— Тебя не отключили? — пробормотал врач. — И кто платит за услуги?
— Аллё!.. Я. Что!?
— У меня здесь Лида, — говорил Халюкин. Он уже находился на рабочем месте, напротив сидела Артёмовская жена. — Барин пропал. Утром она проснулась, а Артём исчез.
— Ну, может, он куда-нибудь ушёл, мало ли что? — возразил Бутербродов. — По нашим делам, например. Возможно, выискал что-то в Интернете.
— Его вещи, обувь, телефон, деньги остались дома. Не ушёл же он раздетый и разутый.
— Ты считаешь, это связано?.. — начал гинеколог.
— Всё может быть! — перебил Антон, покосившись на Лиду, которая промокала платочком глаза. — Ты занимайся своими делами, я сейчас смотаюсь к Барину домой. Вечером встретимся «У Татарина». Удачи и будь осторожнее.
Халюкин положил трубку. Андрей сделал то же самое.
— Похоже, мы затеяли опасную игру. Неужели?.. — он не договорил, взял штаны с кресла, стал натягивать.
37. Исторический экскурс в историю книги
Майор Халюкин в штатском сидел за столиком «У Татарина». Перед ним покоился небольшой графинчик и тарелка с салатом. Он выдохнул, влил в себя рюмку, вытащил из пачки сигарету, прикурил.
Пластиковая дверь ресторана мягко чмокнула, вошёл Бутербродов, разыскал глазами друга, уселся напротив.
— Привет, Антоха. Давно ждёшь?
— Только рюмку успел замахнуть. Ты выпьешь?
— Нет, сейчас надо иметь ясные мозги.
— Ну, а я ещё замахну. Мне алкоголь, наоборот, помогает сконцентрироваться. — Антон наполнил рюмку, опрокинул, подцепил вилкой салат, сунул в рот.
Андрей закурил. Подошла официантка:
— Что будете заказывать?
— Двойной эспрессо без сахара.
Официантка кивнула и отошла выполнять скромный заказ.
— Значит так, — сказал врач. — Я сегодня целый день копался в музейном архиве. Нашёл любопытные сведения. — Он достал блокнот из кармана синей ветровки. — Во второй половине восемнадцатого века деревней, которая стояла на месте нашего города, владел прапрапрапрапрапрадед Артюхи, Барин Василий Иванович, дворянин. Я просмотрел его хозяйственные бумаги, судя по ним, этот Василий Иванович еле сводил концы с концами. Но за десять лет до смерти, а именно в 1770 году, положение резко изменилось. Дворянин неожиданно разбогател, построил усадьбу, прикупил несколько соседних деревень. Я спёр его реестр расходов за один год. — Врач вытянул из-за пазухи пожелтевшую от времени бумагу, развернул, подал Антону.
Официантка поставила перед гинекологом чашку.
— Спасибо, — поблагодарил доктор, сделал несколько маленьких глотков.
Халюкин пробежал список глазами.
— Представь, за один год предок Артюхи потратил миллион! — комментировал Бутербродов. — Даже распутная императрица, думаю, столько не расходовала. Притом, что цены были совершенно другие.
— Да, — откликнулся майор, — за стадо из пятидесяти коров он выложил всего двести рублей. Картины, драгоценности, мрамор… пожертвовал триста тысяч на Академию Наук… а вот ещё пожертвование…
— Это ещё не всё, — продолжал Андрей, опять заглядывая в блокнот. — В 1780-м году дворянин умирает. Вот выдержка из питерской газеты, я переписал: «…Полицейский врач, прибывший в усадьбу из столицы, не обнаружил на трупе никаких видимых повреждений. Среди населения Санкт-Петербурга ходят упорные слухи, что в смерти дворянина виноват дьявол. Гости, бывавшие у него в доме, часто замечали резкий запах серы. Следствие по делу ведёт опытный прокурор Хомяков…». — Бутербродов поднял глаза на собеседника. — Запах серы — визитная карточка старого хрыча. Я встречался с ним два раза, и всегда от него несло серой.
— Ну?
— Нарыл я кое-что и о родном дедушке Барина. Кой-какие его личные бумаги нашлись. — Бутербродов припал к кофейной чашке.
— Рассказывай, — Халюкин в третий раз наполнил рюмку.
— Он, оказывается, подавал заявление с просьбой выехать за границу. В советское время, сам знаешь, с этим было строго, требовалось разрешение КГБ. Я прочёл отказ, адресованный ему с Московской Лубянки.
— Ну и что? — Антон выпил. — Многие тогда пытались вырваться из Союза на загнивающий Запад. Дед Артёма ненавидел коммунизм.
— Верно. Только другие не предлагали взятку в размере полумиллиона тех рублей. На эти деньги можно было купить полста «Волг» — самой крутой тачки эпохи социализма. На деда завели уголовное дело, но никаких денег не нашли и сочли его невменяемым. Помурыжили немного и отпустили. Я прочитал об этом в письме, написанном отцом нашего Артёма своей сестре. Видимо, старик письмо перехватил, так оно и попало в архив нашего города.
— Слушай, Бу, если он действительно общался с книгой, то мог очень просто попасть куда надо, минуя и КГБ, и таможню. Вроде, как ты из Африки.
— Конечно, мог, — согласился Андрей. — Но, видно, не хотел. А, может, не сообразил. Кто знает, что творилось у него в голове? — Врач затушил окурок. — Ну, а у тебя что?
— Был у Барина в усадьбе. Он, правда, бесследно испарился. Ничего и никого.
— Книгу не видел?
— Нет. В камине, где мы её сожгли, полно золы.
— Что-нибудь по тётке Агафье?..
— Я её разыскал! — гордо вымолвил Антон.
— Правда!? — вскричал Андрей. — Молодец, очкарик!
— Погоди радоваться, — остудил его пыл майор.
— А что такое? — встревожился гинеколог. — Надеюсь, она не умерла?
— Не умерла, — подтвердил милицейский. — Она в дурдоме.
Андрей огладил подбородок, уставился на друга растерянным взглядом:
— Но почему!?
— Хороший вопрос, — очкарик снова плеснул себе водки. — Завтра навестим и узнаем.
38. Труп — иногда грустно
По телевизору показывали культовый фильм «Театр Мистера Фэйса». Андрей в трико, майке и тапочках сидел в кресле и лениво следил за развитием сюжета. Мистер Фэйс на экране развернулся к Бутербродову лицом, и врач увидел под капюшоном плаща знакомые зелёные огоньки.
— Андрюха! — мелкие зубы без губ раздвинулись. — Не смей делать ей больно! — Демон поднял руку и бросил книгу.
Она перелетела сквозь экран и упала на колени врачу.
— Не советую со мной воевать! — продолжил Демон.
Он вытянул прямо под нос гинекологу ладонь, на которой лежали два глаза. Пальцы сжались в кулак,
