— Сердце слабое, — объяснил майор. — Мы, наверное, пойдём, Иваныч.
Он двинулся к дверям.
— Постой, а чего приходил? — крикнул анатом.
Халюкин смутился:
— Да… ты знаешь… на труп поглядеть, — не смог найти более убедительного объяснения. — Пока.
Оставшись один, Николай Иванович взглянул на мёртвое лицо с пустыми глазницами, пожал плечами, хмыкнул:
— Труп, как труп.
Андрей и Антон взошли на веранду дома Бутербродова.
— Иди, — сказал врач, — книга лежит на полу, возле кресла в гостиной… Хотя, может, и нет, — добавил он, секунду подумав. — Короче, поищи, если что. Бога не поминаю, я виноват перед ним. Просто желаю удачи.
Антон ушёл в дом.
Андрей повернулся к окну, закурил.
Прошло 5 минут, Халюкин не показывался. Бутербродов отбросил окурок, приоткрыл дверь. Позвал:
— Очкарик, ау!
Никакого ответа.
Гинеколог осторожно ступил на пол кухни-прихожей, пересёк её, заглянул в комнату.
Майор сидел, наклонившись вперёд в кресле, спиной к доктору, и внимательно что-то разглядывал.
— Только не это! — прошептал врач. Он схватил Халюкина за плечо и заорал:
— Антоха, брось её скорее на пол!
Очкарик подпрыгнул:
— Ну и напугал ты меня! — в руках у него поблёскивал небольшой револьвер. — Я тут пушку твою нашёл, заинтересовался. Такие только по телеку видел.
— Где книга? — облегчённо, но в то же время взволнованно, спросил Бутербродов.
— Упакована, — дознаватель похлопал по карману куртки.
Андрей взглянул на наручные часы:
— Заскочим на рынок, купим необходимые ингредиенты.
За окном смеркалось. Халюкин в халате стоял у кухонного стола в своей квартире и растирал на тёрке чеснок. В тёртую желтоватую массу добавил укроп и базилик. Перемешал ложкой:
— Какой срок действия у этого раствора?
— Точно не знаю, — ответил врач, куривший у форточки. — Тётка Агафья сказала про составляющие, а срок действия не указала. Думаю, на несколько часов хватит. Ты ничего не забыл?
— Чеснок. Базилик. Укроп.
— Отлично. Книгу завернул?
— Да, — Халюкин достал из ящика стола книгу, обёрнутую газетой.
Андрей выкинул окурок на улицу, подошёл к столу:
— Дождик заморосил, — сказал он с досадой. — А газета должна быть абсолютно сухая.
— Спрячешь за пазуху, только и всего, — предложил Халюкин.
— А на месте? — гинеколог засучил рукава водолазки. — Ладно, может, перестанет, — стал натирать руки смесью.
Окончив процедуру, нюхнул руки:
— Ну и душок! Так, — достал из кармана джинсов спичечный коробок, открыл. — Пепел волос тётки Агафьи здесь, раствором намазался, книга есть. Всё. Присядем на дорожку, — он опустился на стул.
Халюкин достал из холодильника бутылку водки, налил полный стакан:
— Выпей. От нервов.
— Может, не надо? — врач покосился на водку. — Хотя, ты прав, могу забздеть.
Он поднял стакан, выдохнул, опустошил крупными глотками.
44. Финальная схватка
На звёздном небосклоне, частично закрытом тучами, плыла полная луна. Бутербродов стоял у костра на полянке рядом с кладбищем и перекрёстком, где он когда-то продавал гуся. Над костром висел котелок, в котором что-то булькало.
К вершинам деревьев взлетели слова, сказанные глухим, ехидным голосом:
— Надо же, купец! Я уж не надеялся!.. Чего варишь?
— Хочу предложить тебе сердце своего бывшего друга, — ответил Андрей. — Угощайся.
Порыв ветра взметнул снопы искр, осветив тёмную фигуру в плаще и сморщенное лицо. Фигура приблизилась к костру и воскликнула, обнажив жёлтые, блестящие зубы:
— Да ты что! Ну, спасибо! Уважил старика! — дедок пошевелил корявыми пальцами, облизал губы длинным раздвоенным языком.
— Имей в виду. Не бесплатно, — продолжил врач. — Ты мне должен вернуть всё, чем я владел. Я, по всем правилам, исполнил обряд на возвращение утраченного. Здесь написано, — он показал книгу, которую держал в руке. — А то знаю я тебя…
— Когда я обманывал? — обиделся старикан и вдруг шумно потянул носом воздух. — Чесноком пахнет, — он подозрительно взглянул на гинеколога, — и укропом. Ты что задумал!?
— Вернуть всё потерянное, — спокойно ответил врач, бросая книгу на землю, так, чтобы чёрт не видел обложку в газете.
— А почему от тебя чесноком с укропом несёт!? — взвизгнул дед. — Меня лечить не надо, сам могу! Где труп друга!?
Бутербродов немного опешил, но, памятуя принцип: «лучшая защита — это нападение», перешёл в атаку.
— Отвечаю по порядку, — сказал он невозмутимо. — Да, я ел сегодня на ужин чеснок. У тебя что, аллергия? Труп Халюкина вон в тех кустах — можешь посмотреть. — Врач показал на заросли возле кладбищенской ограды. — И, вообще, жри своё мясо, а не хочешь — убирайся! — Андрей повысил голос. — Смотрите, какой подозрительный!? Ты, случайно, не страдаешь паранойей?
— Ладно, не кипятись, — осадил едок. — Станешь тут с тобой… Сам виноват, — он нагнулся к котлу, пальцами вытащил из кипящего бульона кусок плоти. — Зачем слушал друзей, книгу сжигал?..
Бутербродов сжал губы и сдёрнул с головы деда капюшон, обнажив срезанную макушку. Глазам Андрея открылись мозги, обтянутые красноватой плёнкой. Он выхватил коробок и мгновенно высыпал его содержимое на них. Мозги задымились. Выхватил из кармана «строгий ошейник», найденный в палате Агафьи, и с силой опустил на стариковскую голову. Вся операция заняла не более пяти секунд.
Дед выпрямился, сбросил «строгий ошейник», толкнул врача. Тот отлетел метра на три, упал, пробормотал:
— Не понял!
Дед взревел:
— Так ты платишь за мои услуги!?
Расставив руки, сделал три шага к растерянному Бутербродову, четвёртый сделать не успел.
Из зарослей возле кладбищенской ограды выскочил «труп» Антона с дубиной в руках и со всего маху ударил старого по спине. Палка сломалась, старый хрыч даже не покачнулся, как будто был сделан из железа.
— Ты ещё и наврал мне! — обратился к Андрею. — Нехорошо свистеть, особенно старшим. Ну,
