прошел в сумрачное помещение представительской залы; следом вошли несколько офицеров и князь Антенор Мунит с женой.
В просторной зале было скорее холодно, чем прохладно; свет сюда проникал уже ослабленным цветными стеклами расположенных очень высоко под потолком окон; гуляющие сквозняки шевелили легкую ткань знамен и развешанные по стенам гобелены.
– Где ваша дочь, князь? – отрывисто спросил Сабик. – Где княжна Аойда?
– Колдун увез ее, ваше высочество, – ответил князь Антенор. – Ее и нашего сына Линкея.
Княгиня Пандроса протянула свиток; Сабик взял, развернул и прочитал, закипая от ярости. Документ был оскорбителен по своей сути, хотя формально это была брачная запись о союзе Абраксаса Ахеа с княжной Аойдой Мунитой; колдун и здесь именовал себя Великим государем.
– Как вы могли такое допустить?! – процедил сквозь зубы Сабик, чуть не комкая этот смехотворный брачный контракт; у него появилось большое искушение порвать пергамент и бросить клочки на пол, но он вовремя спохватился. Так или иначе, эта дурацкая бумажка подтверждала замужество княжны и ее уничтожение не пойдет на пользу чести Аойды.
Князь молчал, зато смело и горько выступила вперед княгиня Пандроса:
– Князь, неужели вы допускаете, что если бы мы были в здравом уме, то могли допустить бы такое кощунство?
Сабик не ответил.
К вечеру, когда город был осмотрен, сидя в кабинете, который Сабик определил себе резиденцией, он задумался. Он представил себе не этот город, объятый отчаянием, а другие, большие города на Юге, богатые области, где значительное население… Горе и скорбь тех, кто попадется на пути Абраксаса. И все, что требовалось, чтобы не допустить этого, – расчистить перед Абраксасом коридор миль в двадцать— тридцать шириной. Если он действительно продвигается прямиком к Ар-и-Диу, как предполагает князь, то его не будет интересовать ничего, кроме этого. И не так уж и много значительных поселений оставалось на его пути…
Сабик встал. Надо было действовать, и чем скорее, тем лучше. Для всех…
– Немедленно дайте карту! – приказал он полковнику, а когда карта была развернута перед ним, добавил: – И немедленно готовьте гонцов, и сообщите Абанту, чтобы зашел ко мне. – Он уже повел пальцем, продолжая вероятную линию на карте и отметая местности, куда гонцы уже заведомо не успеют: – …в Верен, Инитабас, Гамиль и дальше, напрямую к югу!
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
ЭЙЛИ И ИЕНКАР
Эйли открыла запертую на ключ кладовую и, подозвав одного из юнкеров, вывезла на широкую открытую веранду игрушечную крепость. Пока молодые люди снимали крепость с колес, чтобы она не каталась, а стояла как влитая, Эйли спросила, кто из юнкеров будет фейерверкером, отвела его в угол кладовой, где стояли игрушечные пушки и ящик с разными артиллерийскими принадлежностями. .
– Порох сейчас привезут, – сказала она. – Не забудьте проверить, чтобы это был специальный порох.
– Слушаю, ваше высочество, – ответил тот. Впрочем, несколько более вяло, чем полагалось бы.
– Вы можете снять колет, – добавила Эйли. – Боюсь, у вас будет грязная работа. Наденьте одну из этих курток.
– Слушаю, ваше высочество, – ответил юнкер. При этом он позволил себе зевнуть.
Эйли чуть склонила голову к плечу, неодобрительно глядя на него, но ничего не сказала.
Юноша переоделся и принялся за работу: переворошил, разглядывая, вещи в ящике, взялся за пушку, приподнял, прикидывая вес, и потащил ее на веранду.
Роль фейерверкера была не очень любима юнкерами, и они предоставляли исполнять ее тем из однокашников, кому и так во время учебы доставались лишь тычки да затрещины: мало того, что надо таскать эти дурацкие пушки, так ведь еще и возиться с огнем и – пусть и специальным – порохом, а это дело нешуточное: что-нибудь не то сделаешь или – упаси Создатель! – поранишь Наследника – не сносить тогда головы. Поэтому Эйли, которая, не в пример иным придворным дамам, звука выстрелов не боялась и глаз и ушей во время пальбы не закрывала, из-за чего была приставлена к заряжающему в качестве помощницы, за последнее время познакомилась с самыми нерадивыми и ленивыми питомцами юнкерской школы, расположенной в замке.
– Как ваше имя? – спросила Эйли, когда молодой человек вернулся за второй пушкой.
Тот сделал вид, что встал навытяжку, и ответил:
– Юнкер Аламак Менкар, ваше высочество.
– Вы что, не выспались? – нахмурила брови Эйли, заметив, что Менкар и в таком положении ухитрился зевнуть.
– Я так надеялся отоспаться на гауптвахте, – просто ответил он.
– Сочувствую вам, однако я надеюсь, вы будете внимательны. – Эйли произнесла это надменно, в надежде, что хоть это проймет нерадивого юнкера. Неужели он не понимает ответственности своего поста?
Однако разгильдяй-юнкер смотрел на нее так снисходительно, как взрослые смотрят на маленьких детей; раздражения, впрочем, в его взгляде не было.
– Разумеется, я буду внимателен, ваше высочество.
Эйли от этого взгляда и вправду ощутила себя ребенком, каким и была, в сущности, хотя сама себя давно уже ребенком не считала. Но надо же, какая наглость! Как правило, присылаемые к Наследнику юнкера смотрели на нее иначе – в их глазах она была прежде всего Дочерью Императора.
