он щедр на идеи. Как только мы договорились плыть в Александрию в одной каюте, я напрямую попросил его о помощи. Почти напрямую.
— Сэм, — произнес я, — я тут задумался: что для нас означает прибытие на Землю Олимпийцев?
Я выбрал правильного собеседника для подобного вопроса; Сэм знал об Олимпийцах больше, чем кто-либо другой на Земле. Но не стоило ждать от него прямого ответа.
Он встал, обернул вокруг себя робу, жестом отослал массажиста и посмотрел на меня ясными черными глазами, что прятались за кустистыми бровями и полуопущенными веками. В его взгляде читалась дружеская насмешка.
— И зачем тебе срочно понадобился сюжет для новой книги? — спросил он.
— Вот черт! — горестно выругался я и решил говорить начистоту. — Я не первый раз обращаюсь к тебе, Сэм. Только сейчас мне очень нужна помощь!
И я рассказал о запрещенном цензорами романе и редакторе, который немедленно потребовал замены или моей крови — на выбор.
Сэм задумчиво покусывал ноготь большого пальца.
— И о чем твоя книга? — с любопытством спросил он.
— Она написана в стиле сатиры, называется «Ослиная Олимпиада». О том, как Олимпийцы спускаются на Землю при помощи передатчика вещества, но происходит сбой, и один из них превращается в осла. Там есть смешные моменты.
— Не сомневаюсь, Юлий. Они там есть уже несколько десятков столетий.
— Ну, я не говорю, что книга полностью оригинальна…
Сэм покачал головой:
— Я думал, Юлий, что ты умнее. По-твоему, что должны были сделать цензоры? Поставить под угрозу самое значительное событие в истории человечества ради глупой фантазии?
— Она не глупая…
— Глупо рисковать и обидеть их, — твердо перебил меня Сэм. — Лучше выбрать безопасный путь и не писать о них ничего.
— Но о них пишут все!
— При этом еще никто не превращал их в ослов, — резонно заметил он. — Юлий, даже у научно- фантастических домыслов есть предел. Тот, кто пишет об Олимпийцах, и так ходит по лезвию бритвы. Любые домыслы о них могут стать поводом для отказа от встречи, и мы рискуем больше никогда не получить подобного шанса.
— Они не станут…
— Юлий, — с разочарованием протянул он, — ты понятия не имеешь, что они станут или не станут делать. Цензоры приняли правильное решение. Кто знает, какие на самом деле Олимпийцы?
— Ты знаешь, — возразил я.
Сэм засмеялся, хотя в его смехе мне послышались неуверенные нотки.
— Мне бы твою уверенность. Единственное, что нам известно, — они не просто древняя разумная раса. У них высокие моральные стандарты, хотя мы совершенно не представляем, в чем они заключаются. Не знаю, что ты там нафантазировал в своей книге, но, может, ты намекнул на то, что Олимпийцы поделятся с нами удивительными открытиями: лекарством от рака, новыми галлюциногенами, даже секретом вечной жизни…
— И что за галлюциногены они могут привезти с собой? — спросил я.
— Хватит уже! Я серьезно прошу тебя даже не думать о подобном. Суть в том, что твое воображение легко может преподнести ситуацию, которая кажется тебе невинной, но для Олимпийцев будет самым отвратительным и аморальным поступком. Ставки слишком высоки. Нам выпал уникальный шанс, и мы не можем его упустить.
— Но мне необходим сюжет! — взвыл я.
— Ну, — признал Сэм, — не спорю. Дай мне подумать, а пока надо помыться и уходить отсюда.
Пока мы омывались в горячем бассейне, одевались и перекусывали, Сэм болтал о предстоящей конференции в Александрии. Я с удовольствием слушал. Помимо того что его рассказы всегда были увлекательными, во мне начала расти надежда, что я сумею-таки выжать из себя книгу. Если кто-то и мог мне помочь, то только Сэм, а он обожал неразрешимые проблемы. Он просто не мог устоять перед вызовом.
Без сомнения, именно поэтому он оказался первым, кто разгадал череду тресков и писков в послании Олимпийцев. Если принять точку за единицу, писк — за знак «плюс», а треск — за равенство, то «точка писк точка треск точка точка» расшифровывалось как «один плюс один равно двум». Достаточно просто. Для того чтобы заменить их понятия нашими и переложить послание на язык арифметики, не требовался гениальный ум Сэма. Он пригодился для разгадки таинственного «у-у-у-у» в строке «Точка писк точка писк точка писк точка треск у-у-у-у». Что значит «у-у-у-у»? Особое обозначение для цифры четыре?
Конечно, Сэм догадался сразу. Как только он услышал послание в своей библиотеке в Падуа, он отправил по телеграфу решение: «Нам нужно дать ответ. „У-у-у-у“ означает вопросительный знак. Ответ — „четыре“.»
И к звездам полетело ответное сообщение: «Точка писк точка писк точка писк точка треск точка точка точка точка». Человечество написало первую контрольную на вступительном экзамене, и медленный процесс установки контакта начался.
Прошло четыре года, прежде чем Олимпийцы ответили. Очевидно, они находились далеко от Земли. И, что не менее очевидно, их цивилизация давно превзошла наши вылазки в космос и радиосообщение между ближайшими планетами в радиусе двух световых лет, потому что там, откуда пришло их послание, не было планет: оно пришло из точки, где наши телескопы и зонды вообще ничего не обнаружили.
К тому времени Сэма полностью вовлекли в проект. Он первым обратил внимание на то, что звездные странники наверняка решили послать достаточно слабый сигнал, — так они могли удостовериться, что наша технология достаточно развита. Он оказался среди тех нетерпеливых ученых, кто уговорил коллегиум начать передачу разных математических формул, а затем простых сочетаний слов, чтобы те добирались до Олимпийцев, пока мы ждем ответа на предыдущее сообщение. Безусловно, Сэм участвовал в проекте не один. Он даже не попал в число основных исследователей, когда дело дошло до тяжелой работы по составлению общего словаря. Правительство отобрало лучших специалистов по лингвистике и шифрам.
Но именно Сэм заметил еще в самом начале, что время между ответами сокращается. А это означало, что Олимпийцы летят к нам.
К тому времени они начали присылать мозаичные картинки. Они передавались полосой из тире и точек в 550,564 бита длиной. Кто-то догадался, что это квадрат числа 742, и тогда линейную передачу представили в виде квадратной матрицы, где черные ячейки обозначали точки, а белые — тире, и перед учеными неожиданно предстало изображение первого Олимпийца.
Каждый человек помнит ту фотографию. Ее видели все земляне, за исключением слепых. Она красовалась на огромных городских экранах, перепечатывалась в журналах и газетах. Даже слепые слушали подробное, вплоть до атомов, описание, которое зачитывали комментаторы. Два хвоста. Похожий на бороду, свисающий с подбородка отросток. Четыре ноги. Гребень из идущих по позвоночнику шипов. Широко расставленные на выступающих скулах глаза.
Вряд ли кто-то рискнул назвать первого Олимпийца красавцем, но, без всякого сомнения, мы видели перед собой представителя инопланетной расы.
Следующая мозаичная полоса оказалась похожей на первую, и Сэм определил, что она изображает то же самое существо немного с другого ракурса. Олимпийцы прислали сорок одно изображение, чтобы мы смогли рассмотреть его со всех сторон. А затем они начали присылать изображения других соотечественников…
До того момента никому, даже Сэму, не приходило в голову, что мы имеем дело не с одной превосходящей в развитии расой, а с представителями как минимум двадцати двух. Мы получали изображения совершенно разных инопланетян, каждое уродливее и необычнее предыдущего. Это стало одной из причин, почему жрецы возражали против именования их Олимпийцами. Мы придерживаемся
