передам через окно картину.
— Хорошо, — проговорил мужчина после недолгого раздумья. — Только за картиной приду не я сам. За ней придут мои люди. Когда?
— Как можно скорее! — решительно сказала Соня. — Пока в музее никого нету.
— Через час!
Она хотела еще что-то сказать, но из трубки уже доносились сигналы отбоя. Тогда Соня спрятала мобильник, завернула картину в заранее приготовленный холст и отнесла в кладовку, к тому самому окну. Перед тем как уйти, она еще раз проверила шпингалет, убедилась, что окно открывается.
Едва она успела вернуться в главный зал музея, как там появился Луций Ферапонтович. Он взглянул на девушку тем же странным взглядом, потом пристально посмотрел на картину.
Сердце в груди у Сони тревожно забилось. Неужели он заметил подмену?
— За время моего отсутствия никто не приходил? — спросил старик рассеянно.
— Нет, никого не было.
— Можете пойти перекусить, я тут побуду.
— Нет, у меня есть еще кое-какие дела. И вообще я сегодня на диете, — соврала Соня.
— Вот как? — Луций Ферапонтович снова взглянул на нее с тем же странным выражением и ушел в свой кабинет.
А Соня отправилась к кассе, которая сегодня пустовала по причине болезни племянницы Марфы Матвеевны. Племянница слегла с температурой и прекрасно справилась бы без посещения тетки, если бы не двое близнецов двух с половиной лет. Эти, разумеется, не давали матери прилечь ни на минуту, так что Марфа Матвеевна позвонила, что застрянет в квартире племянницы на целый день, а может, и завтра не придет.
На кассе был телефон, и Соня набрала номер Надежды Николаевны. Она боялась разговаривать по своему мобильнику — вдруг ее вездесущий наниматель сможет подслушать разговор? И хотя Надежда от этой мысли отмахивалась, она и посоветовала воспользоваться телефоном на кассе.
— Договорились на полвторого… — еле слышно проговорила Соня в трубку.
— Вас поняла, — четко ответила Надежда, — начинайте операцию, все остальное беру на себя!
Поскольку находилась она в это время в клинике в ожидании якобы главврача Олега Ивановича, никто из окружающих не удивился, услышав ее слова — мало ли о какой операции идет речь, кругом одни доктора…
Затем Надежда стала рыться в своей сумке и в самом дальнем кармашке нашла клочок бумаги, куда записала в свое время номер телефона сотрудника милиции, который занимается наездом на Вадима Напольного. Телефон этот она записала совершенно машинально и спрятала потом в сумку, чтобы муж не нашел и не стал спрашивать, к чему ей телефон какого-то милиционера и что может его жену с этим милиционером связывать. Как уже говорилось, муж Надежды очень не одобрял ее увлечения всевозможными криминальными загадками.
Чтобы не пользоваться мобильником, а то шустрые менты вычислят ее по номеру, Надежда попросилась позвонить у девушки за стойкой при входе. Та протянула ей переносной телефон.
Этот разговор Надежда провела полушепотом. Она проговорила в трубку несколько фраз и на последующие вопросы отвечать не стала, просто отключилась.
Капитан милиции Русаков положил телефонную трубку и повернулся к своему коллеге Белякову.
— Женщина звонила, — проговорил он усталым голосом человека, который только что закончил разгружать вагон муки и увидел, что его ждет еще один, точно такой же. Только мука на этот раз не пшеничная, а ржаная.
— Молодая? — машинально осведомился Беляков.
— Вряд ли… — машинально же ответил Русаков. — Да при чем тут это? Молодая, старая… Говорит, что знает, кто сбил того человека на улице Постышева. И говорит, что эти люди будут сегодня совершать кражу в районе почтамта, в Чертогонском переулке. Надо ехать. Есть возможность взять их с поличным.
Наезд со смертельным исходом на улице Постышева тяжелым камнем висел на шее у Русакова и Белякова. Даже не камнем, а мельничным жерновом. Как назло, при том наезде присутствовал корреспондент крупной городской газеты, в тот же день в газете появилась статья под хлестким заголовком «Куда смотрит милиция», и непосредственный начальник двух доблестных капитанов взял это дело под свой персональный контроль. И дал им на его расследование одну неделю.
— Это уже третий звонок за два дня, — напомнил коллеге Беляков. — Вчера мы с тобой поехали по звонку. Еще и группу захвата по тревоге подняли. Помнишь, чем все кончилось?
Русаков очень хорошо помнил. Они подкараулили подозреваемого возле подъезда, группа захвата произвела задержание по всем правилам, как говорится, без шума и пыли, но когда его доставили в отделение — выяснилось, что у него стопроцентное алиби: в момент совершения наезда он находился в служебной командировке в стране с красивым названием Кот-д’Ивуар. А сигнал в милицию поступил от его соседки, которая была на него зла из-за кота. Этот кот регулярно проникал на балкон соседки и объедал у нее традесканцию и цветок с длинными перистыми листьями, называемый в народе тещин язык.
— Что, опять хочешь перед ребятами из группы захвата дураком выглядеть? — проговорил Беляков.
— Нет… — вздохнул Русаков, почесав в затылке. — Очень не хочу. Но ехать все равно надо. Других реальных зацепок у нас нет, а шеф от нас не отстанет, ты же его знаешь.
— Ты хоть пробей этот звонок, — посоветовал Беляков напарнику.
— Да ребята из технической службы сейчас каждый звонок на наш номер пробивают.
— Каждый? — Беляков изменился в лице. — А мне же сюда Ленка звонила… вот блин, еще настучат жене! У нее в техотделе приятельница, Люся Спиридонова!
— Думать надо, — мстительно проговорил Русаков. — Зачем ты ей этот номер дал? Звонила бы на мобильный…
— Ага, все звонки на мой мобильный жена проверяет… обложила, понимаешь…
Разговор грозил затянуться и уйти в сторону, но Русаков прервал его волевым методом:
— Как ты хочешь, а ехать надо. Можем на этот раз не вызывать группу захвата. Если это ложный вызов — меньше позора, а если не ложный… как-нибудь сами справимся.
— Может, хоть звонка из техотдела дождемся? — тоскливо проговорил Беляков.
— Некогда! — отрезал его напарник. — На мобильный мне позвонят!
Через полчаса они сидели в машине, припаркованной неподалеку от старинного особняка барона фон дер Везеля и внимательно следили за переулком.
— Зря мы тут время тратим, — уныло проговорил Беляков, доставая из кармана пакетик с орешками. — Пустой номер! Сколько мы тут еще проторчим? У нас там, может, разгул преступности, а мы здесь время впустую тратим…
— Дай орешков, — попросил его напарник.
Капитаны дружно захрустели, и в это время в кармане у Русакова зазвонил мобильный.
— У тебя мобильный звонит, — сообщил Беляков. — Послушай.
— А то я не слышу! — огрызнулся Русаков. Он расстроился — хотел ведь поставить телефон на вибровызов, чтобы звонок не выдал их с напарником в самый решительный момент! Тем не менее он прожевал последний орешек, поднес телефон к уху, внимательно выслушал сообщение и повернулся к Белякову: — Из техотдела звонили.
— Ну? — поторопил его Беляков, которому крайне не понравилось выражение лица напарника.
— Тот звонок был из частной психоневрологической клиники.
— Откуда? — переспросил Беляков.
— Из частной клиники.
— Нет, ты там еще одно слово говорил, — напомнил ему напарник. — Из какой клиники?
— Психоневрологической, — нехотя повторил Русаков.
— Ага! — злорадно выдохнул Беляков. — Значит, проще говоря, из сумасшедшего дома!
— Ну, не совсем… — уныло протянул Русаков. — Частная клиника… это немного другое дело…
