Через минуту она успокоилась и, смутившись своего порыва, отошла от Старыгина. Опустив глаза, тоном скромной девочки-отличницы, отвечающей урок, Мария проговорила:
– Этот свод с фигурными отверстиями – крыша Арабских бань, средневековой мавританской постройки, расположенной в нижней части города, возле Римского моста. Поэтому мы так долго спускались вниз и все же вышли наружу… мы оказались почти на самом дне ущелья, разделяющего город на две части.
– Ну, это не важно! – Старыгин огляделся. – Главное, что мы спасены! А вот и выход из этих бань…
Они подошли к широкому проему в каменной стене, украшенному фигурной аркой, и выбрались из старинной постройки на поросший травой склон оврага. В стороне над ними на фоне ночного неба темнела громада моста.
– Это Старый мост, построенный еще римлянами, – сообщила Мария, карабкаясь вверх по склону. – По нему мы попадем в христианскую часть Ронды и доберемся до моего дома.
Выше по склону, недалеко от моста, трепетали в ночи живые языки пламени, оттуда же доносились печальные звуки гитары и приглушенные голоса.
– Кто это там? – поинтересовался Старыгин, помогая Марии вскарабкаться на крутой уступ.
– Понятия не имею, – девушка пожала плечами. – Впрочем, сейчас мы все узнаем. Тропинка ведет как раз в ту сторону.
Через несколько минут путники увидели огромный костер, разведенный на поляне неподалеку от римского моста. Вокруг костра сидели смуглые люди в ярких одеждах – бородатые мужчины в черных рубахах навыпуск, женщины в широких цветастых юбках, с бренчащими монистами на груди.
– Цыгане! – удивленно проговорил Старыгин. – Не ожидал встретить их здесь, высоко в горах…
– Это андалузские цыгане, их здесь довольно много, – пояснила Мария. – Возле Гранады совсем недавно был целый пещерный городок, населенный цыганами. У них были в пещерах самые настоящие квартиры, и цыгане не хотели переселяться из этих укрытий в современные комфортабельные дома. Только несколько лет назад их сумели уговорить, а в пещерах устроили музей, который охотно посещают туристы.
Одноглазый чернобородый цыган наигрывал что-то на гитаре, две женщины низкими голосами выводили сложную волнующую мелодию, удивительно созвучную этой южной весенней ночи и нависшему над ними, густо усыпанному звездами небесному своду. Еще несколько человек, рассевшись вокруг костра, вполголоса разговаривали и пили вино из бумажных стаканчиков.
Заметив приближающихся путников, одна из женщин вскочила и подбежала к тропе.
– Постой, красавица! – она схватила Марию за руку. – Позволь, я погадаю тебе!
– Спасибо, не надо! – Мария попыталась вырвать руку, но цыганка вцепилась в нее как клещ:
– Не думай, я не какая-нибудь, мне не нужны твои деньги! Я скажу тебе всю правду, вот увидишь! Даром скажу, не возьму с тебя ни гроша! Мое гадание самое верное…
Она наклонилась над рукой девушки и забормотала гнусавым загробным голосом:
– Дорога… вижу дорогу в горах… Ох, красавица, не к добру эта дорога! Не надо тебе ехать, берегись! Плохой человек стережет тебя на этой дороге, злой человек с дурным глазом… не надо тебе ехать, погибель грозит тебе в конце пути!
– Не слушайте ее! – проговорил Старыгин, выходя из темноты. – Эта пустая болтовня только испортит вам настроение. Понятно, что она говорит про горную дорогу – здесь, в Ронде, всякая дорога ведет через горы… а плохой человек с дурным глазом – это любимый персонаж цыганских гаданий…
Цыганка подняла голову, увидела Старыгина и вдруг заметно побледнела.
– Чур, чур меня! – забормотала она, отступая к костру. – Чур-чура-чемчура! Зачураюсь, закрещусь! Проходи мимо, незнакомый человек, я тебе ничего плохого не сделала!
Она часто-часто замахала руками, широкие рукава яркой кофты съехали вверх к плечам, и Старыгин заметил на левом смуглом запястье цыганки четкую татуировку – крест, обвитый оливковой ветвью. Он задумался было, что это значит, но цыганка крупно перекрестилась, подскочила к своим соплеменникам и что-то взволнованно проговорила на незнакомом хрипловатом языке.
Цыгане повскакали с мест, уставились на Старыгина, и среди них началась самая настоящая паника. Бородатый гитарист что-то резко скомандовал, взглянул на Старыгина своим горячим черным глазом, хлестнул узорчатой плеткой по лаковому голенищу сапога. Женщины забегали, бренча монистами, разметая пыль оборками длинных юбок, похватали свой скарб, разбросанный по траве, и понесли его к видневшимся в темноте трейлерам, заменяющим современным цыганам лошадок и кожаные кибитки.
– Чем это вы их так напугали? – насмешливо спросила Мария, однако Старыгин почувствовал, что эта насмешка напускная и встреча с цыганами всерьез испугала девушку.
– Наверное, у меня дурной глаз, – отшутился он. – Идемте дальше, вы говорили, что отсюда совсем недалеко до вашего дома.
Они зашагали к темневшему впереди мосту.
Над ними сияли яркие южные звезды, воздух был наполнен сладковатым ароматом цветущих апельсиновых деревьев и громким стрекотом цикад. Старыгин испытывал удивительное волнение – он только что выбрался из мрачного подземелья, можно сказать – с того света, и рядом с ним была чудесная девушка…
Они перешли древний мост и теперь поднимались в гору по узкой тропинке. Мария оступилась, и Старыгин поддержал ее. При этом между ними словно пробежал электрический ток. Сердце Дмитрия пропустило один удар, во рту пересохло. Он не сомневался, что Мария испытывает сейчас такое же острое волнение. По небу над его головой промелькнула падающая звезда, и Старыгин загадал желание: чтобы этот чудесный миг длился вечно…
Однако долгий подъем в гору несколько охладил его чувства, и Старыгин был теперь озабочен только тем, чтобы скрыть от Марии одышку и пот, крупными каплями выступивший на лбу, несмотря на то, что ночь стала прохладной.
Они поднялись наверх и пошли по пустым темным улицам спящего городка.
– Уже близко, – шепнула Мария, и Старыгин снова расстроился.
Во-первых, она заметила, что он устал и запыхался, а во-вторых, вот сейчас он проводит ее до дома, а что потом? Куда он денется глубокой ночью?
– Вот здесь, – Мария открыла своим ключом дверь подъезда и потянула замешкавшегося Старыгина за руку, – да идемте же! Только не топайте сильно, мои соседи ложатся рано.
Не выгнала! Старыгин взбежал по ступенькам, как барс – огромными бесшумными прыжками.
Квартирка оказалась маленькой – две комнаты и крошечный закуток, где едва помещались плита и холодильник. Мария заметила, что Старыгин оробел, и шутливо потрепала его по плечу:
– Не бойтесь, Дмитрий, я не кусаюсь! Вам же все равно некуда идти в такой поздний час, так что вполне можете переночевать вот на этой кушетке в гостиной.
При этом глаза ее так блеснули, что Старыгин приободрился.
– Хотите кофе? – самым светским тоном спросила Мария, словно они не носились весь день как угорелые, не ползали по мрачным подземельям, не поднимались по крутым каменным лестницам, а просто вышли прогуляться после обеда. А потом вернулись – и вот она, как любезная хозяйка, предлагает своему гостю кофе, причем вполне вероятно, что он вежливо откажется. Или выпьет маленькую чашечку, просто чтобы посидеть подольше и поболтать с милой приятельницей на ничего не значащие темы.
Старыгин не хотел кофе. Он хотел есть. Вот именно: рядом с ним была прелестная молодая девушка, его очень сильно влекло к ней, однако голод – не тетка, а у него после завтрака, еще в отеле Малаги, не было во рту ни крошки. Да, еще по дороге в Ронду он выпил плохого кофе из автомата, когда автобус остановился на заправке.
Так что сейчас мысль о кофе его не слишком вдохновила. Однако следовало соглашаться, потому что, судя по всему, ему не предложат в этом доме ни паэлью, ни традиционные испанские тапас, ни просто кусок жареного мяса с картошкой.
Да что там, сейчас он согласился бы на простой бутерброд или – стыдно сказать! – гамбургер из «Макдоналдса»!
Дмитрий Алексеевич по природе своей был гурманом и наедине с собой всячески потакал своей слабости. Больше всего он любил итальянскую кухню – карпаччо, ризотто, салат из маринованного мяса
