удачи за крыло, наклонился и поцеловал ее в губы, как уже давно мечтал сделать.
— Мне нужен писец, — заявил я. — Надо записать все это, пока я не забыл. Я вернусь, когда смогу, а пока…
И я снова поцеловал ее, нежно, крепко и долго; и она не смогла утаить, что тоже целует меня в ответ.
Как оказалось, близость к баракам наемных рабов имеет свои преимущества. Я быстро нашел писца за приемлемую цену, а управляющий даже позволил мне занять на ночь одну из комнат для совещаний. К рассвету я надиктовал две первые главы и общий сюжет «В крестианский мир». Теперь меня ждала обычная работа. Когда появляется общий сюжет, персонажи сами приходят ко мне, и надо всего лишь ненадолго закрыть глаза, чтобы понять, что случится дальше, а затем открыть и диктовать писцу. В данном случае писцам, поскольку через несколько часов первый выдохся и мне пришлось нанять второго, а затем третьего.
Я не спал, пока не закончил книгу. По моим подсчетам, я работал над ней пятьдесят два часа без перерыва — самый долгий отрезок за многие годы. Я оставил рукопись для переписки начисто, а управляющий бараками согласился отнести ее в службу доставки в гавани и отправить авиаэкспрессом Маркусу в Лондон.
Когда я наконец добрался до дома Рашель, все уже спали. Я с удивлением обнаружил, что еще темно, — до рассвета оставалось чуть больше часа.
Базилий впустил меня в дом, с удивлением разглядывая запавшие глаза и щетину.
— Не буди меня, пока я сам не проснусь, — приказал я.
Рядом с кроватью лежал аккуратно сложенный журнал, но я даже не взглянул на него. Я лег в постель, повернулся на бок и провалился в сон.
Я проспал часов двенадцать, не меньше. Базилий принес поесть, побрил меня, и, когда я наконец вышел в атриум, уже близился закат и меня ждала Рашель. Я рассказал ей о книге, а она — о последнем послании Олимпийцев.
— Последнем? — возразил я. — Откуда ты знаешь, что оно последнее?
— Потому что они так сказали, — грустно подтвердила она. — Они сказали, что прекращают все трансляции.
— О… — Я задумался о последствиях. — Бедный Сэм!
Рашель тоже выглядела такой расстроенной, что мне пришлось прижать ее к себе.
Утешение переросло в поцелуи, и, когда мы посвятили этому приятному занятию достаточно времени, Рашель отстранилась и улыбнулась мне.
Слова по собственной воле сорвались у меня с языка. Я сам удивился, когда услышал их наяву.
— Рашель, я бы хотел, чтобы мы поженились.
Она выпрямилась и разглядывала меня теплым, немного насмешливым взглядом:
— Ты делаешь мне предложение?
Я всегда обращал тщательное внимание на грамматику и построение фраз:
— Это сослагательное наклонение, дорогая. Я сказал, что хотел бы, чтобы мы поженились.
— Я так и поняла. Поэтому я хочу знать, ты просишь меня исполнить твое желание?
— Нет… черт… да! Но сперва мне бы хотелось иметь право просить твоей руки. К сожалению, те, кто пишет научную фантастику, не имеют прочной почвы под ногами. А то, как ты живешь…
— То, как я живу, — ответила она, — обеспечивается наследством, которое оставил мне отец. Если я выйду замуж, оно никуда не денется.
— Но это твое наследство, дорогая. Я беден, но я не хочу стать нахлебником.
— Ты не станешь нахлебником, — мягко ответила Рашель, и я понял, что она тоже тщательно подходит к грамматике.
Мне потребовалось собрать всю волю в кулак, но я сумел выдавить:
— Рашель, скоро должен прийти ответ от редактора. Если этот новый вид приключенческих романов приживется… Если он окажется популярным, как я надеюсь…
— Да? — подбодрила она.
— Тогда я смогу с чистой совестью попросить твоей руки. Но пока я ничего не знаю. Маркус уже должен получить книгу, но мне неизвестно, прочел ли он ее. И я не узнаю о его решении, пока он сам мне не сообщит. А сейчас, из-за этой сумятицы с Олимпийцами, он может неделями не вспоминать…
— Юлий, — Рашель прижала палец к губам, — позвони ему сам.
Линии были забиты, но я наконец-то прорвался. Поскольку обед давно закончился, Маркус оказался на месте, в офисе. Более того, он был достаточно трезв.
— Юлий, сукин ты сын! — яростно приветствовал он меня. — Где тебя черти носят? Я велю тебя выпороть.
Зато он ничего не сказал о том, что вышлет за мной эдилов.
— Ты уже прочитал «В крестианский мир»? — осторожно поинтересовался я.
— Что? А, та рукопись. Нет, я ее еще не смотрел. Но я ее куплю, не сомневайся. Я говорю об «Олимпийском осле». Ты же понимаешь, что теперь цензоры его не запретят. Более того, я хочу, чтобы ты сделал Олимпийцев чуть тупее и противнее. Нас ждет успех, Юлий! Если подумать, можно еще и фильм по ней снять. Когда ты сможешь приехать и внести правки?
— Ну… скоро, наверное. Я еще не смотрел расписание катеров.
— Каких катеров! Ты вылетишь самолетом, первым рейсом — мы оплатим билет. И кстати, издательство удвоило твой аванс, деньги будут на счете к вечеру.
За десять минут я успел предложить Рашель руку и сердце, уже без сослагательного наклонения, а она быстро и уверенно согласилась. Скоростной перелет до Лондона занял девять часов, но я улыбался всю дорогу.
Глава 5
Когда удача поворачивается лицом
Быть свободным писателем — значит жить в какой-то мере легко и беззаботно. Может, не совсем беззаботно в финансовом плане, зато недостаток денег окупается удобствами в иных областях. Не нужно каждый день ездить на работу, а когда видишь, как незнакомцы в поездах и самолетах читают написанные тобой фразы, тебя охватывает ни с чем не сравнимое удовлетворение. Но быть писателем на пороге выхода бестселлера — значит подняться на совершенно иной уровень. Маркус поселил меня в гостинице рядом с офисом издательства и стоял над душой, пока я превращал несчастных воображаемых Олимпийцев в самых недалеких, никчемных и неприятных существ, каких только видела наша старушка-Вселенная. Чем комичнее выходили из-под моего пера Олимпийцы, тем сильнее восторгался Маркус. Ему вторили коллеги в издательстве, партнеры в Киеве, на Манхэттене, в Калькутте и еще доброй дюжине городов по всему миру. Маркус гордо сообщил, что моя книга одновременно выйдет везде.
— Мы будем первыми, Юлий! — предвкушал он. — Твоя книга станет золотой жилой. Деньги? Конечно, тебя ждут большие гонорары! Скоро ты будешь на вершине успеха!
И он оказался прав. Киностудии заинтересовались настолько, что подписали контракт еще до того, как я закончил правки. Их примеру последовали журналисты, и мне пришлось давать интервью в любую свободную минуту, когда Маркус позволял мне отложить рукопись, позировать для обложек и беседовать с представителями рекламных отделов. В целом у меня не оставалось времени даже вздохнуть до того момента, как я очутился на скоростном авиарейсе в Александрию — на пути к невесте.
Сэм согласился стать посаженым отцом и встретил меня в зале прибытия. Он выглядел постаревшим и усталым, но смирившимся с неизбежным. Пока мы ехали к дому Рашель, где уже начинали собираться приглашенные на свадьбу гости, я попытался поднять ему настроение. Меня переполняло счастье, и хотелось им поделиться.
— По крайней мере теперь ты сможешь полностью вернуться к своей работе, — начал разговор я.
