета у нас не было. Впрочем, если я ошибся – примите мои извинения...
– Нет, Андрей Михайлович, вы не ошиблись, – проговорила Оксана, отдышавшись. – Меня действительно преследовали... Я чудом смогла сбежать, но едва не напоролась на человека из той же банды, так что вы встретились мне очень своевременно, и я вам благодарна...
Оксана сама удивилась, как старомодно и церемонно она выражается – видно, заразилась этим от Андрея Михайловича. Он посмотрел на нее очень внимательно, и Оксана увидела себя его глазами – без пальто и без куртки, волосы растрепаны, руки грязные, сапоги в пыли. Однако если он и удивился, то не подал виду.
– Ну-ну, не стоит благодарности! – старик приветливо улыбнулся. – Это я вам должен быть благодарен: в моей жизни редко случается что-то интересное, а тут я смог почувствовать себя полезным. Мне даже показалось, что я помолодел. Кроме того, я как раз собирался пить чай, а делать это в одиночестве так грустно... Так что если вы ко мне присоединитесь – будем считать, что мы квиты.
– С удовольствием выпью чаю! – Оксана ответила улыбкой на улыбку. – Это именно то, что мне сейчас нужно!
– Вот и отлично! – Старик проводил Оксану в просторную круглую комнату, обставленную красивой старинной мебелью.
По стенам висели гравюры в изящных рамках, на самом видном месте – портрет маслом женщины с красивым благородным лицом. На низком комоде красного дерева красовались фарфоровые безделушки и табакерки, в центре комнаты стоял круглый столик на гнутых ножках, рядом с ним – два кресла с резными подлокотниками.
В одно из этих кресел хозяин усадил Оксану, прежде чем отправиться на кухню за чаем.
– Я могла бы помочь вам, – проговорила Оксана в его спину. – И вообще, мне кажется, мы могли бы выпить чаю на кухне... это как-то привычнее, уютнее...
Старик остановился в дверях, обернулся.
– Никогда не ешьте и не пейте на кухне! – произнес он с таким выражением лица, как будто Оксана нанесла ему смертельное оскорбление. – Это просто неприлично, моя дорогая! – В следующую секунду он смягчился и добавил: – А за предложение помощи я вам признателен, но пока вполне в состоянии обслужить и себя, и своих гостей, так что уж позвольте старику показать, на что он годен!
С этими словами он величественно удалился.
Из кухни доносилось звяканье, бульканье и другие звуки, наконец Андрей Михайлович появился в дверях, толкая перед собой сервировочный столик.
На этом столике стояли две большие чашки темно-синего фарфора, такая же сахарница, серебряная вазочка с печеньем и конфетами, старинный хрустальный графинчик с темно-золотистой жидкостью и две маленькие рюмки.
Переставив все это с каталки на круглый стол, старик сел рядом с Оксаной и приветливо проговорил:
– Угощайтесь, моя дорогая! Чай неплохой, цейлонский, заварен по старинному рецепту. А если вы не против – могу предложить вам рюмку замечательного морошкового ликера.
Чай был и впрямь на диво хорош, а когда Оксана пригубила ликер, ей показалось, что она перенеслась в осенний лес – таким живым, свежим и ароматным был замечательный напиток.
Через несколько минут все сегодняшние неприятности казались ей далекими и нереальными, они отступили на задний план. Оксана слушала Андрея Михайловича, смеялась его шуткам и с удовольствием потягивала чудесный ликер.
Вдруг старик отставил недопитую рюмку и проговорил извиняющимся тоном:
– Простите, моя дорогая, я понимаю, что вам сейчас не хочется ни говорить, ни думать о неприятном, но я хотел бы кое-что прояснить. Конечно, это не мое дело, но от кого вы сегодня убегали? Это не пустое любопытство, возможно, если я буду больше знать, я смогу вам чем-нибудь помочь.
В первый момент Оксана замялась, но затем, то ли под действием обаяния Андрея Михайловича, то ли благодаря его удивительному ликеру, она начала рассказывать о том, что случилось с ней в последние дни. Рассказала подробно, ничего не утаивая – и про странное появление человека, который назвался Андреем Логиновым, и про допрос в полиции вчера, и про то, как ее привезли туда сегодня, и про этого ненормального типа, который заявлял, что в его власти ее спасти, и требовал в обмен ее «сотрудничество». И дальше, про бандитов и пропавшие деньги, про то, как ее отпустили и она привела своих преследователей на конспиративную квартиру.
– Вот как... – проговорил старик, выслушав ее исповедь. – Значит, вы сумели сбежать из той квартирки... Представьте, мне тоже довелось в ней побывать лет тридцать назад.
– Да что вы?
– Эту квартиру давно уже используют для всяких конспиративных встреч и переговоров. Сейчас она принадлежит Конторе, прежде принадлежала другой организации, еще более серьезной. Ее ценят за то, что в этой квартире есть второй, замаскированный выход, так что из нее можно незаметно выскользнуть или, наоборот, незаметно привести кого-нибудь... Впрочем, вам это ни к чему рассказывать, судя по всему, вы только что воспользовались именно этим потайным выходом...
– А вы? Что вы делали тридцать лет назад в этой квартире? Если, конечно, это не секрет.
– Меня пригласили туда для крайне неприятного разговора... Впрочем, это только говорится «пригласили». На самом деле меня доставили туда под конвоем. От меня хотели получить показания на одного коллегу... Видите ли, я тогда занимался такой областью знаний, которая не очень поощрялась властью.
Андрей Михайлович отвернулся и помрачнел.
– Ну и как – получили? – не отставала Оксана.
– К счастью, нет. Мне удалось перехитрить того человека... Впрочем, это долгая история, и она нас сегодня не волнует. Так сказать, за сроком давности... А что же вы не пьете ликер?
Оксана действительно с любопытством слушала старика, разглядывала его комнату и забыла о своей рюмке. Она снова поднесла ее к губам, вдохнула тонкий, необычный аромат, аромат северного леса, ранней осени, душистых ягод.
Отчего-то этот аромат заставил ее вспомнить детство, дачу на Карельском перешейке, солнечное утро и незатейливую радостную песенку зяблика...
– Знаете ли вы, что Пушкин перед смертью просил морошки? – проговорил Андрей Михайлович, наблюдая за ее лицом.
