— Какой он тебе батюшка, дурень нестриженый. Он же бывший царь.
— А кто же царь, как не батюшка? — во весь голос удивился кучер. — Счастье-то мне какое выпало, самого Государя в телеге везти. Теперь всю жизнь буду всем рассказывать.
— Темнота ты необразованная, больше никто, — резко произнес Матвеев и оттолкнул его от себя. — Нашел, чему радоваться.
— Ну, а как же не радоваться? — кучер так и не понял, почему разозлился Матвеев. Повернувшись к Николаю, он сказал:
— А папиросы у вас дюже хорошие, батюшка. Пахнут очень хорошо.
Матвеев, не сдержавшись, плюнул под ноги и пошел к своей подводе. Яковлев уже дал команду рассаживаться и двигаться в путь.
К Тюмени подъезжали в сумерках. Перед самым въездом в город у моста через реку Туру их ожидала большая группа всадников, которую Яковлев заметил еще издали. Он подумал, что навстречу выехали его боевики, но оказалось, что это был отряд уральских чекистов во главе с Ефимом Заславским. Они взяли в плотное кольцо всю кавалькаду, притиснув Гузакова и остальных боевиков к самым повозкам. У Яковлева засосало под ложечкой. Он понял, что оказался в капкане. Гузаков, нахмурившись, посмотрел на него и кивнул головой в сторону чекистов. Яковлев прикрыл глаза. На их условном языке это означало, что они видят для себя предельную опасность.
Теперь любая остановка была подобна смерти. Заславский мог потребовать передать охрану Государя ему и если бы Яковлев отказался, могла начаться перестрелка. Первая пуля попала бы в Государя. В этом не было никаких сомнений. Яковлев хорошо помнил злое лицо Заславского и его фразу о том, что с семьей надо кончать. Это он заявил ему в первый же день приезда в Тобольск. Там он не мог надеяться на силу, потому что она была не на его стороне. Там был отряд особого назначения, который хотя и разложился частично, но с охраной справлялся еще хорошо. Сейчас Заславский получил подмогу из Екатеринбурга и силы практически уравнялись. Единственным спасением было, не останавливаясь, гнать лошадей до вокзала и не предпринимать никаких действий, могущих вызвать подозрение чекистов. На вокзале у Яковлева были свои люди, которые готовили поезд к отправке.
Улицы Тюмени были пустынны и темны, лишь в некоторых домах тускло светились окна. Казалось, что все живое спряталось за высокими деревянными заборами и толстыми стенами бревенчатых сибирских изб. На улице не было ни одного человека, даже собаки не лаяли. Государь, нахмурившись, сидел в телеге, видно было, что неожиданно появившиеся и окружившие их вооруженные всадники вызвали у него не самые радостные предчувствия. Он бросил короткий взгляд на Яковлева, но, увидев, что тот тоже насупился, почувствовал, как нехороший холодок начал проникать в душу. Ему показалось, что сам воздух стал другим, резким и враждебным.
А Яковлев думал о том, как выиграть стычку с Заславским. Он уже нисколько не сомневался в том, что она произойдет. Иначе бы не появился комиссар, которому не терпелось засвидетельствовать свое превосходство еще на подъезде к городу. Напряжение нарастало с каждой минутой, и Яковлев начинал чувствовать стук собственного сердца. Так было во время всех экспроприаций. Этот стук сердца появлялся за несколько мгновений до того, как надо было врываться в банк или почтовый поезд. Яковлев прижал локоть к своему тонкому пальто, в специальном внутреннем кармане которого находился револьвер. И, ощутив его твердую рукоятку, сразу успокоился.
Станция показалась издали сиянием электрических огней. На всех перекрестках стояли вооруженные люди, среди которых Яковлев узнавал своих боевиков. Пристанционная площадь была оцеплена, через нее, обозначая въезд на перрон, в две шеренги стояли вооруженные боевики. Они походили на каменные изваяния и, сколько не теснили их всадники Заславского, не смогли сдвинуть ни на один вершок. Эта шеренга боевиков сразу отрезала половину екатеринбургского отряда, оставив его на привокзальной площади. Сам Заславский с небольшой группой однако проехал на перрон, пристроившись за одной из повозок.
На первом пути стоял поезд, состоящий из паровоза и четырех вагонов. Это был тот самый поезд, на котором Яковлев прибыл сюда из Москвы. Кавалькада растянулась по перрону так, что карета Александры Федоровны и повозка, в которой ехали Государь с Яковлевым, оказались у среднего вагона. Яковлев мгновенно соскочил на землю и протянул руку Государю, давая понять, чтобы он ни на вершок не отдалялся от него. Гузаков уже стоял на подножке у открытой двери вагона. Яковлев указал на него Государю рукой. Николай размашистым шагом подошел к вагону, ухватился за поручень и скрылся в тамбуре.
В это время из кареты вышли сначала Мария, затем Александра Федоровна. Государыня поправила шляпку, оглянулась и, придерживая левой рукой подол длинного черного платья, направилась к Яковлеву. Ее лицо было бледным и усталым. Не глядя ни на кого, она подошла к Яковлеву, тот протянул ей руку, помогая взобраться на первую ступеньку. Из тамбура ей протягивал руку Гузаков. Ухватившись за нее ладонью, Александра Федоровна вошла в вагон. Мария легко и непринужденно заскочила сама. Яковлев облегченно вздохнул. И тут же почувствовал, как кто-то крепко взял его за рукав.
Яковлев оглянулся. Около него стоял Заславский. Его глаза блестели, из-под черной кожаной фуражки с потертым, немного побелевшим козырьком выбивались смоляные вьющиеся волосы.
— Нам надо с вами серьезно поговорить, — сухо, почти приказывая, произнес он. — Мы можем отойти на два шага?
Гузаков одним прыжком выскочил из тамбура и, держа руку на рукоятке револьвера, встал за спиной Яковлева. К нему тут же подошли еще два боевика.
— У меня нет времени для разговоров, — ответил Яковлев. — Я должен сообщить в Москву о своем прибытии в Тюмень.
— Вам ничего не надо сообщать, — сказал Заславский. — Все что надо, в Москву сообщит товарищ Голощекин. Уралсовет принял решение о том, чтобы охрану бывшего царя и его семьи вы передали мне и моему отряду.
— Я не знаю никакого Уралсовета, — жестко ответил Яковлев. — Я подчиняюсь только Ленину и Свердлову. Пожалуйста, не мешайте мне выполнять их задание.
Он повернулся и направился к зданию вокзала. Гузаков остался у вагона, вдоль которого сразу же выстроились несколько десятков боевиков. Глядя на них, Заславский с потаенной злобой подумал о том, что Яковлев умеет подбирать вымуштрованную команду. Он не знал, что эта команда уже давно была сплоченной стаей, побывавшей во многих кровавых переделках и знавшей как нужно выходить из самых трудных положений.
У дверей вокзала Яковлева встречал помощник Гузакова Касьян и телеграфист Галкин. Яковлев быстрым шагом прошел в здание вокзала, но когда вслед за ним туда же попытался пройти Заславский, его не пустили. Он закричал, ища глазами чекистов своего отряда, но ни один из них не подошел к нему. На перроне их было всего несколько человек. Все остальные остались на привокзальной площади. Заславский громко выругался, но остался стоять на месте, решив во что бы то ни стало дождаться Яковлева. Он считал, что разговор с ним еще не закончен. Ждать пришлось почти полтора часа.
Когда Яковлев показался в дверях вокзала, Заславский кинулся к нему, крича на ходу:
— Товарищ Яковлев! Я вам сказал еще не все.
Яковлев на мгновение остановился, повернул голову к Заславскому и громко произнес:
— Я только что доложил товарищу Свердлову о том, что поезд сию же минуту отправляется в Москву.
И, отвернувшись, торопливым шагом направился к вагону, в котором находился Государь. Гузаков стоял у его подножки.
— Все в порядке? — негромко спросил Яковлев.
— Кажется, да, — ответил Гузаков. — Вот только в вагоны охраны пролезло не меньше десятка екатеринбургских.
— Нам сейчас не до них, — сказал Яковлев. — Надо быстрее отправляться. Давай команду паровозной бригаде.
Он ухватился рукой за поручень и одним прыжком заскочил в тамбур. Там стояла охрана — его боевики с винтовками в руках. Они посторонились, пропуская его в вагон, но Яковлев остался на месте до тех пор, пока состав не тронулся и в тамбур не заскочил Гузаков. В приоткрытую дверь тамбура Яковлев увидел мелькнувшего на перроне растерянного Заславского. Ему не удалось попасть в поезд. На всех
