Но владеет он завтрашним днем.
Обрабатывал землю он в поте лица
И терпел изнурительный зной -
И в томительном этом труде без конца
Жил он мыслью: «Ведь «завтра» со мной!»
И прошли поколенья... Блуждали, как тень,
Сквозь потемки людские потомки.
Укреплял их в пути этот завтрашний день,
Что был спрятан на дне их котомки.
И осталось в анналах бесчисленных лет
Много саг про бесчестную ловлю –
Как украли тот клад, излучающий свет,
Разменяли на мелочь фальшивых монет
И пустили на рынок – в торговлю.
Но всегда и везде, в смене дней и ночей,
Та же песня бессмертного автора
Заглушала стон мук, звон цепей, свист бичей:
Это – вечная песня про завтра.
И по нынешний день – и на наших глазах,
В грозном мраке, сквозь бурю и вой,
Мать младенцу поет, улыбаясь в слезах:
«Светлый завтрашний день – будет твой!»
Хоть народ твой сегодня унижен и сир,
«Завтра» даст тебе вольную новь.
То наследье веков принесет тебе мир,
Хоть футляр его красен как кровь.
Для тебя пролагают, дитя мое, путь
К этой ярко-сверкающей цели.
Спи, мой сын!» Но ребенок не может уснуть,
Тихо плачет в своей колыбели.
И, услышав тот плач, прародитель Адам
Шевелится в могиле устало.
От обиды бедняге не спится и там:
Его «завтра» еще не настало!
Сам же завтрашний день, что дремотой объят,
Тоже слышит тот плач с возмущеньем,
И когда его щупает вдруг дипломат –
Содрогается он с отвращением.
Слухи, тайны вокруг – словно шепчет злой бес
И он чует с безмолвным проклятьем,
Что пороки людей, капитал, интерес
Собираются снова играть им.
И свой краткий закон он вещает во мгле,
Проникая в глубины сердец:
«Либо всем дам я свет на свободной земле,
Либо... песне о завтра – конец!»
Перевод: Х. Райхман
Архимед как-то в ванне плескался, и в ней
Засиделся милейший старик и размяк,
Размышляя средь прочих абстрактных идей
Над штуковиной, имя которой – рычаг.
Волновались соседи, зверея, и стать
Торопились в затылок:
– Порядки какие!
Когда он, Архимед, хочет ванну принять,
Лишь единственный раз, в этой самой воде
Вес удельный у тел обнаружив,
Вышел раньше, и думалось нам – быть беде,
Когда крикнул он «эврика!», мимо нас пролетев,
Распорядок наш тоже нарушив.
Так шипели соседи, кто громче, кто тише,
А старик в это время из ванной вышел.
Выйдя, бросил: «Рычаг... Инструмент – ну и ну!
Исполины в нем дремлют,
Он мощный и спорый...
Этот мир вверх тормашками переверну,
Только дайте мне точку опоры!»
Услыхав этот клич, все домашние – в смех:
- Ишь ты, прыткий какой...
А ведь старенький... Странно...
Ну, конечно, такое не выдумать грех,
Целый день полоскаясь в ванне!..
... И с тех пор отшумели года и теории,
Но тот радостный клич старика
Все жужжит и жужжит в оба уха истории,
И как дятел, долбит неустанно века.
И герой не один зарывался:
– Все ясно!
Мне взметнуть этот мир иль в могилу сойти! –
Находил рычаги, но трудился напрасно,
Так как точку опоры не мог он найти.
Ночью в Мюнхене
В грязной пивной с рукомойником.
Собралась стая разбойников
И сидела, пивцо попивая спокойненько.
А к утру куцеусый разбойник встал
И сказал хромоногому другу: – К действию!
Наш рычаг установлен,
Гляди – красота.
