профессиональную непригодность.
Шоумен тем временем овладел вниманием дружного коллектива «Гольфстрима». Он провозглашал тост за тостом, причем тосты становились все более неприличными, потом перешел к загадкам. Не отгадавший его загадку мужчина должен был выпить штрафной бокал, против чего никто особенно не возражал. Но когда он заявил, что проигравшая девушка должна снять какую-нибудь часть своей одежды, коллектив разделился на две почти равные части: мужская часть поддержала идею, а женская категорически возразила.
Вопрос поставили на голосование, и исход его решил голос игрушечного медведя, который поднял лапу, присоединившись к мужской части коллектива.
Первой пришлось расплачиваться безответной секретарше Свете.
Она уже, покраснев до корней волос, расстегнула свою шелковую блузку, когда начальник спохватился и внес поправки в результаты голосования, решив, что в противном случае в его фирме на долгое время установится совершенно нерабочая обстановка.
– Ну что? – взволнованно спросила Лола, помогая Маркизу отклеить рыжую бороду, освободиться от огненного парика и смыть грим. – Удалось тебе прощупать медведя?
– Еще как! – грустно отозвался Леня. – Каждую лапу проверил, каждый шов! Боюсь, медведь предъявит мне обвинение в сексуальных домогательствах!
– И что?
– И ничего! Никакой капсулы! И все швы аккуратные, так что это снова не тот медведь!
– Ужас какой! – вздохнула Лола.
– Ну, один плюс у этого есть, – Леня сделал жизнерадостное лицо, – теперь мы уже точно знаем, в каком медведе то, что мы ищем. Поскольку остался всего один медведь, самый последний…
– Ну что за свинство! – простонала Лола. – Нет чтобы эта чертова капсула нашлась в третьем-четвертом медведе! Я не хочу чего-то сверхъестественного, не требую, чтобы она нашлась с самой первой попытки, но почему – только с последней? Почему нам так не везет?
– Ничего, – Леня смыл остатки грима и придирчиво осмотрел свое лицо в зеркале, – время еще есть, и теперь мы уже точно знаем, что искать. Главное – никогда не сдаваться и не падать духом!
– Значит, что мы имеем? Имеем мы последнего медведя, которого купил и увез на «БМВ» неизвестный мужик весьма криминального вида.
– И зачем такому медведь? – вздохнула Лола.
– А по-твоему, у такого человека детей, что ли, не может быть? – удивился Леня. – Всюду, моя милая, жизнь… Сведений про «БМВ» в базе данных маловато, известно только, что куплена она была когда-то на имя некоего Сидорчука Виктора Анатольевича. Адрес его у меня есть, так что пойду-ка я попробую познакомиться с этим самым Сидорчуком.
Леня надавил кнопку звонка, и за дверью раскатилась заливистая трель. В ответ на нее в глубине квартиры что-то с грохотом обрушилось и покатилось, потом послышалось приглушенное ругательство и приближающиеся шаги. Наконец дверь открылась, и перед Леней появился худой невысокий мужичок с зачесанными на лысину темными волосами, одетый в драные голубые джинсы и засаленную тельняшку.
– Ты от Олега? – осведомился мужичок, вытирая руки грязным вафельным полотенцем и окидывая гостя быстрым оценивающим взглядом. – Сейчас пойдем смотреть, милое дело. Но только ты имей в виду – на нее желающих до фига, в очереди стоят, милое дело! Так что тысяча сто – последняя цена, тут не о чем и базарить… И то это только для тебя, милое дело, считай, как для своего, потому ты от Олега…
– Да я вообще-то… – попробовал Маркиз вставить хоть слово, но хозяин квартиры снова зачастил:
– Ты не сомневайся, она не битая, краска у нее родная, милое дело, а пробег всего сто сорок тысяч, так что тысяча сто за нее – самое малое… Ну, уж тысяча – это самая последняя цена, милое дело! Как для своего!
– Да я не… – снова попытался прервать его Маркиз, но и эта попытка тоже не увенчалась успехом.
– А если кто тебе говорил, будто она после аварии, – так ты тому человеку плюнь в лицо, милое дело! Это разве авария была? Да мы так только, считай, бамперами поцеловались, милое дело! Это разве авария? Я после того и поменял-то всего ничего – фары, да бампер, да левое крыло – милое дело! Она, считай, как новая, и пробег всего сто сорок… а спидометр не скрученный, ты не сомневайся. Так что тысяча – самая хорошая цена, милое дело! Ну, уж девятьсот – последнее слово, как для своего!
– Стой! – крикнул Маркиз, отчаявшись прервать разговорчивого хозяина мирными средствами. – Не нужна мне твоя машина!
– Как это не нужна? – Хозяин заметно обиделся. – Да это такая ласточка, милое дело! Она еще десять лет будет бегать, как муж от алиментов, милое дело! Да ты ее еще не видел, а уже говоришь – не нужна!
– Да я вообще по другому делу! – Маркиз потеснил хозяина, пытаясь войти в квартиру.
– А если она тебе не нужна, – мужичок набычился и заступил гостю дорогу, – если ты ее не хочешь покупать, так на фига ты мне голову целый час морочишь? Милое дело! Я ему тут соловьем разливаюсь, цену снижаю, как своему, время свое трачу, а он и не думает ее покупать! Какого же рожна приперся? Ты вообще, милое дело, кто такой?
– Сидорчук Виктор Анатольевич – это вы будете? – осведомился Леня сухим официальным тоном.
– Мы будем, – отозвался мужичок гораздо тише.
Официальное обращение и строгий тон произвели на него впечатление, и он посторонился, пропуская Леню в квартиру, – а что, извиняюсь, произошло?
– Произошло дорожно-транспортное происшествие! – ответил Леня еще официальнее.
– Какое такое происшествие? – засуетился хозяин. – Милое дело! Я тут при чем? Ничего не знаю! Милое дело! Как что случилось – так сразу Сидорчук виноват! А я на Московском проспекте сроду не бывал!
– Ага! – Леня еще больше надвинулся на Сидорчука. – Значит, говоришь, ничего не знаешь, а что на Московском столкновение было – в курсе?
– Да какое там столкновение? Эта «пятерка», милое дело, из ряда в ряд перестраивалась и подрезала меня, а «девяточка» моя ее и не коснулась!
– «Девятка»? – разочарованно переспросил Маркиз. – А «БМВ» такой-то номер – твоя машина?
– «Бээмвуха»? – удивленно протянул Сидорчук. – Милое дело! Вспомнила бабка, как девкой была! Да я этой «бомбы» уж года два как в глаза не видел!
– Да? – проговорил Леня недоверчиво. – А зарегистрирована она, между прочим, на твое имя! Так и значится – Сидорчук Виктор Анатольевич, и телефон, и адрес – все твое указано!
– Милое дело! – Сидорчук резко развернулся и понесся в глубину квартиры, теряя по дороге шлепанцы и хромая на обе ноги. – Милое дело! Чуть что случилось – сразу Сидорчук!
Маркиз не успел удивиться такому внезапному исчезновению, как хозяин вернулся, потрясая в воздухе какой-то бумагой:
– Вот она! Вот она, родимая! У Сидорчука все на месте, милое дело! Все как в аптеке!
Он сунул бумагу Лене в руки и для усиления эффекта ткнул в нее коротким грязным пальцем:
– Генеральная, милое дело! Генеральная доверенность! Я нарочно копию себе снял, заверенную, если кто придет, вот как ты, к примеру! Чтобы сразу видно, что Сидорчук к этой «бомбе» без касательства!
– Так что – ты эту «БМВ» продал? – понял наконец Маркиз многословные объяснения Сидорчука.
– Милое дело! – воскликнул тот. – А я тебе об чем битый час толкую?
Леня снова, с заметным удивлением окинул взглядом хозяина квартиры.
Его внешний вид, протертые вылинявшие джинсы, поношенная тельняшка, грязные руки с обломанными ногтями совершенно не вязались с дорогой роскошной машиной, которую Леня видел возле «Аквариума». Точно так же не вязалась с той сверкающей иномаркой и квартира Сидорчука – маленький тесный коридорчик, заваленный грязными покрышками и автомобильными деталями, обшарпанная, плохо закрывающаяся дверь санузла…
Сидорчук перехватил его взгляд и усмехнулся:
– Что смотришь? Думаешь, я для той «бомбы» рылом не вышел? Это верно! Мы люди простые, нам и на «девяточке» хорошо! Милое дело! Да я к ней, к «бээмвухе» той, и близко не подходил!
Маркиз потряс головой, как будто ему в уши попала вода:
