В своей комнате Рам Лал остановился перед самодельным алтарем и посмотрел на изображение бесстрастной богини справедливости.
— Я не хотел, чтобы умерли его жена и дети, — сказал он ей. — Они мне ничего не сделали.
Богиня посмотрела на него словно откуда-то издалека и ничего не ответила.
Харкишан Рам Лал остаток недели провел в беспокойстве и страхе. Вечером он пешком дошел до Килкули на окружной дороге и нашел Ганауэй-гарденз. Это место находилось рядом с Оуэнроу-гарденз, прямо напротив Уоберн-уок. Зайдя в телефонную будку на углу Уоберн-уок, он простоял там целый час, делая вид, что звонит, но в действительности наблюдая за короткой улочкой через дорогу. Рам Лалу показалось, что в одном из окон он увидел Большого Билли Камерона, и он приметил этот дом.
Через какое-то время из дома выбежала девочка и подошла к группке дожидавшихся ее друзей. Ему неожиданно захотелось окликнуть ее и рассказать о демоне, который спал внутри пиджака ее отца, но он так и не решился.
Вечером, когда солнце уже почти опустилось за горизонт, из дома вышла женщина с корзиной для продуктов. Он прошел за ней в соседний район Кландебои до магазина, который был открыт допоздна специально для тех, кто получал зарплату по субботам. Когда женщина, которую он посчитал миссис Камерон, вошла в супермаркет «Стюартс», он последовал за ней и стал ходить между полок с товарами, не спуская с нее глаз и набираясь мужества, чтобы подойти к ней и предупредить об опасности, ожидающей ее дома. Но снова нервы подвели его. В конце концов, это ведь могла оказаться совсем не миссис Камерон. Он мог даже с домом ошибиться, и в этом случае его бы, наверное, упекли в психушку.
В ту ночь пенджабцу не спалось, ему все представлялось, как ядовитая змея тихо выбирается из своего укрытия в подкладке пиджака и бесшумно ползет по спящему дому.
В воскресенье он опять наведался в Килкули и убедился окончательно, что не ошибся с домом: в его дворе он совершенно ясно увидел самого Большого Билли. К полудню он заметил, что начал привлекать к себе внимание местных жителей, и понял, что теперь должен либо собраться с духом, пойти в дом и честно признаться в содеянном, либо уйти и оставить все в руках богини. Но мысль о том, что ему придется, стоя лицом к лицу с ужасным Камероном, рассказывать о том, какой опасности он подверг его детей, была для него невыносима, и Рам Лал побрел обратно на Рейлуэйвью-стрит.
В понедельник семья Камеронов проснулась в без четверти шесть. Это было яркое и солнечное августовское утро. В шесть все четверо собрались на завтрак в маленькой кухне с окном во двор. Сын, дочь и жена были в халатах, Большой Билли — в рабочей одежде. Пиджак его все еще висел там, где провел все выходные, — в шкафу в коридоре.
Через несколько минут его дочь Дженни встала из-за стола, запихивая в рот кусок тоста с повидлом.
— Я в ванну, — сказала она.
— Принеси сначала мой пиджак, — промолвил отец, не отрываясь от тарелки с хлопьями в молоке. Через несколько секунд девочка снова появилась, держа за воротник пиджак, и протянула его отцу. Тот даже не посмотрел на него. — Повесь за дверью, — сказал он.
Девочка сделала, как велел отец, но на пиджаке не было петельки, а вешать его пришлось не на ржавый гвоздь, а на гладкий хромированный крючок, поэтому пиджак повисел секунду и упал на пол. Отец поднял глаза, когда дочь вышла из кухни, и гаркнул:
— Дженни! Ты что, ослепла? Подними пиджак.
Никто в доме Камеронов не осмеливался перечить главе семьи. Дженни вернулась, подняла пиджак и повесила его на тот же крючок, но покрепче. И как только она это сделала, что-то тонкое и темное выскользнуло из его складок и с сухим шуршанием отползло по линолеуму в угол. Девочка в ужасе уставилась на змею.
— Папа, что у тебя в пиджаке?
Большой Билли замер, не донеся до рта ложку с хлопьями. Миссис Камерон отвернулась от плиты. Четырнадцатилетний Бобби опустил нож, которым размазывал по тосту масло, и проследил за взглядом сестры. Маленькое создание лежало в углу у тумбочки, сжавшись в тугое кольцо, словно собираясь защищаться, и напряженно всматривалось в людей, быстро высовывая и пряча язык.
— Господи помилуй, это же змея! — воскликнула миссис Камерон.
— Ты что, рехнулась, женщина? В Ирландии змеи не водятся, это каждый дурак знает, — сказал ее муж и опустил ложку. — Бобби, что это?
Большой Билли, хоть и был настоящим тираном в своем доме и за его пределами, питал безграничное доверие к уму своего младшего сына, который хорошо учился в школе и обладал познаниями в самых неожиданных областях. Мальчик смотрел на змею через круглые, как глаза совы, очки.
— Наверное, это веретеница, — сказал он. — У нас в прошлом семестре в школу таких приносили на биологию. Мы их препарировали.
— Что-то не похожа она на веретено, — заметил отец.
— Это она просто так называется, — сказал Бобби. — На самом деле это безногая ящерица.
— Почему тогда ее так называют?
— Я не знаю, папа, — признался Бобби.
— Тогда какого черта ты вообще в школу ходишь? — вскипел отец.
— Она не укусит? — испуганно спросила миссис Камерон.
— Нет, — заверил ее Бобби. — Она не кусается.
— Убей ее, — сказал Камерон-старший. — И выброси в ведро.
Сын встал из-за стола, снял тапку, поднял ее, как мухобойку, и двинулся с голой лодыжкой в сторону угла. Но тут его отец передумал. Большой Билли с клейкой улыбкой поднял глаза от тарелки с хлопьями.
— Подожди-ка, Бобби, — произнес он. — Я кое-что придумал. Женщина, принеси банку.
— Какую банку? — спросила женщина.
— Откуда я знаю, какую банку? Банку с крышкой.
Миссис Камерон вздохнула, обошла стороной змею, открыла тумбочку и осмотрела стоявшие внутри банки.
— Есть банка из-под варенья, в ней сухой горох, — сообщила она.
— Горох пересыпь куда-нибудь, а банку дай мне, — приказал Камерон. Она передала ему банку.
— Что ты хочешь сделать, папа? — спросил Бобби.
— У нас на работе есть один черномазый. Язычник. Он из тех краев, где змей полно. Хочу над ним подшутить. Маленькая такая шуточка. Дженни, подай-ка прихватку.
— Зачем тебе прихватка? — сказал Бобби. — Она не кусается.
— Я к грязному руками не прикасаюсь, — объяснил Камерон.
— Она не грязная, — сказал мальчик. — Они очень чистоплотные существа.
— Хоть ты в школе учишься, а дурак дураком. В Библии ведь сказано: «Будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах…» Да и не только прах, я думаю. Нет, я к ней прикасаться не собираюсь.
Дженни передала отцу прихватку. С пустой банкой в левой руке и прихваткой на правой Большой Билли Камерон подошел к змее. Правая рука его начала медленно опускаться. Потом сделала быстрый рывок, но маленькая змея оказалась быстрее. Крошечные зубы вонзились в прихватку, прямо посередине, но до кожи не достали. Камерон этого не заметил, потому что видеть маленькую змею ему мешали собственные руки. В следующую секунду змея была посажена в банку, и крышка закрылась. Через стекло было видно, как она стала яростно извиваться внутри.
— Терпеть их не могу, — произнесла миссис Камерон. — Хоть они ядовитые, хоть нет. Вынеси ее побыстрее из дома.
— Я это сделаю прямо сейчас, — сказал ее муж. — Вообще-то я на работу уже опаздываю.
Он положил банку себе в сумку, в которой уже лежала коробка с бутербродами, сунул трубку и кисет в правый карман пиджака и пошел к машине. К вокзалу он приехал с пятиминутным опозданием и с удивлением увидел, что индийский студент пристально наблюдает за ним.
«Надеюсь, он не ясновидящий», — подумал Большой Билли, когда они тряслись в грузовике по дороге к Ньютаунардсу и Комберу.
К полудню он уже посвятил всех рабочих в свои планы, пригрозив «башку оторвать» тому, кто
