Иорам опешил: в маленьком дворике, под деревом его детства, стояли двое — отец и мать, нарядные и красивые.
На лице отца играла застенчивая добрая улыбка. Он стоял беспомощно и смотрел на сына будто снизу вверх.
Иорам вдруг почувствовал какой-то прилив теплоты в сердце, отчего сердце затрепетало. 'Вот как я их люблю! — подумал Иорам, — какие они обаятельные, и чего стыдятся, почему краснеют?!'
Отец сделал несколько робких шагов в сторону сына. Он улыбался, но это была улыбка сожаления и надежды. Иаков не обнял сына, не осмелился, ему было стыдно. Отец бросился к ногам сына и второй раз за это утро зарыдал.
— Прости меня, сын, Иорам… я был тебе плохим отцом… прости, сын… — всхлипывал отец.
Иорам не ожидал такого. Стоял он, ошеломленный, не зная, как быть, и глядел на отца сверху. Тот обнимал его колени и умолял:
— Прости меня, сын…
Амон-Pa, стоявший за спиной Иорама, шепнул ему:
— Ты грешен перед отцом, попроси прощения… Иорам сразу опустился на колени, обнял отца и впервые в своей жизни расцеловал его.
Ты тоже прости меня, отец, что не любил тебя, что не хотел исцелить тебя… Согрешил, отец, перед тобой, прости…
Иаков приласкал сына, а красавица Анна обняла его; она ласкала и целовала, ласкала, плакала и обнимала своего единственного мальчика.
Какое это счастье — ласка матери, когда ты уткнулся головой в ее грудь! Какое блаженство — шепот матери: 'Сынок, родной… любимый… единственный ты мой… как я счастлива, Боже, как я безмерно счастлива… '
Иаков собирался опуститься на колени перед Амон-Pa, но тот не позволил ему этого сделать.
— Я убил твою маму, Мару, доброго ангела! — сказал Иаков мальчику.
— Господь простил тебе грехи твои, Иаков! — ответил Амон-Ра. — Теперь ты сам должен решать, какой дальше выберешь путь!
— Я уже выбрал путь, сынок! — с жаром сказал Иаков. — Буду служить твоему делу, вот мой путь!
Только теперь вошли во двор Саломея и Илья, а до этого они снаружи наблюдали за всем происходящим.
Анна и Иаков узнали от детей, что они шли всю ночь от Горы Оливковых Деревьев, а потому были усталые и голодные. Анна засуетилась.
— Сейчас, сейчас принесу вам поесть, дети мои… вы только отдохните. Я сейчас… — она постелила под деревом большой старинный ковер и побежала на кухню. Иаков тоже пошел помогать ей.
Ребята уселись на ковре, и пока Анна и Иаков укладывали на большом подносе разные яства и фрукты, каждый из них удобно улегся и… заснул.
— Дети спят! — шепнула Анна Иакову.
Иаков поставил поднос на ковре и стал рядом с Анной. Глаза их наполнились слезами умиления. Дети дышали ровно и спокойно. Саломея спала рядом с Амон-Ра, положив голову на его плечо. Иорам лежал на спине, закинув руки под голову, Илья прислонился к дереву, опустив голову на колени.
— Иаков, — произнесла Анна шепотом, — разве они не светлые ангелы?
Иаков притянул к себе Анну и поцеловал ее в волосы.
— Я впервые вижу ангелов, Анна! Я счастлив, что у меня открылись глаза!
Глава 23
В пещерах Андрея началась новая жизнь.
Дети, благословленные Иисусом Христом, с увлечением принялись изучать чтение и науки. Иаков тоже изъявил желание учиться вместе с ребятами и попросил Амон-Pa быть его учителем. Амон-Pa было неудобно быть учителем человека, который годился ему в отцы, однако Иаков настаивал и проявил истинно ученическое усердие и прилежание.
Каждый день учителя и его учеников был весьма насыщен.
Амон-Pa вводил своих учеников в пещеру, которую устроил ему Андрей. На стенах он и сам записал новые тексты: это были мысли Иисуса Христа, которые они услышали у Горы Оливковых Деревьев.
Поставив каждого из них перед той частью стены, где был текст соответствующего содержания, он давал задание: читать и проникнуться его смыслом. Сам же подходил то к одному, то к другому и помогал в понимании текста. И дети, и Иаков быстро продвигались вперед и получали от учителя все более сложные задания.
Иорам усердно изучал лечебные травы, обрабатывал их в лаборатории Андрея, перемешивал, добавлял разные вещества и так готовил микстуры и мази для лечения разных болезней. Он всегда строго следовал рецептам Андрея. В сборе лечебных трав и приготовлении лекарств ему помогали все, заодно приобретая от Иорама знания о том, как помогать людям и лечить их.
Амон-Pa посвятил Иорама в тайну Андрея.
— Помнишь, как я исцелил твои разодранные колени? — спросил он однажды Иорама.
— Как я могу забыть, — ответил Иорам, — и что это была за мазь, которую ты тогда применил? Я смогу приготовить ее?
— Это была не целебная мазь, а благовонная.
Иорам не понял, о чем говорил ему Амон-Ра.
— Я не об этом спрашиваю. По какому рецепту она была приготовлена? Она же действует сразу!
— Я повторяю, — спокойно объяснил Амон-Ра, — та мазь была не целебная…
— А какая же?! — удивился Иорам.
— Благовонная.
— Не понял! — сказал Иорам с искренностью и вопросительно посмотрел на учителя.
Амон-Pa рассказал ему, как заставил его Андрей полдня готовить мазь, а потом направил в город лечить всех, кто только нуждался в этом.
Амон-Pa и не подозревал, что в маленькой баночке он нес не лечебную мазь, а благовонную.
— Как же тогда ты исцелил мои колени? Раны же исчезли совсем? — Иорам был крайне удивлен и с недоумением воскликнул: — Значит, я зря готовлю эти мази? Значит, и книг читать не надо было?
Амон-Pa успокоил его.
— Вовсе нет. Твои лекарства — лучшие средства для лечения людей. Однако если одновременно с лекарствами или мазью ты применишь еще и свой огонь сердца, тогда больной вылечится быстрее. Чем более сильным будет огонь сердца, тем меньше микстур и мазей понадобится. Иногда достаточно будет даже одного твоего огненного слова, одного касания рукой, чтобы больной исцелился. Но взамен часть болезней перейдет в тебя. Помнишь, как ты исцелил своего отца?
'Действительно, — подумал Иорам, — я же никакие лекарства не втирал в спину, я и рядом не был. Я только в своем воображении мазал ему спину своей мазью и был наполнен большим желанием, чтобы он исцелился. Вот, оказывается, как мой огонь сердца унес с собой мазь из баночки, которую я держал в руках! А потом у меня самого начал болеть позвоночник, и если б не Илья, добраться до Горы Оливковых Деревьев я не смог бы!'
— Амон-Ра, — воскликнул восхищенный этим открытием Иорам, — я догадываюсь, я понимаю, как болела у тебя нога, когда ты исцелил меня… Но как благовонная мазь может превратиться в исцеляющую?
— Исцелить может все, чего только коснется огонь сердца. Говорят, что Иисус Христос исцелил одного слепого, знаешь чем? Землею! Он плюнул в горсть земли и смазал ею глаза слепого. А когда тот промыл глаза, к нему вернулось зрение…
— Скажи мне, Амон-Pa, правильно ли я понял то, что ты мне объясняешь: выходит, мне надо развить в себе огонь сердца и заодно совершенствовать способ приготовления лекарств. И когда буду лечить кого-
