Если старичок был простым человеком.
– Что так смотришь, сынок? – спросил старичок. – Узнать не можешь? Неужто кровь тебе ничего не подсказывает?
– Нет, не подсказывает, – подтвердил Абраксас. Он огляделся и, пододвинув поближе стул, сел на него. – С кем имею честь?
– Предок я твой, – сказал старичок, усмехаясь. – Аха-колдун. Слыхал?
– Слыхал, – спокойно сказал Абраксас. – Только… Люди ведь столько не живут. Или ты бессмертный?
– Увы, нет, – признался Аха. – Иначе не стал бы беспокоить тебя, не тащил бы сюда за столько миль, не тревожил бы Книгу. – Он кашлянул и добавил: – Наследник мне нужен, вот я и выбрал тебя. – И, посмеиваясь, колдун принялся расписывать, какую жизнь ведет здесь.
Райская, по его словам, получается жизнь – сам, по собственному вкусу устраивал. К его услугам десятки невольников и не только служаночки, но тех ему, Абраксасу, видеть пока рано, так что – надо признаться – слухи о том, что он ворует детей, имеют под собой кое-какие основания.
– Хороши служаночки-то, верно? Небось распробовал уже? – дребезжал старичок, масляно сверкая глазками. – А ты зачем-то с собой мунитайскую княжну привел. Неужто она слаще?
– Это моя жена, – мрачно проговорил Абраксас.
– Это все проклятый Арканастр! – недовольно пробурчал старик. – Вечно он лезет не в свое дело, когда его не просишь! Выскочка! Неуч! Да никакой он не маг! Куда ему против меня! – Аха самодовольно ухмыльнулся. – Маг из него, как из меня сочинитель книжек
И вдруг откуда-то сбоку раздался голос:
– Ах ты, старый сморчок! Ах, прыщ ты гнойный!
Абраксас невольно вздрогнул и оглянулся. В одном из кресел, уставленных вдоль стола, сидел кто-то смутно знакомый, кто-то, кого он видел когда-то давно, кто-то, с кем он говорил. Это был высокий грузный старик, не плюгавый и немощный, как Аха, хотя, наверное, такой же старый – а может, и еще старше, – а мощный и сильный, сразу видно. Точнее сказать, он не сидел в кресле, а нависал над столом, уперев в него свои огромные кулаки, словно грозный судья, выносящий неминуемый приговор. И говорил как судья – не громко, но веско и грозно. Эхо услужливо разносило его слова по залу.
– Как ты смеешь рассуждать о том, в чем не смыслишь вот ни на столько! – Его кулак оторвался от столешницы. – Ты, бездарь, питающаяся падалью древней магии. Ты сам – сам! – сотворил хоть одно заклинание? Это ты, – кончик длинного костистого пальца устремился в лицо Ахи, – ты без своей Книги смог сотворить что-то? Я не говорю плохое, хорошее, ли – просто хоть что-то? Своими руками, своей головой?! И это в мире, где все пропитано магией так, что любая кривляющаяся макака, дай ей возможность говорить, натворит столько чудес, что никакому Мерлину не приснится!.. Ну, отвечай! – грозно взревел старик и замолчал ожидая.
Аха, который при виде своего, видимо, вечного врага покраснел так, что, казалось, вот-вот лопнет или помрет от удара, и, пока тот говорил, только открывал и закрывал рот, как вынутая из воды рыба, издал какой-то хрип и заорал верещащим голосом:
– Я! Да я создал все, – он обвел дрожащей лапкой вокруг, – все вот это! Этот замок, этот зал, этот рай земной! Когда я пришел сюда, здесь ничего не было вовсе! Песок и песок!
– И Книга, – резко напомнил мудрец Арканастр, потому что это был несомненно он.
– Да, Книга! – взвизгнул Аха. – Она лежала прямо на земле. Она ждала меня. Меня, а не кого-то еще! Потому что она позвала меня! Потому…
– Потому, – резко оборвал его Арканастр, – что в твоих тощих жилках течет разбавленная водичка от крови тех, кто создал ее, кто собрал в ней все, кто хотел этим спасти этот проклятый с момента его создания мир, исправить его. А ты да предшественнички твои, такие же скудокровные и скудоумные наследники забытых идей, только и смогли, что строить себе дворцы, воровать девиц для услаждения своих страстишек да для собственного удовольствия просматривать картинки-миражи. Вы даже не удосуживались толком разобраться, что там, за этими картинками кроется, для чего они? Дикари! – воскликнул он. – Самодовольные, эгоистичные дикари, мастурбирующие с помощью сверхсовременного компьютера! Вам в руки попало знание, умение – а вы натворили из них королевских печатей, чтобы колоть ими для себя орехи! Даже Книга не выдержала! Вы вашими душонками опошлили ее, низвели до состояния жалкого паразита, питающегося вашими страстишками, потакающего вашим мелким желаниям. Потому что она не может жить одна, ей необходимо быть нужной! Нужной вам, нужной всем! Чтобы помочь вам всем стать хоть чуточку лучше. А вышло все с точностью До наоборот! Такую песню испортили, сволочи!
– Как! – вскричал, потрясая тощими ручками, Аха. Абраксасу показалось, что он страшно напуган. – Как ты, ничтожный чудак, пришелец, можешь так говорить о великой Книге!!! Боги подарили ее нам, и не тебе, чужаку, рассуждать об этом! Ты просто завидуешь мне! – заорал Аха ядовито. – Завидуешь! И всегда завидовал. С тех самых пор, когда впервые пришел ко мне со своими жалкими разговорами. – Аха пренебрежительно передразнил: – «Счастья, счастья для всех, даром. .И чтобы никто не ушел обиженным»! – Он попробовал саркастически засмеяться, но только как-то глупо хмыкнул. Арканастр нахмурился и поморщил лицо.
– Не фыркай, – только и буркнул он, – сопля вылетит. Кажется, Аха сумел задеть какие-то струны в его душе. И тот тоже почувствовал это и принялся добивать:
– И чего ты добился с тех пор? Чего? Я построил для себя это счастье. Даром! И Книга мне в этом помогла. Мне, а не тебе! Так кто же из нас прав?
– Да не завидую я тебе, идиот. Больно мне за вас. А ты мне тогда показался приличным парнем. – Старик не глядя ткнул пальцем в сторону Абраксаса. – Как вот он.
– Его не трожь! – Аха чуть не подпрыгнул в кресле, так что пледы и одеяла посыпались с него. – Ты уже пробовал испортить жизнь мне. Пробовал и его остановить – и что? Вот он здесь, и я передам Книгу ему! Он будет продолжать мое дело.
– Какое дело? – горько усмехнулся мудрец. – Ты ни разу не задумывался, почему каждый раз Книгу находят вот как ты – на голом песке? Не задумывался?
– Я передам ее ему в руки! – взвился Аха. – И с него начнется возрождение нашего рода, рода владык
