немедленно, отморозки! Если вы не сделаете, как я сказала, то пожалеете! Мои друзья вам яйца оторвут!
— Заткнись! — в ярости закричал Хрыщ, снова заклеивая девушке рот. — Ты ещё будешь доставать! — Он с силой швырнул телефон на пол, топнул по нему ногой.
— Что? — зыркнул на брата.
— Ты чего, Хры-ыщ? — изумлённо протянул тот.
Хрыщ бухнулся на диван:
— Ничего! Когда над тобой висит угроза уничтожения, не таким будешь!
— Хрыщ, герцог нас любит, — ласково сказал Пороська. — Я думаю, он нас не убьёт в случае неудачи. Ну, поругает, быть может, побьет… помнишь, когда мы пытались украсть для него «Мону-Лизу» из Лувра? Без положительного результата, — как сказал герцог! В наказание неделю посидели в яме с крысами и всё.
— Сравнил! — хмыкнул Хрыщ, поглаживая автомат, лежащий рядом. — Какую-то рисованную бабу и ключи от смерти Иисуса!
— Это не просто рисованная баба, а «Мона-Лиза», — возразил Порось. — Всем известно, что герцог тащится от великого Леонардо…
— Хорош болтать! — оборвал Хрыщ. — Дуй за шмотками!
Пороська положил бинокль на подоконник и вышел в другую комнату.
22. Толстяк с тройным подбородком
Антиквар Соломон стоял посреди кабинета и, мурлыкая под нос заунывную мелодию, продавал старинные часы маленькому толстому покупателю с заплывшими глазками и тройным подбородком, одетому в чёрный кожаный плащ.
Всех важных посетителей Соломон предпочитал принимать исключительно в своём кабинете. А важными дядя Соломон считал всех, кто появлялся в его лавке и имел какие-никакие средства. Стоило посетителю проявить чуть более пристальный интерес к какому-нибудь экспонату и пройти негласную проверку Соломона на платежеспособность, как он тут же оказывался в кабинете антиквара. И тут начиналось волшебство…
— Ведь это первая четверть девятнадцатого века, — говорил антиквар, стоя у стены и держа в руках часы. — Принадлежали семье поэта Жуковского, воспитателя Александра второго.
— Кончай заливать, Соломон, — ответил покупатель. — Где жил Жуковский и где мы?
— Для вещей нет расстояний, — заверил еврей. — Недавно я продал чудесный канделябр, которым владел Антон Павлович Чехов… Могу сбавить пятьдесят, но не более. Мне же тоже надо иметь какую-то выгоду. Вы понимаете? Я ведь купил часы, а не украл.
В кабинет со стороны магазина зашёл Арик.
— Авраам, наконец-то! — обрадовался дядька. — Где тебя носило?
— Отойдём, дядя, — попросил Арик.
— Извините, — антиквар передал покупателю часы. — Хорошо подумайте над моей ценой. Часы того стоят, а как бьют! Вы бы слышали их бой!..
— Дядя Соломон! — нетерпеливо воскликнул юноша.
— Иду, иду, — дядя бросил извиняющийся взгляд на толстяка. — Я скоро, — и подошёл к племяннику, стоявшему в противоположном углу, подальше от покупателя.
Толстяк достал из кармана плаща маленькую белую трубочку с разъёмом на конце, как у граммофона, приставил её к уху вместе с часами, делая вид, что слушает их ход.
— Зачем ты взял вещь, тебе не принадлежавшую!? — строгим шёпотом заговорил Соломон. — Ты знаешь цену этих ключей!? Там девяносто восемь с половиной граммов золота высшей пробы! Да одна работа стоит целое состояние! А моя репутация!?..
— Вот они, — прервал дядю молодой человек, отдавая ключи. — Я внезапно ушёл, потому что мне надо было всё обдумать. И я принял решение. Мне необходимо немедленно встретиться с продавцом, потому что сегодня уже пятница — день Распятия. Кто, вообще, этот продавец?
— Приятель одного, очень уважаемого мною, человека, — Соломон опустил ключи в карман брюк. — Что тебе до него, Арик? Ты же не вникал никогда в мои дела.
— Дядя, поверь, это очень важно! — твёрдо заявил юноша. — Положи ключи в сейф и никому-никому о них не говори. Хорошо?
— Не в моих привычках рассказывать кому-то о делах, — пожал плечами Соломон, он изучающе взглянул на еврейчика. — Что-то стряслось, Авраам? Расскажи, поделись с мудрым жидом.
Юноша секунду колебался, оглянулся на толстяка. Тот с невозмутимым видом продолжал слушать часы. Арик вновь посмотрел на дядю:
— Не стоит, дядя Соломон. Долго объяснять… да ты и не поймёшь… У меня к тебе просьба. Завтра утром мне и продавцу ключей понадобится улететь в Израиль, в Иерусалим. Поспособствуй, у тебя же есть связи.
— Авраам, ты, наверно, заболел! — забеспокоился Соломон. — Давай я приглашу врача. У меня есть знакомый доктор, Шпильман его фамилия, так он…
— Дядя Соломон, я здоров, — заверил еврейчик. — Выполни мою просьбу, пожалуйста! Мне и этому человеку предстоит спасти Землю!
Антиквар поднёс руку ко лбу:
— Голова заболела, — пожаловался он слабым голосом. — Что ты несёшь, Авраам? Какую землю?
— Нашу с тобой, — сказал племянник. — Ты подумай пока, а сейчас дай адрес продавца.
— Ох-хэх! — вздохнул мудрый жид. — Беда с тобой, Арик. Как загоришься какой идеей, не успокоишься.
— Дядя Соломон, мои идеи всегда правильные и нужные, — отпарировал Авраам. — Вспомни, именно я предсказал дефолт девяносто восьмого года, хотя был ещё ребёнком. Ты меня послушал, и все рубли заблаговременно вложил в доллары. И вместо потери обрёл кругленькую сумму.
— Знаю, знаю, — кивнул Соломон. — Я рад, что ты у меня есть!
— Я тоже рад, дядя Соломон. Дай мне адрес!
— У меня его нет, — развёл руками антиквар.
— Плохо, — опечалился юноша.
— Но у меня есть его телефон, — продолжил дядька.
— Где!? — крикнул парень.
— Не кричи, Арик, распугаешь покупателей, — пожурил Соломон.
Авраам снова оглянулся, толстяк всё слушал бойкое тиканье раритетных часов.
— Вот, — Соломон взял со стола клочок бумажки, протянул. — Он сказал, это номер мобильного, а по количеству цифр… похож на городской.
Юноша выхватил бумажку:
— Действительно, странный телефон, — пробормотал он. — Пять по шесть… Ладно, спасибо, дядя.
Еврейчик крупным шагом вышел из кабинета.
Антиквар вытянул платок, отёр лоб, подошёл к покупателю:
— Извините. Молодёжь… Продолжим нашу беседу.
Толстяк с тройным подбородком молча смотрел на Соломона, держа в руках часы, принадлежавшие семье поэта Жуковского — воспитателя царя-освободителя.
Карманник сидел на корточках у синего «Москвича» и спускал колесо. Двери и капот авто были похожи на решето, странно, что ни одна пуля не попала в шины. Именно эту несправедливость Саня и
