— Бедные дети! — прошептал он, взглянув на Элен.
Мертвая тишина стояла в палате.
Лишь иногда шелестели страницы реестра, перелистываемые равнодушным служащим.
Прошло еще несколько минут.
Неожиданно врач нарушил молчание.
— Господин Фандор, — медленно сказал он, — прощайтесь с женой.
Фандор в ужасе взглянул на него.
— Скорее, — торопил врач.
Фандор склонился над восковым лицом.
Губы его коснулись губ Элен. Он вобрал в себя последнее ее дыхание. Он думал, что сердце его разорвется, когда почувствовал, как леденеют ее губы, становятся безжизненными, податливыми, когда понял, что она умерла.
Врач коснулся запястья умирающей, нащупал слабеющий пульс, беспомощно развел руками — наука бессильна перед таинством смерти.
— Кончено! — сказал он очень тихо.
Фандор отошел в угол и безутешно зарыдал.
— Она умерла? — спросил Жюв, как если бы не понял страшной правды и то, что говорил врач, было святотатством — невозможным, недопустимым.
Врач утвердительно кивнул:
— Она умерла! — сказал он. — Бедняжка совсем не страдала. Взгляните, как спокойно ее лицо.
Президент республики и заместитель мэра молча откланялись. Они незаметно исчезли, не решаясь нарушить чужую скорбь; ведь если отчаяние неподдельно, слова соболезнования неуместны.
Врач отвел Жюва в сторону.
— Состояние вашего друга внушает мне опасения, — сказал он, — слишком велико его отчаяние! Не отпускайте его от себя, господин Жюв. Постарайтесь отвлечь его, делайте с ним, что хотите, но не давайте ему думать об этой печальной свадьбе, об ужасной смерти Элен. У человеческого мозга — свой предел сопротивляемости, глаз не спускайте с вашего друга.
От дурного предчувствия Жюв содрогнулся.
Ему почудилось, что над ним нависло новое несчастье, что этот траур и эти слезы — не последние. Могла произойти новая катастрофа.
В секунду Жюв вообразил самое худшее: Фандор сходит с ума, Фандор погружается в безумие!
Неужто это возможно?
Не ошибся ли врач, с серьезным видом произнесший страшные слова?
Заикаясь, Жюв пролепетал:
— Боже мой! Вы правы, доктор, правы!..
Жюв обернулся, взглядом ища Фандора.
В ужасе он замер на месте, от неожиданности потеряв дар речи.
Фандора в палате не было, Фандор исчез.
Поначалу Жюв не поверил собственным глазам. Он всплеснул руками, выбежал в коридор.
Фандор не мог уйти далеко, он где-то здесь, рядом. Наверное, Фандор обезумел от боли, решил бежать из палаты, где покоилась мертвая Элен; прислонился где-нибудь к стене и обливается слезами — сейчас Жюв его отыщет.
В коридоре никого не было!
Жюв засуетился, вернулся в палату.
— Фандор!.. Фандор!..
Врач и старая Фелисите хлопотали возле усопшей, в последний раз совершали ее последний туалет, убирали постель цветами.
— Фандор!.. Фандор!.. — метался Жюв.
Вошел санитар и протянул Жюву визитную карточку.
Жюв схватил карточку и уставился на нее, не веря собственным глазам.
Это была карточка Фандора!
Дрожащей рукой, вкривь и вкось, журналист набросал на карточке несколько строк — Жюв сразу узнал его почерк. С трудом можно было понять, о чем идет речь:
Из этой записки Жюв мало что понял.
— Господи! — шептал он. — Что все это значит? Неужто Фандор и впрямь сошел с ума?
Жюв опустился на колени подле усопшей. Он закрыл лицо руками и разрыдался.
Точно тяжелой ношей пригнуло его к земле, он весь дрожал, плечи его судорожно поднимались и опускались.
Мало-помалу Жюв успокоился, перестал плакать.
Рядом с ним преклонила колени монахиня — сестра милосердия из общины Сен-Венсан-де-Поль. Она принялась перебирать четки. Тихо было в палате, лишь пощелкивали бусины четок, отсчитывая секунды.
Зажгли свечи, запахло плавленым воском. Началось бдение над усопшей.
Жюв не трогался с места.
На следующий день, часа в четыре пополудни, министр иностранных дел Франции принял его превосходительство графа д’Оберкампфа, старшего камергера ее величества королевы Голландии.
Швейцар плотно притворил за графом двери министерского кабинета.
Француз и голландец обменялись приветствиями.
— Вы хотели, ваше превосходительство, получить у меня аудиенцию? — осведомился министр иностранных дел. — Очень рад, я к вашим услугам.
— Господин министр, — заговорил граф д’Оберкампф, — благодарю вас за оказанную мне любезность, визит мой неофициален, я в Париже инкогнито, но мне непременно надо было увидеться с вами. Я весьма признателен вам за то, что вы покинули заседание Совета министров и согласились принять меня.
Министр иностранных дел поклонился.
— Я счастлив оказать вам услугу, ваше превосходительство. Могу я узнать, какова цель вашего визита?
— Сейчас вы обо всем узнаете, господин министр.
Граф д’Оберкампф придвинул кресло поближе к огромному письменному столу, за которым сидел французский министр, и с многозначительным видом понизил голос, как если бы собирался сообщить нечто крайне важное.
— Господин министр, — сказал он, выдержав паузу, — надеюсь, вы в курсе последних событий, потрясших весь Париж?
Министр иностранных дел не скрывзл удивления.
— На что намекает ваше превосходительство?
— Я имею в виду, сударь, — продолжил граф д’Оберкампф, — трагические события, которым сегодня посвящены все специальные выпуски газет.
— В таком случае, вы говорите о свадьбе in extremis журналиста Жерома Фандора и о смерти бедной Элен, дочери Фантомаса?
