не вернуть. Эта мысль несла с собой примирение.
Теперь он мог успокоиться и не думать об упущенной возможности.
Фрэнк обхватил ногами бомбоприцел и снова задремал. В полусне ему пригрезился оригинальный выход из ситуации. Он мог бы подняться в кабину пилотов и заявить, что штабное начальство, тайно повысив его до майорского звания, передало ему новый план операции. Им следовало изменить курс на Токио. Бомбу нужно было сбросить в залив. Японцев уже предупредили о показательной демонстрации новейшего оружия. Когда их военное правительство увидит, как огненный шар, вскипятив морскую воду, поднимется к небесам, все камикадзе тут же побегут подписывать бумаги о капитуляции. Они ведь не сумасшедшие. И для их убеждения не нужно было уничтожать целый город. Какой хороший план! Наверняка генералы уже пришли к такому решению. Возможно, в эту самую минуту они связались по рации с Тинианом и узнали, что инструкции пришли слишком поздно… Поэтому, когда их экипаж вернется на остров, Дженьюэри объявят героем за то, что он догадался об истинных желаниях генералов и рискнул изменить план миссии. Это будет не хуже тех хорнблауэровских историй, которые он читал в «Сатэдей ивнинг пост».
Дженьюэри вздрогнул и снова проснулся. Сонное удовольствие от фантазий сменилось отчаянием и презрением. Да будь на его стороне все черти в аду, он не сможет убедить пилотов в своей выдумке с секретным приказом. А если подняться в кабину и, вытащив пистолет, приказать им сбросить бомбу в Токийскую бухту? Но ведь это он должен сбрасывать бомбу. А как он сможет размахивать пистолетом в кабине пилотов и одновременно нажимать на тумблер бомбоприцела? Нет, ничего не получится. Несбыточные мечты!
Время тянулось со скоростью секундной стрелки, но мысли Дженьюэри вращались как лопасти пропеллеров. Они отчаянно крутились в черепной коробке, напоминая зверя, попавшего в капкан. Экипаж хранил молчание. Облака внизу выглядели как щебень, разбросанный на черной поверхности океана. Колени Фрэнка вибрировали от контакта с бомбоприцелом. Это ему предстояло сбросить бомбу на город. В каком бы направлении ни скакали его мысли, они натыкались на один и тот же аргумент. Он был посланником смерти — не Фитч, не члены экипажа, не Ле Мэй, не генералы и ученые на родине и не Трумэн и его советники.
Трумэн! Дженьюэри его ненавидел. Рузвельт поступил бы по-другому, если бы был жив! Когда Фрэнк узнал о смерти Рузвельта, его охватила горькая печаль. И теперь она пронзала с новой силой. Какая несправедливость! Так упорно работать — и не увидеть окончания войны! А Франклин Рузвельт закончил бы ее иначе. Еще в начале войны он всегда заявлял, что американская армия не будет бомбить города и поселки. И если бы он не умер… если бы, если бы. Но его больше не было. Вот почему улыбчивый ублюдок, этот чертов Гарри Трумэн, приказал
— Я не голосовал за тебя, — со злостью прошептал Дженьюэри.
Он испуганно дернулся, осознав, что произнес эту фразу вслух. К счастью, микрофон был отключен. Да, Рузвельт поступил бы иначе. Такой президент
Перед ним, пронзая черное небо и закрывая множество крестообразных звезд, возвышалась стойка бомбоприцела. «Лаки Страйк» приближался к Иводзиме, поминутно сокращая расстояние на четыре мили. Фрэнк склонился вперед и приложил лицо к холодному налобнику, надеясь, что это прикосновение замедлит бег мыслей. К его удивлению, уловка удалась.
Наушники шлемофона затрещали, и Фрэнк выпрямился в кресле.
— Капитан Дженьюэри, — произнес голос Шепарда, — мы собираемся активировать бомбу. Хотите посмотреть?
— Конечно.
Он встряхнул головой, удивляясь собственной двуличности. Протиснувшись между Фитчем и Макдональдом, Фрэнк направился в просторный отсек, расположенный за кабиной пилотов. Мэтьюс, сидя за столом, принимал по рации навигационные данные, поступавшие с Иводзимы и Окинавы. Хэддок помогал ему с записями. В задней части помещения находился маленький люк. Открыв его и спрыгнув вниз, Дженьюэри оказался в длинном проходе, который вел к хвосту самолета. Бомбовый отсек не обогревался. Холодный воздух действовал освежающе. Фрэнк остановился перед бомбой. Стоун сидел на полу, а Шепард, забравшись под крепежную раму, отвинчивал кожух взрывателя. На резиновом коврике рядом со Стоуном лежали инструменты, какие-то металлические пластины и несколько цилиндрических блоков. Шепард выполз из-под рамы и сел на корточки, посасывая оцарапанные костяшки кулака. Он огорченно покачал головой:
— Когда я работаю с этой штукой, мне страшновато надевать перчатки.
— Я буду безмерно рад, если вы не вызовете преждевременной детонации, — пошутил Дженьюэри.
Оба парня засмеялись.
— Пока мы не отключим пару-тройку проводов, она не взорвется, — заверил его Стоун.
— Дай мне гаечный ключ, — попросил Шепард.
Взяв инструмент, он снова полез под бомбу. После нескольких стесненных движений Шепард вытащил из коробки взрывателя небольшой цилиндрический предмет. Бросив его на резиновый коврик, он хрипло произнес:
— Задняя втулка. Осталось совсем чуть-чуть.
Дженьюэри поежился. От холодного воздуха его кожа покрылась мурашками. Стоун передал Шепарду какое-то устройство. Тот закрепил его в коробке взрывателя и снова выбрался из-под бомбы. Фрэнк подумал, что он чем-то походил на автомеханика, работавшего под машиной на цементном полу гаража. После переезда в Виксбург — такой же речной город, как и Хиросима, — Дженьюэри несколько лет занимался ремонтом автомобилей. Однажды в детстве он стал свидетелем аварии. Грузовик без бортов перевозил мешки с цементом. На спуске Фоуз-стрит он «потерял тормоза» и, несмотря на все усилия водителя, выехал на перекресток, где по Ривер-роуд проезжала легковая машина. Фрэнк, играя во дворе, услышал грохот и увидел, как в воздух поднялась цементная пыль. Он одним из первых прибежал на место происшествия. Молодая девушка и ребенок, сидевшие на пассажирском сиденье «модели Т», погибли. Женщина за рулем отделалась легким ранением. Люди позже говорили, что они приехали из Чикаго. Водитель грузовика имел глубокую ссадину на голове. Покрытый белой пылью, он изо всех сил пытался помочь пассажирам легковой машины. Но бдительные граждане Виксбурга задержали его и передали в руки полиции.
— Ладно, теперь уплотним задний вентиль.
Стоун вновь подал Шепарду гаечный ключ.
— Ровно шестнадцать оборотов.
Несмотря на холод в отсеке, лицо Шепарда блестело от пота. Он вытер лоб и тихо произнес:
— Будем надеяться, что мы не попадем в грозу. Один удар молнии — и нам конец.
Он отложил в сторону гаечный ключ, переместился на коленях и приподнял округлую пластину. «Крышка втулки», — догадался Дженьюэри. Доброе и славное американское «хочу все знать». Его кожа снова покрылась мурашками. Злость царапала грудь, как когти кота. Вот он — ученый Шепард, собиравший бомбу с обыденным самодовольством. Словно какой-то автомеханик, менявший масло в машине. Дженьюэри вновь почувствовал волну ярости к людям, придумавшим бомбу. Ученые работали над ней больше года. Неужели никто из них ни разу не задумался о том, что они сделали?
Ни Стоун, ни Шепард не отказались от полета к Хиросиме. Фрэнк отступил на шаг и отвернулся, чтобы скрыть гнев, исказивший его лицо. Бомба выглядела как большой и длинный бак для мусора. На одном конце располагались лопасти стабилизатора, на другом — небольшая антенна. Обычная бомба, черт бы ее побрал! Еще одна бомба…
Шепард приподнялся и нежно похлопал по корпусу своего детища:
— Теперь мы ее активируем.
Этот человек даже не думал о гибели людей. Дженьюэри торопливо направился к люку. Он боялся, что ненависть расколет его раковину и вырвется наружу. Пистолет, закрепленный на поясе, зацепился за
