ничего не знала об Иможен. Но позже услышала разговор родителей: якобы вы поссорились с отцом из-за поместья — и поняла, что я тут ни при чем. Девочки в этом возрасте влюбляются и разочаровываются каждую неделю.
— Вы были влюблены в меня? Тогда какого черта вы не идете за меня замуж? — мрачно спросил он. — Ведь вы именно этого хотите в браке — любви, так?
— Я же сказала вам — я разлюбила вас довольно скоро. И надеялась на мужа, который полюбит меня, — едко произнесла Перси. — Имейте в виду, — продолжала она, — любовь с вами в постели впечатлила меня надолго. Вы же знаете, как это бывает: утята вылупляются из яиц, и если поблизости нет утки, они привязываются к первой вещи, что попадется им на глаза, и принимают кошку или ведро за свою маму.
Он с улыбкой кивнул.
— Так вот, я думаю, что точно так же запечатлела ваш образ — высокий, темноволосый, симпатичный, с выдающимися скулами мужчина, — потому что Стив немного походил на вас, я поняла это недавно.
Он помотал головой, словно смахивая надоедливую муху.
— Послушайте, вы же понимаете, что должны выйти за меня. Вы любите меня. — Эта мысль ужаснула его.
— Вы не слушали меня, — укорила она. — То было восемь лет назад. Телячьи страсти. Но теперь это не имеет никакого значения. Теперь нам надо нейтрализовать Иможен, пока она не успела поделиться своими домыслами с соседями.
Элис с усилием вернул свои мысли — и свою плоть, которая неуместно восторгалась, представляя, как Перси могла бы выказывать свою любовь, — к возникшей проблеме.
— Мне нужен компаньон, — сказал он. — А точнее, не менее полудюжины надежных людей. Приглашу целый штат: здравомыслящих профессионалов, на постоянное проживание — и срочно. Вызову из Лондона своего поверенного в делах, найду архитектора — мастера по ландшафту, управляющий уже на месте, еще мой адвокат. Да они бросятся сюда, стоит мне мигнуть. Еще викарий непременно погостит, пока я здесь; можно за обедом исповедаться ему в своей любви к церкви и добродетели — или что-то в этом духе. Дьявол, сколько же дел мне предстоит, и за всем надо проследить безотлагательно!
— Разумеется! — Она захлопала в ладоши. — Никто не сможет сказать, что ваш дом стал притоном для всякого сброда, если в нем проживают деловые, весьма почтенные мужчины. При таких свидетелях она никак не сможет обвинить вас в домогательствах. Мне только что в голову пришла одна идея: почему бы не подбить ее нанести нам визит? Пусть посоветуется с мамой насчет надежной компаньонки. А мама затем с чистым сердцем сможет всем рассказывать о вашей заботливости и искреннем стремлении как можно лучше устроить жизнь Иможен во вдовьем особняке.
— Да, это положит конец всей ее вздорной болтовне. Нечего сказать, вы да я — неплохие заговорщики. — И снова он испытал то чувство локтя, что связывало их с детства: они с Перси словно читали мысли друг друга. — Я вообще не понимаю, что ее гложет. Может, точит на меня зуб из-за того, что я не пал к ее ногам? Но ей прекрасно известно, что иные отношения между нами, кроме тех, что есть, просто невозможны — и позорны.
— У нее комплекс вины. — Перси положила подбородок на колени и склонила голову набок, задумавшись. — Она знает, что предала вас, что она и ваш отец вели себя неблаговидно, — и ей теперь гораздо легче колоть раненого, чем просить у него прощения. Мне жаль ее. Во всяком случае, жаль ту девочку, которой она была. Печально, что у нее не хватило характера и ума повзрослеть и стать счастливым человеком.
— Жаль? — Он посмотрел на нее долгим взглядом. — Я вас умоляю, что же в ней возбуждает вашу жалость?
— Я не спала всю ночь, размышляла об этом, — призналась она — Я так злилась на нее и боялась, что она может навредить вам. Но затем я подумала о том, как она жила все эти годы, и пришла к мысли, что восемь лет назад она была совсем юна и целиком находилась под влиянием родителей, как и любая благовоспитанная девочка. Их слово было для нее законом. Она влюбилась в вас, и они, полагаю, поощряли ее в этом — вы были весьма завидным женихом. Затем кто-то — вероятно, ее мать — обратил внимание, что ваш отец неровно к ней дышит. Маркиз — лучшая цель, чем наследник. Они не посмотрели на то, что он по возрасту годится ей в отцы, они не приняли во внимание ее нежные чувства к вам. Выгодный брак — все остальное им было не важно.
Они научили ее, как подловить маркиза, и она подвернулась ему под руку — наедине, без сопровождения компаньонки. — Перси вздрогнула от омерзения и подняла лицо. Элис, не отрывая глаз, потрясенно слушал ее. — У него была такая репутация, так? Он не испытывал никаких отцовских чувств к юным девочкам. Это был вполне опытный развратник, а она — всего лишь агнец, принесенный в жертву.
— Боже мой! Так она пошла на это не по своей воле?
— Она поступала так, как ей велели, ничего более, — сказала Перси, и в ее голосе зазвенели гневные нотки. — Интересно, помогло ли ей ваше внешнее сходство с отцом. Но, думаю, она никогда и не мечтала, что у нее будет право выбора; сами понимаете, в нашем мире девушки не выбирают. Таковы законы нашей ярмарки невест, мы все там как овечки на распродажу.
— Все? А вы? — спросил он, и ее свирепое выражение лица смягчилось.
— У меня до ужаса несговорчивые родители. — Она хихикнула. — А я — непослушная и трудновоспитуемая дочь. Эвелин совсем не похожа на меня, — добавила она, и морщинка пролегла по ее лбу. — Она очень обязательная, как Эйврил. Надеюсь, она сумеет найти свое счастье. Это будет ее первый выход в свет.
— Я поеду в Лондон не раньше чем через неделю, но, когда появлюсь, обязательно присмотрю за ней, — пообещал Элис. — А затем мы с вами сможем обо всем спокойно поговорить, и вы поймете, что правильнее всего для вас — выйти за меня замуж.
Должно быть, выражение ее лица снова изменилось, потому что его мужская самоуверенность как-то сразу полиняла.
— Перси? Вы хорошо себя чувствуете?
— Нет, не очень, — ответила она. — Я сейчас думала о юных невестах: некогда такой была Иможен. И теперь Эвелин. Их ожидания и надежды — все это замешано на чувстве долга и недомыслии. Несколько месяцев они протанцуют под прицельным вниманием света, выставляя напоказ свою добродетель и родословную, свои таланты — и приданое, а затем обречены жить до скончания века с тем котом, что оказался в купленном ими мешке.
— Таковы традиции, и люди нашего круга вот уже несколько столетий придерживаются их.
— Весьма удобно для мужчин, правда? — вспыхнула Перси. — Прислушайтесь к себе, самодовольный маркиз. Вы приглядите за моей сестрой и удостоверитесь, что она подыскала себе подходящего мужа, но при этом даже не поинтересуетесь ее чувствами. Вы потешите свою гордыню и успокоите совесть, заставив меня выйти за вас. Не потому, что любите меня, и даже не потому, что я — подходящая партия, но только потому, что лишили меня девственности.
Она, слишком разозленная теперь, чтобы оставаться сидеть подле него, поднялась, придерживаясь за дерево.
— Все остальное — не важно, так? Столько суеты из-за маленького неудобства — подумаешь, ну проникли, ну причинили боль. Но это заставляет вас считать женщину своей собственностью, затевать из- за этого дуэль и убивать. Не так ли было и с Иможен? Ваш отец взял ее девственницей, но вы тем не менее не прекратили думать о ее чувствах? Будьте прокляты — вы и ваша честь.
— Честь и желание, — сказал Элис и стремительно преодолел разделявшее их расстояние. Он взял ее запястье и склонил голову, рискуя нарваться на ее пощечину. — Позвольте предложить их вам.
Но он сам некогда неплохо научил ее. Она заставила его изогнуться — уклоняясь от ее колена, и зарычать — ее крепко сведенные пальцы ткнули его в живот, и прошипеть ругательство — ее зубки впились в его кисть.
— И что, теперь будете насиловать меня? — пробормотала она, задыхаясь, когда он отбросил ее и притиснул к дереву.
