что в те годы она православной еще называться не могла.
«Сказание» является наиболее подробным описанием сражения Донского с погаными половцами. Правда, как мы уже рассматривали выше, в нем слишком много осталось от базового произведения, что дает возможность без труда понять первоначальный замысел изложения.
Главное, на что бы нам хотелось еще раз обратить внимание, — это то, что хронологически половецкая версия строилась на двух событиях: битва с половцами Игоря на Калке и битва Дмитрия Донского на Дону с половецким царем Мамаем. Никаких других отправных дат данная версия не рассматривала.
«Вот они-то на реке Каяле и одолели род Афетов. С той поры земля Русская невесела; от Калкской битвы до Мамаева побоища тоской и печалью охвачена, плачет, сыновей своих поминая — князей, и бояр, и удалых людей, которые оставили дома свои, жен и детей, и все достояние свое, и, заслужив честь и славу мира этого, головы свои положили за землю Русскую и за веру христианскую».
Обратите внимание: здесь автор даже не намекает на захват Русских земель и гибель гражданского населения от иноземных захватчиков. Речь идет только о воинах, которые погибли в дальних походах «оставили дома свои, жен и детей, и все достояние… головы свои положили».
Примечательно, что великая княгиня Евдокия, беспокоясь о муже, ушедшем на Куликовскую битву, произносит такие слова:
«Не допусти, Господи, того, что за много лет прежде сего было, когда страшная битва была у русских князей на Калке с погаными половцами…»
Самым страшным событием на Руси из всех предшествующих для княгини является битва с половцами 1185 года. При этом ей ничего не известно о битве на Калке с монголами 1223 года, нашествии Батыя 1237–1240 годов, Неврюевой рати и т. д. Можно ли допустить, что княгиня из-за какой-то болезни, например психического расстройства, помнит только события двухсотлетней давности и не помнит более близкие события? Конечно же, нет! Просто княгиня и автор, который представляет нам ее мнение, знакомы лишь с половецкой версией истории Руси. А половецкая версия, кроме Калки и битвы на Дону, больше в себя ничего не включала.
Сама половецкая версия еще не представляла стройной системы подогнанных фактов. Определение ее как «версии» надо воспринимать весьма условно.
Последующую, вторую версию, назовем ее «татарское иго», жизнь сама вынесла естественным путем. Волжские татары в XV веке производили уже не просто набеги, а широкомасштабные военные операции против Руси. «Татарские» зверства, творимые с русским народом, вполне затмили зверства «крестителей»:
«…от частых их набегов и завоеваний до основания были разрушены многие русские города и поросли они быльем и травою, так что стали неузнаваемы. Опустошили они все села, так что от всеобщего запустения позаросли они густыми лесами. И жгли они великие честные монастыри, святые же церкви оскверняли присутствием своим, ложась в них спать; и чинили они насилие над пленными женщинами и девицами; и раскалывая секирами честные святые образы, предавали их огню-всеядцу; и над монахами чинили надругательство, бесчестя образ ангельский: засыпали им в сандалии горячие угли и, обвязав вокруг шеи веревку, заставляли скакать и плясать, словно прирученных зверей; и стаскивали с молодых красивых иноков черные ризы и облачали их в мирские одежды, а затем продавали их, как простых юношей, в далекие варварские земли; и расстригали молодых инокинь, и насиловали их, как простых девушек, и брали себе в жены; над мирскими же девицами на глазах у отцов их и матерей, не стыдясь, преступное блудное дело творили, также и над женами на глазах у их мужей, еще и над старыми женщинами, которые до сорока и до пятидесяти лет во вдовстве пребывали, оставшись без мужей своих.
Православные христиане ежедневно уводились в плен казанскими сарацинами и черемисой, старым же, непригодным для работы, они выкалывали глаза и обрезали уши, нос и губы, и выдергивали зубы, и вырезали щеки, и в таком виде бросали их, еле дышащих. Иным же отрубали они руки и ноги, и валялись те люди, как бездушные камни на земле, и спустя недолгое время умирали. Некоторые люди посечены бывали, других же они пронзали железными прутьями меж ребер, и в грудь, и в лицо, иных, убивая, перерубали пополам, иных же сажали на острые колья возле их городов, и предавали позору, насмехаясь над ними.
Вот, что они делали с младенцами незлобливыми: когда, смеясь и играя, протягивали к ним любовно руки свои, словно к родным отцам, окаянные те кровопийцы, схватив за горло, душили их, и, взяв за ноги, разбивали о камень и о стену, и, пронзив копьями, поднимали в воздух.
И разлилась по Русской земле великая скорбь, и стон великий, и рыдание, и отовсюду поднимался громкий плач, горький и неутешный, от народа поганого и неправедного, бесстыдством и злобой переполненного».
Естественно, что общественное мнение не препятствовало, а даже желало виновниками всяких бед на Руси видеть казанских татар. Это полностью совпадало с планами «крестителей». Также это соответствовало чаяниям высших русских фамилий, имеющих половецкие корни.
Понятно, что два похода на Калку и Дон, причем оба на вражескую территорию, никак не характеризовали ужасы татарского ига. Потребовался мощный татарский набег на территорию самой Руси. Взяв за основу описание набега казанских татар (скорее всего набега на Рязань) XV века, на свет произвели «Повесть о разорении Рязани Батыем».
Из XV века ее запихали прямо в XIII, забыв по недосмотру вычеркнуть огнестрельные пороки. Так батыевцы начали жахать по врагу из пороховых пищалей задолго до их изобретения.
Версия татарского ига опиралась на несколько произведений, которые можно поделить на три группы:
1. «Повесть о разорении Рязани Батыем».
2. Ряд произведений, повествующих о Куликовской битве.
3. «Казанская история» и последующие произведения, описывающие татарские набеги XVI века.
В это время для объяснения причин переименования половцев в татар рождается измышление: русские всех кочевников называют татарами, включая половцев. Это была довольно вынужденная мера. Другой возможности переложить вину с половцев на татар не существовало. Поэтому в самых первых произведениях сплошь остались фигурировать половцы. Но теперь уже все знали: читаем половцы, подразумеваем татары. Во вновь создаваемых произведениях, понятно, о половцах уже не вспоминали, фигурировали только татары.
«Слово о полку Игореве» со своей Калкой в татарскую версию не вписалось. Приазовье никак не гармонировало с волжскими татарами. Поэтому «Слово» осталось самостоятельным произведением, которое переделывать не было необходимости. Хронисты в точности переписывали его, определяя в разряд литературных, но не исторических произведений. Благодаря этому «Слово» дошло до нас почти в нетронутом виде, сохранив весьма ценные сведения.
Татарская версия утверждалась, ширилась. Обрисовались контуры новой цепи исторической хроники. Поначалу татарская версия была всем хороша, все объясняла, всех устраивала. Но годы шли. Крепла государственность. Казанское и остальные волжские царства постепенно становились русскими землями и «злые татаровья» российскими подданными. А в самой истории образовывалось такое завихрение, что татарская версия стала не только унизительной для Российского трона, но и крайне опасной.
Все дело в проклятых ярлыках на великое княжение, которые якобы выдавали ханы татарской орды. Представляем, как приходилось морщиться Российской монархии при намеках на то, что ярлыки на княжение их предки на коленях вымаливали у «немытых» волжских чабанов.
Но и это еще не все. Эти самые чабаны с пастухами, полистав исторических трудов, вполне могли задаться вопросом: «А почему бы не возродить старые хорошие порядки?» И в один прекрасный момент, собрав изрядное количество народа и хлебнув кумыса, не спросить у Российских монархов: «Ребята, а чё, разрешения спрашивать уже не надо, что ли? Захотел царем стать, понимаешь, так вот запросто и стал? Ну-ка бегом за ярлыками к нам на Волгу, быстро! Позабыли, как это делается? Так мы напомним!»
Требовалась кардинальная рихтовка народной памяти. Острейшим образом встала необходимость в великом народе, у которого не стыдно было бы просить ярлыки на княжение, но чтобы при этом «никто не знал, кто они, откуда они появились и каков их язык, и какого они племени, и какой веры». Ну и, конечно, чтобы потом они опять куда-нибудь делись. Потому как, если они никуда не денутся, снова организуется запруженность из желающих выдавать ярлыки.
