ее рук. Сколько раз просила она: 'Сынок, расскажи, чему тебя научил Андрей!'. Но не успел он объяснить маме, что такое Мироздание и как оно построено, что такое душа и как она может стать бессмертной, как человек может войти в Царство Небесное. Однако вся жизнь Мары была служением добру, ее сердце горело любовью к ближним, она стремилась сострадать и помогать попавшим в беду. И хотя она не знала тайны Царствия Небесного, тем не менее, ее душа узкой восходящей тропинкой стремилась к нему.
Анна такая же заботливая, так же его ласкает, как делала это Мара.
Какие у Анны добрые глаза, какая она красивая, какой у нее родной голос!
— Приласкай меня еще, мама! — попросил он Анну, и приятные мурашки пробежали теперь уже по ее телу: этот чудо-мальчик назвал ее мамой.
— Да, сынок, мой хороший, мой умный! — сказала она с трепетом, положила его голову на свои колени, разгладила ему брови и расчесала пальцами волосы. 'Этот мальчик — божий сын, — с убеждением подумала Анна, — сколько чего он знает, как прекрасно рассказал он нам о Царстве Небесном, о Христе… Надо его попросить продолжить свои рассказы'.
Амон-Pa расстегнул рубашку на груди.
— Мама, сними с меня этот медальон.
На груди мальчика лежало удивительное творение человеческой руки и устремленной к небу мысли.
— Это мне подарил ювелир Захарий, мама… Он сказал мне, что в беде медальон будет защищать меня. Когда меня избивали легионеры, медальон помогал мне: я не чувствовал никакой боли… Есть у него еще одно свойство: злой глаз не заметит его, как будто медальона и нет на мне…
— Он очень красив, сынок! — сказала Анна, очарованная изяществом медальона. — У ювелира, видно, была добрая душа!
— Да, мама, он очень добрый человек, Захарий… Но мне уже не нужна защита, я хочу, чтобы этот медальон носила ты.
Анна не могла оторвать глаз от медальона: восходящее Солнце двигалось и светило своими бриллиантовыми лучами. Однако восхищение творением искусства не вмещало в себя ни малейшего желания владеть вещью. Нет, Анна не имеет права взять медальон, который защищает чудо-мальчика от злых сил.
— Нет, сынок, медальон должен остаться у тебя…
Но Амон-Ра повторил усердно:
— Мама, сними медальон и дай мне увидеть его на твоей груди… Не я один прошу тебя об этом, так желает Мара, так желает и его создатель — Захарий. Этого хочет сам медальон. Пусть станет он покровителем всей вашей доброй семьи. Сними медальон, мама!
Анна почувствовала силу просьбы. Она сняла медальон с шеи мальчика и надела его на себя. Она не восприняла подарок как подарок или же как украшение.
— Большую ношу ты на меня возлагаешь, сынок! — сказала она задумчиво.
— Да, мама, это так, — подтвердил Амон-Ра.
В это время рядом с Амон-Pa что-то глухо упало и запищало.
Амон-Pa заметил птенчика. Ему, наверное, было всего три-четыре дня: длинная и тонкая шея, большая голова, большой животик. Он был покрыт лишь незаметным пушком; поднять голову он не мог, как будто была сломана шея. Птенчик жалобно протягивал одну ножку и широко раскрывал рот.
Амон-Pa взглянул на дерево и совсем высоко в ветках заметил гнездо. Птенчик упал из гнезда. Родители птенчика, маленькие птички с разноцветным оперением, с тревогой и мольбой крутились над упавшим птенцом и пищали. Они просили Амон-Pa спасти их детеныша.
Амон-Pa осторожно взял птенчика на руки. От боли тот совсем почернел.
— Он же лапку себе сломал! — обеспокоилась Анна.
Амон-Pa вправил птенчику лапку, накрыл его другой ладонью, закрыл глаза и направил огонь сердца в ракушку из своих ладоней. Так держал он птенчика две-три минуты. Потом снял руку, и Анна от удивления вскрикнула:
— Сынок, ты исцелил птенчику лапку?!
Амон-Pa только улыбался.
Птички-родители беспомощно пищали. Амон-Ра показал им птенчика и встал на ноги.
Что ты собираешься делать! — обеспокоилась Анна.
— Посажу птенца в гнездо, — спокойно ответил Амон-Ра.
— Ты хочешь залезть на дерево?! — возмутилась она, — Тебе нельзя… Вот вернутся мальчики, и они посадят птенчика в гнездо!
— Почему, мама? Я уже здоров, — спокойно ответил Амон-Ра. — Ты не бойся, не упаду.
— Нет, нет, не позволю! — заявила Анна, — Ты еще слаб… Вот и мальчики идут, я слышу их голоса, они поухаживают за птенцом…
И действительно, все прибежали сразу: отец и сыновья. Они были страшно взволнованы.
— Надо бежать немедленно! — без передышки произнес Петр, — Пошли, бежим…
— Почему, что происходит?! — с испугом спросила Анна.
— Не спрашивай… Бежим, а то произойдет страшное… Надо успеть переправиться на другой берег Иордана. Может быть, спасемся!..
Мальчики собрались помочь Амон-Pa бежать. Он держал в ладонях беспомощного птенчика.
— Я не пойду, пока не посажу птенчика в гнездо, — сказал он спокойно и освободился от братьев.
— Какой еще птенчик?!.. Амон-Pa, какие-то подростки-разбойники напали на твой след… Они ищут тебя… Вот-вот будут здесь… Бежим, чтобы успеть переправиться через реку… — Михаил в спешке объяснял Амон-Ра положение дел и тянул его за собой.
— Но я не могу никуда уйти, пока не верну птенчика в свое гнездо… Бегите вы, может быть, я догоню вас… — повторил он спокойно и уверенно.
— Амон-Pa, посади птенца на землю, надо бежать!!!
В это время они услышали, как кто-то кричал.
— Они тут, под этим деревом… Не упускайте их…
Амон-Ра узнал злобный голос Большого Мальчика.
— Бежим скорее, Амон-Ра…
Но Амон-Pa не собирался бежать. Да и поздно было.
— Скройтесь за стволом дерева и ложитесь! — сказал Амон-Pa всем.
Однако Анна встала рядом с ним.
Зверские крики грянули разом.
— Я же вам говорил! — заорал Большой Мальчик. — Вот он, Амон-Pa, которого я ищу… Других не трогать… Бросайте камни в него… Не промахнитесь…
На расстоянии двадцати-тридцати шагов около сорока подростков окружили Амон-Ра. Он стоял спокойно, невозмутимо, без страха.
— Не смейте! — закричала разбойникам Анна.
— Женщина, отойди от него! — орал Большой Мальчик.
Она подняла вверх руки, защищая Амон-Ра:
— Не смейте!
Но Большой Мальчик был решителен.
— Бросайте в него камни! — приказал он.
Толпа обезумевших подростков одновременно подняла руки, и сорок крупных камней полетели в голову Амон-Ра.
Анна гневно вскрикнула и прикрыла своего чудо-мальчика.
Камни летели, как град. Их не надо было искать — подростки доставали их из-за пазухи. Они кидали камни точно в цель. Да еще восхищались своей ловкостью. Камни попадали Амон-Pa в лоб, в голову, в грудь, в живот, в глаза, в колени… Сорок камней… Еще сорок… еще… еще… еще…
Амон-Pa был весь в крови, лица не видно было… но он не падал… он стоял спиной к потоку камней и всем телом защищал птенца, прикрытого ладонями, сложенными ракушкой…
