Ваше высочество, умоляю, будьте осторожны!»
На обороте записки было написано совсем торопливо: «Его фамилия Ахеа».
Сабик еще раз перечитал приписку. Фамилия Ахеа ему ничего не говорила. Он подозвал лекаря:
– Послушайте, вы много чего знаете, и не только в медицине. Не говорит ли вам что-либо фамилия Ахеа?
Врач, немного подумав, покачал головой:
– Нет, не припоминаю, ваше высочество. Похоже, это северная фамилия, но я не помню, чтобы когда- либо слышал ее.
Сабик спросил о том же полковника Акубенса. Тот тоже не смог вспомнить, но на следующее утро, когда взгляды зачарованных солдат начали смещаться уже к юго-западу, полковник, посовещавшись о чем-то с врачом, подошел к князю.
– Ваше высочество, – сказал он, – кажется, я знаю, что это за род Ахеа.
–Да?
– Я не очень уверен, но сегодня ночью ко мне пришла одна мысль. Эти земли – Сагид, Тестал, Эрисихтон, часть Мунитайи и запад Лайнкина – когда-то принадлежали королям из династии Тевиров. Когда Империя пришла сюда, королевство Тевиров распалось на несколько княжеств, часть их стала имперскими, а часть сохранила видимость самостоятельности.
– Ну, это и я знаю, – сказал Сабик. – Род Тевиров давно исчез.
– Не совсем, – сказал полковник. – Был еще такой Аха Тевир из боковой, очень отдаленной ветви. В Империи его называли Аха-колдун.
– Аха Северный колдун? – уточнил Сабик. У него вдруг похолодела спина где-то в районе лопаток.
– Он самый, – кивнул Акубенс.
– О Небо! – Сабик понял все раньше, чем полковник продолжил:
– Я вот сейчас спросил у доктора, как у северян будут называться потомки человека по имени Аха.
– Ахеа, – сказал князь.
– Да, ваше высочество.
Северным колдуном и поныне пугали малых детей по всей Империи. Когда рухнуло королевство Тевиров, Аха-колдун прибыл ко двору Императора и предложил свои услуги. Он казался таким добродушным, таким добрым – козявки малой не мог обидеть, мяса не ел, дорожку перед собой метелочкой расчищал, чтобы ненароком не наступить на живую тварь и не лишить ее жизни. И волшебство его казалось исключительно добрым: лечил болезни, устанавливал хорошую погоду, призывал в засуху дождь и наоборот, выращивал фантастические, невиданной красоты цветы. А потом он неожиданно исчез, и все его чудеса обернулись самым черным злом: те, кто пользовался его услугами, болели и даже умирали; проклятия поражали целые семьи, в том числе и Августейшую Фамилию – Император умер, Императрица умерла, умер Наследник и двое его братьев. Власть тогда перешла, после некоторого замешательства, к троюродному брату покойного Императора, маршалу Тотсу Джанаху, который едва ли не единственный среди имперской аристократии не пользовался чудесами Ахи-колдуна… Эта история за давностью лет обильно поросла легендами; например, некоторые утверждали, что Аха-колдун до сих пор жив и крадет детей, которых вынуждает служить ему; другие считали, что Аха-колдун обосновался в Жуткой Пустыне и ждет своего часа.
Неужели все это окажется правдой?
Князь Сабик развернул, карту и провел пальцем от Косоа строго на юг. Палец уперся в крупную надпись «Ар-и-Диф».
– Я думаю, Косоа уже свободен от чар, – сказал князь Сабик. – Мальчик проснулся?
–Да.
– Пригласите его ко мне. Мы выходим в Косоа!
Было жаль посылать вперед себя измученного больного юношу, но иного выхода не было – молодой Феретиа единственный из всех оставался трезвым, когда на остальных действовали чары.
Отряд Сабика, оставшись в тылу Абраксаса, впервые смог вступить в покоренный и оставленный им город, чтобы убедиться в правдивости слухов и донесений.
Косоа действительно был свободен от чар. Население его пребывало в глубочайшей растерянности. Густая толпа заполняла городскую площадь и прилегающие улицы; здесь были в основном зажиточные горожане и дворянство; народу попроще было, кажется, все равно, что происходит с городом, – впрочем, любопытствующих хватало и среди этих.
Авангард отряда князя Сабика вошел в толпу как нож в масло и проследовал к замку Мунит, не обращая внимания на торопливые поклоны горожан, опасающихся, что их сейчас начнут обвинять в государственной измене и судить.
Сабик не смотрел по сторонам. Он не знал, можно ли обвинять в измене замороченных чарами людей, но, как представитель Империи, карать был обязан.
Замок Мунит встретил князя открытыми настежь воротами. Князь Антенор и княгиня Пандроса в багровых одеждах, которые скорее подобали бы смертникам, стояли посреди двора в окружении своих приближенных; при появлении князя Сабика все они разом, в одно движение, опустились на колени и склонили головы, будто клали их на плаху.
Сабик смотрел на них не спешиваясь; следовало все решать на месте. Но решать судьбу этих людей мучительно не хотелось.
– По поводу всего произошедшего будет проведено строжайшее следствие, – сказал он, относя решение на другое время. – Пока же встаньте, господа.
Он быстро спрыгнул с лошади, бросил поводья подбежавшему офицеру из своего отряда и стремительно
