Но он не слышал и не видел меня, он не сводил глаз с Алены.
А потом он шагнул вперед, решительно отодвинул в сторону суетящегося Бахчиняна и севшим от волнения голосом проговорил:
– Вы, должно быть, Ольга Геннадьевна Щукина? Разрешите представиться – Алексей… то есть Алексей Никитич… то есть капитан Творогов…
Он хотел, как Бахчинян, показать ей свое удостоверение, но уронил его на пол и даже не заметил этого.
В общем, совершенно утратил человеческий облик! Нет, ну что такое творится?
Ольга поглядела на него с удивлением и протянула:
– Так, может быть, Алексей Никитич, капитан Творогов, вы мне объясните, что вы все делаете в моей квартире? И как вообще сюда попали?
Творогов потрясенно молчал, и тогда за него ответил посуровевший Бахчинян:
– Нам пришлось проникнуть в вашу квартиру, чтобы задержать особо опасного преступника!
Тут Ольга увидела связанного настройщика, побледнела и бросилась к нему:
– Вениамин Борисович, что они с вами сделали?
Тут же она развернулась к двум капитанам и возмущенно воскликнула:
– Сейчас же развяжите его! Я хорошо его знаю, это никакой не преступник, а очень приличный человек, настройщик…
Тут Творогов опомнился, закрыл рот и проговорил строгим милицейским голосом:
– Зря вы, Ольга Геннадьевна, о нем беспокоитесь! На самом деле вы его совсем не знаете! Он вовсе не тот, кем вы его считаете! На его совести несколько убийств, а когда мы ворвались в вашу квартиру – он собирался совершить еще одно. Он хотел убить вот эту девушку… – и тут Леша указал на меня.
Ну, слава богу, он хоть вспомнил о моем существовании!
– Не может быть! – воскликнула Ольга. – Я вам не верю! Я хорошо знаю Вениамина Борисовича…
– И зря не верите! – проговорила я и показала ей свои руки со следами веревок. – Видите эти кровоподтеки? Он связал меня и хотел сделать смертельный укол… – Я подняла с пола шприц и протянула его Бахчиняну, как более вменяемому. – Ашот, приобщи-ка этот шприц к вещественным доказательствам!
– Вениамин Борисович, – Ольга повернулась к настройщику, – скажите, что это не так!
Он промолчал, и это ее, кажется, убедило в нашей правоте. Она попятилась, сжала руки и опустила глаза. А этот дурак Творогов тут же подскочил к ней, усадил в кресло и принялся утешать, заглядывая в глаза и гладя по руке!
Ну, скажите, что он в ней нашел? Разве что у нее собственная квартира, а у Леши жилищный вопрос стоит очень остро…
Я уже хотела вмешаться, чтобы прекратить этот неуместный интим, но меня опередил Бахчинян.
– Ольга Геннадьевна! – проговорил он строго. – Скажите, кем вам приходится подозреваемый?
– Кто? – переспросила она. – Ах, Вениамин Борисович? Да, в общем-то, никем… Он просто мой знакомый…
– А как вы с ним познакомились?
– Нас познакомил Олег…
– Олег?! – вскинулся Творогов. – Кто такой Олег?
По лицу его разлилась смертельная бледность, как будто он увидел привидение или узнал о гибели любимой тещи.
– Это мой жених… – ответила Ольга. – Бывший… мы с ним поссорились…
– Ах, бывший! – Творогов облегченно вздохнул, и лицо его снова порозовело. – Ах, поссорились! Ну, если бывший, тогда хорошо… Если поссорились, это просто замечательно… Вообще, Ольга Геннадьевна, я хотел записать ваш телефон и адрес…
Совсем разум потерял! У него телефон этой квартиры есть в деле, а адрес… Он же сейчас по этому адресу находится!
Теперь даже Ольга посмотрела на него с удивлением. Но он ее удивление истолковал по-своему и еще больше засмущался:
– То есть, извините, вы не подумайте ничего такого, просто у нас могут появиться вопросы…
Теперь он стал малиновый, как вареный рак, и смущенно забормотал:
– Хотя, если вам неудобно, я сам могу к вам приехать и задать все вопросы на дому…
– Никитич! – окликнул его Бахчинян. – Ты… это… возьми себя в руки. Мы же как-никак не на танцах находимся, а при исполнении… и удостоверение свое подними, не дай бог, потеряешь…
Наутро я спала долго и проснулась совершенно разбитая. Руки, куда врезались вчера тугие веревки, ломило, запястья распухли, спину свело, а когда, стеная и охая, я добралась до ванной, то в зеркале отразилась совершенно жуткая физиономия – глаза заплыли, нос покраснел, а кожа вокруг рта, там, где был прилеплен скотч, воспалилась и покрылась ссадинами. Поглядев на такую красоту, я расплакалась, так стало себя жалко, и Бонни, свет моих очей, тут же расстроился. А когда Бонни расстроен, он воет. Художественно, с переливами.
Я очень люблю свою собаку, но могу выдержать самое большее минут пять такого ужасающего воя. А сегодня еще нервы были на пределе.
– Замолчи немедленно! – Я замахнулась на Бонни левой кроссовкой. – Надоел до чертиков!
Пес обиделся и отступил к двери. Я выгнала его в наш садик, крикнув вслед, что если он хочет, пускай убегает на улицу, мне все равно. Сама же я улеглась в кровать и стала себя жалеть.
Как несправедлива жизнь! И какие отвратительные и неблагодарные люди меня окружают! Взять хотя бы Лешку Творогова. Сколько я сделала ему добра, сколько раз я помогала им с Бахчиняном в расследованиях, убийцу, можно сказать, на блюдечке приносила, и снова каждый раз, как только я допускаю хоть малюсенькую ошибку, на мою голову сыплется град упреков. И это бы еще ладно, я ведь понимаю, что Леша поступает так не со зла, а просто очень беспокоится за меня и боится, что со мной что-то случится.
Точнее, так я думала до вчерашнего дня, до тех пор, пока не увидела своими глазами, как этот предатель пялится на Ольгу Щукину. Любовь у него, видите ли, возникла с первого взгляда! Уму непостижимо!
Конечно, для Лешки это вариант беспроигрышный – симпатичная женщина, зарабатывает хорошо, да еще и квартира отдельная имеется. То есть осуществятся наконец Лешкины мечты.
Но я-то, я-то хороша. Вчера, вместо того чтобы орать на него и огрызаться, нужно было сделать вид, что мне очень плохо, что я испугалась и мне срочно нужно сильное мужское плечо, чтобы склонить на него свою бедную голову и поплакать всласть. Лешка принялся бы меня утешать и даже не взглянул бы на эту Ольгу Щукину.
Но поезд, как говорится, ушел, теперь у меня нет шансов – с такой-то рожей.
Снова захотелось плакать, и я уткнулась в подушку.
Звонка в дверь я не слышала, потому что во дворе разлаялся Бонни.
– Ну что еще случилось? – Я распахнула дверь.
На пороге стояла Эльвира.
– Звоню тебе, звоню, телефон молчит, – сказала она, внимательно на меня глядя.
– Отключился, наверное… – голос мой дрогнул.
– Ну-ну, девочка, что с тобой такое… – Эльвира погладила меня по плечу и вошла в квартиру, – сейчас разберемся.
Она принесла с собой массу полезных вещей – банку вишневого варенья (как догадалась, что вишневое – мое самое любимое), длинный батон, мягкий французский сыр, а для Бонни – целый контейнер салата из морепродуктов. И когда я только успела ей выболтать о его кулинарных пристрастиях?
Вы не поверите, но мне стало легче еще до того, как мы сели пить кофе. Эльвира сама умыла меня, обработала ссадины на лице и припудрила зудящую кожу. И я, тяжко вздыхая, рассказала ей обо всем, что случилось за последнее время.
– Ничего, – утешала меня Эльвира, – все образуется, все пройдет… Все у тебя наладится, надо только подождать. А пока держать себя в форме, чтобы встретить свою любовь во всеоружии. Будем вместе с
