Поэтому, когда Гиеди узнал, что его бывший соратник по инсургентству поручик Аламак МеНкар живет в той же гостинице, удивлению его не было предела. Так же как подозрительности, вполне, впрочем, естественной в сложившейся ситуации, вынудившей его занять место в платяном шкафу спальни в номере недавнего сослуживца. Даже то, что номер оказался двуспальным, не смутило Гиеди – он спешил и потому, убедившись, что номер пуст, и довольствовался быстрым обыском и извлеченным из-под подушки аркебузетом (Менкару оставалось только порадоваться, что у Гиеди не было достаточно времени, чтобы обнаружить пакет, спрятанный, впрочем, довольно надежно). «А что было бы, если бы первым пришел не я, а мой напарник?» – спросил тогда Менкар. Капитан пожал плечами: «Мы ненадолго отложили бы наш разговор, не более. Или вы еще сомневаетесь, что я нашел бы способ поговорить с вами?» Но Аподису предстояло познакомиться с капитаном несколько при других обстоятельствах.
…Он появился примерно через час после благополучного разрешения инцидента между бывшими сослуживцами. Он был весьма недоволен поведением своего проводника. «Ты сорвал мне важную встречу! – возмущался он. – Где я теперь найду этого человека? Придется все организовывать заново!» Менкар меланхолично пожимал плечами: «Ты же сам потащил меня в этот бордель. И никуда он не денется, твой человечек, найдется». «Где? – восклицал Аподис. – Ты представляешь, сколько это будет стоить трудов! А мне на Север ехать! Может, ты мнб поможешь, он ведь, кажется, твой приятель?» – в голосе Аподиса так и сочился сарказм. «Может, и помогу», – все так же меланхолично отвечал Аподис. «Может, ты даже знаешь, где его найти?» – «Может, и знаю». – «И где?» – «Может, ты его вообще где-нибудь прямо здесь, в шкафу прячешь? – не переставал бушевать Аподис и, доведенный спокойствием приятеля до бешенства, заметался по номеру, распахивая все подряд. – Где? Здесь?.. Здесь?.. Есть у нас тут подходящий шкаф?» «Вон, – хладнокровно показал Менкар, – вон прекрасный плавайский шкаф». И обозленный Аподис, подскочив к означенному шкафу, распахнув его с возгласом «здравствуйте, уважаемый», замирает, обнаружив там мило улыбающегося Гиеди, ответившего на приветствие изящным поклоном…
Нет, конечно, все это было не так анекдотично, но достаточно близко к тому.
Когда прошло первое оцепенение и отгрохотали громовые раскаты офицерского ржания, едва не перебудившие половину уснувших постояльцев, разговор приобрел деловое направление. Капитан педантично заставил Аподиса продемонстрировать пароль и уточнить сумму, до которой должен был дойти торг. После этого они провели около получаса наедине в номере. А еще после к ним присоединился Менкар, совершавший вечернюю прогулку при луне в парке гостиницы, и втроем они провели полночи, общаясь в неформальной обстановке. О делах не было сказано ничего, кроме общих фраз, зато было распито не менее двух бутылок прекрасного вина, таки нашедшегося в номере у капитана Гиеди…
Он чуть заметно замялся, но добавил:
– Эта твоя затея навестить князя Аларафа мне представляется рискованной.
– Это не моя затея, – сказал Менкар и почти не соврал.
Аподис отбыл в путь, снабженный небольшой суммой наличных на дорожные расходы и несколькими письмами от столичных банкиров к их северным коллегам. Менкар настоял, чтобы Аподис оделся побогаче, но без бьющей в глаза роскоши – северяне внимание уделяют внешнему виду. За Аподиса Менкар не беспокоился: тот вполне освоился в Империи, а уж на Севере и подавно никто не заподозрит в нем таласара: для товьярцев что краевик, что таласар – одинаково чужаки.
Самому Менкару предстояла миссия посерьезнее и поопаснее. Он собирался просить аудиенции у князя Аларафа. На взгляд Аподиса, вместо этого визита, чтобы зря не ббспокоить людей, можно было просто пойти в лесок и повеситься самостоятельно. Менкар полагал, что это не вполне так: сиятельный князь в междоусобице, заваренной Садалмеликами, участия не принимал, придерживался нейтралитета и не был замечен в проявлениях острой неприязни к приверженцам князя Сабика. Сам Сабик имел сведения, что сиятельный князь Алараф ведет себя столь сдержанно лишь на людях, а в узком семейном кругу является горячим противником политики Садал-мелика и лишь близкое родство с Князем-Сенешалем заставляет его оставаться нейтральным.
Сложив в уме все эти обстоятельства, Менкар решил действовать осмотрительно и во дворец не соваться. Он попросил у своего банкира рекомендательное письмо к хранителю библиотеки Академии Наук, и банкир, видевший в нем с Аподисом авантюристов, но весьма состоятельных, в просьбе не отказал. Письмо это позволило Менкару много дней подряд, как на службу, являться в библиотеку и до рези в глазах читать все, что касается географии и истории Края Земли и Таласа. Через неделю библиотекарь был уже уверен, что Менкар задумал писать ученый труд о Крае Земли, а все прочие привыкли к нему настолько, что воспринимали его чуть ли не как предмет обстановки.
За это время Менкар видел князя Аларафа два раза; князь, хоть и жил теперь в Столице, светской жизни не вел, придворными обязанностями пренебрегал под тем предлогом, что как-то глупо воздавать королевские почести собственному сыну, и отдавал предпочтение ученым занятиям, так что Академию Наук посещал чуть ли не каждый день.
Наконец Менкар собрался с духом и явился в библиотеку со шкатулкой под мышкой и двумя письмами в кармане. Шкатулку при входе в Академию Наук он сдал на хранение швейцару, сам же не стал подниматься на второй этаж, где находился читальный зал, а прошел во внутренний дворик и сел на мраморную скамейку у фонтанчика, будто бы отдохнуть.
Ожидание было недолгим. Не прошло и пятнадцати минут, как с улицы под арку въехала открытая легкая коляска, запряженная парой лучших серых лошадей, которых Менкар когда-либо в жизни видел. Коляска остановилась посреди дворика, сиятельный князь сошел с нее и отпустил экипаж. Кучер отсалютовал ему движением руки и увел коляску со двора: князь не желал, чтобы лошади дожидались его здесь – не стоило, по его мнению, превращать храм науки в конюшню.
Неспешными шагами его сиятельство направился к подъезду; навстречу ему уже спешил ученый секретарь; князь настаивал, чтобы к нему относились как к обычному посетителю, но секретарь не хотел прослыть невежей, и в конце концов возник, как обычай, этот компромисс: секретарь встречал князя где-то на верхней трети лестницы, и далее они поднимались вместе, беседуя почти дружески.
Менкар перехватил князя перед самым входом в подъезд. Склонившись, он с самым почтительным видом протянул письмо. Князь, словно так и было уговорено, взял письмо, небрежно кивнул и прошел в двери подъезда.
Менкар, мысленно осенив себя знамением, вернулся к скамейке и присел на не успевшее остыть дерево. Вот и все. Оставалось только ждать. Князь, вероятно, принял его за обычного просителя, и пройдет некоторое время, прежде чем письмо будет, прочтено.
Впрочем, князь, как оказалось, не был склонен откладывать свою корреспонденцию в долгий ящик.
Через полчаса из подъезда вышел служитель, осмотрелся и пригласил Менкара пройти наверх. Менкар попросил служителя захватить у швейцара шкатулку – считалось неприличным посетителям Академии таскать с собой какие бы то ни было посторонние предметы, кроме записей и письменных принадлежностей,
