взмахнет, спрячет…
Он знал, что в городе, когда придется пускать в дело пистолет, целиться будет некогда.
Как-то комиссар отряда С. Т. Стехов заметил, что Николай Иванович разговаривает во сне.
– Плохая привычка у вас, – полушутя заметил комиссар. – Она может здорово подвести…
Разговор во сне для разведчика, действующего в роли немецкого офицера, – это неминуемая гибель: немец не может разговаривать во сне на отличном русском языке.
И Кузнецов начинает «тренироваться». Он приказал дневальным будить во время сна через каждые пятнадцать минут. И добился, что умел при желании не засыпать глубоко. Он заставлял себя даже в партизанском отряде думать по-немецки. В этой тренировке, как казалось товарищам, Николай Иванович переходил границу возможного для организма человека. Обладая волевым, железным характером, Кузнецов умел подчинять главной цели каждое движение, каждый свой шаг.
Уже в первые дни после своего приземления Николай участвует в разведке на автостраде Киев – Ровно.
Находясь в засаде, партизаны-разведчики стали очевидцами страшной картины. Гитлеровцы гнали военнопленных красноармейцев. Длинная колонна измученных, голодных, полуживых опухших людей, едва волочивших ноги, медленно входила в село Белая Криница. По до: роге ослабевшие, больные и раненые падали. Конвоиры пристреливали их, били прикладами, науськивали овчарок, и те рвали людей…
Гнев и ненависть переполняли в этот момент сердца партизан. Они готовы были ринуться на оккупантов, чтобы освободить своих братьев, попавших в руки озверелых врагов. Но задание командования не разрешало обнаруживать себя. Разведгруппа имела свою задачу.
– Вот они, «сверхчеловеки»! – с презрением говорил Кузнецов, наблюдая расправу с военнопленными. – Кто же из них собаки? Псы или немцы-конвоиры? Неужели кто-нибудь из нас забудет эту картину? – спрашивал он находившихся поблизости в засаде товарищей. – Мстить, мстить и мстить! Клянусь: за каждого советского воина я уничтожу десятки фашистов!
…Отряд, которым командовал опытный чекист полковник Медведев, первое время не обнаруживал себя. Летели под откос эшелоны противника, горели подбитые на дорогах машины… Но все это происходило вдали от тех мест, где размещались партизаны. Особый отряд Медведева сосредоточил все свое внимание и силы на разведке. Немцы обосновали в городе Ровно столицу оккупированной Украины. Здесь размещался рейхскомиссариат во главе с наместником Гитлера, гауляйтером Восточной Пруссии Эрихом Кохом, здесь находились гестаповский центр, штаб фельджандармерии, штаб особых (карательных) войск на Украине, управление армейского тыла во главе с генералом Китцингером, канцелярия верховного судьи на Украине генерала Альфреда Функе, дирекция фирмы «Пакетаукцион», возглавлявшаяся заместителем рейхскомиссара Украины по общим вопросам генералом Кнутом, и многие другие учреждения фашистов. Город кишел гитлеровцами. Здесь, в стане врага, Николаю Кузнецову предстояло вести разведывательную работу.
Десятого сентября 1942 года произошло событие, заставившее отряд менять место базирования. В этот день из Москвы сюда прибыл самолет. На нем в отряд доставили оружие, медикаменты. Обратным рейсом самолет должен был забрать раненых. Но во время посадки густой туман так плотно закрывал площадку с выложенными на ней условными знаками, что самолет приземлился за пределами «аэродрома» и скапотировал. Экипаж и пассажиры почти не пострадали, но самолет пришлось сжечь, чтобы он не достался врагу. Пожар, взрыв самолета, останки боевой машины привлекли внимание карателей и их прихвостней – украинских буржуазных националистов. Отряду надо было спешно, по возможности скрытно, избегая боев, уйти на новое место.
Командование решило двигаться не только ночью, но и днем. Однако разведчики донесли, что по пути следования отряда села заняты предателями «бульбовцами».[9]
Тогда Кузнецов предложил остроумный выход. Переодевшись в форму немецкого офицера, он взял с собой «переводчицу» и первым въехал днем в село, лежавшее на пути движения отряда.
– Я – новый районный комендант! – представился Кузнецов. – Кто у вас староста? Где руководители местной организации ОУН?.[10]
– Чем вы здесь занимаетесь?! Германское командование не потерпит вашу бездеятельность! С теми, кто плохо помогает нам, мы разговариваем силой оружия!.. Я разберусь с вами, ленивые свиньи. Буду с отрядом через час.
«Переводчица» не успевала пересказывать, о чем говорил «новый комендант». Он так был взбешен, так распекал старосту! Немецкий офицер навел страх. Националисты понимали, как скоры гитлеровцы на руку «разговаривать силой оружия». И сочли благоразумным переждать «грозу». Весть о коменданте, объезжающем свой район, далеко разнеслась по округе. С несколькими партизанами, которые выступали в роли полицаев, он заходил в немецкие имения и брал для отряда продукты. Это облегчало и ускоряло продвижение отряда. Партизаны благополучно прошли со своим обозом к новому месту назначения. Националисты не чинили им никаких препятствий.
Стоял светлый осенний день. И на душе партизан было светло и радостно. Большой переход завершен без потерь, сбережены силы для сражения с фашистскими захватчиками.
…Говорят, ум хорошо, два лучше. Партизаны не раз вспоминали эту простую истину Как много может сделать коллектив, объединенный единством цели и стремлений! В большой партизанской семье находились мастера на все руки: подрывники и следопыты, шоферы и артиллеристы… Нужно было – и испанец Ривас стал ремонтировать оружие. Нужно было – и в отряде на «самодеятельных» началах открылась «походная канцелярия». Жизнь открывала у партизан неожиданные таланты. И их ставили на службу великому делу борьбы за свободу.
Когда в отряд среди многих патриотов влилась семья Струтинских, полковник Медведев заметил, что старший из братьев Николай вырезает перочинным ножом для маленького брата прекрасные фигурки- игрушки. «А не попробовать ли нам делать документы, подумал командир, – пусть парень попытается!»
Коле Струтинскому принесли оттиск немецкой печати, резиновый каблук солдатского сапога и сказали: «Вырежь печать, образцовую!» Много подметок ушло на это дело. Среди партизан уже начали ходить шутки: «Скоро наш гравер и до сапог штабных работников доберется!» Но Струтинский выполнил задание.
Вскоре разведчики добыли немецкую пишущую машинку. На ней «по совместительству» работал врач Цессарский. Иногда у штабной палатки можно было наблюдать такую картину у пенька, на котором стоит пишущая машинка, неторопливо отыскивая буквы немецкого алфавита, Цессарский двумя пальцами медленно выстукивает текст очередной «липы» – документа на немецком языке. Если за спиной печатающего стоит Николай Кузнецов и проверяет написанное, значит, готовится важное удостоверение. Как только оно готово, Струтинский прикладывает к «бумаге» печать, начальник разведки А.А.Лукин ставит витиеватую роспись за какого-нибудь деятеля жандармского пункта, и документ начинает партизанскую службу.
Так было изготовлено и первое командировочное удостоверение Николая Кузнецова. Оно гласило: «Обер-лейтенант Пауль Зиберт командируется с Курского участка фронта по делам снабжения воинской части…»
…25 октября 1942 года на отлакированной легкой бричке, запряженной парой чудесных серых «в яблоко» лошадей в Ровно прикатил молодой щеголеватый немецкий офицер интендантской службы. Разведчик партизанского отряда прибыл с визитом в логово врага. Это был первый «экзамен» Кузнецова.
Как много нужно знать разведчику!.. Ты в совершенстве владеешь немецким языком. А правильно ли заполнено у тебя командировочное удостоверение? Не на русский ли манер? Немцы пунктуальны во всем. Если патруль вздумает проверить документы командированного и заметит в удостоверении расхождение с традиционным языком немецкой канцелярии, начнется детальная проверка личности задержанного, а это грозит провалом…
Навстречу Кузнецову идут два офицера. Кузнецов-Пауль Зиберт четким заученным движением выбрасывает руку в фашистском приветствии «Хайль Гитлер!..» Ответив, офицеры следуют мимо. Значит, все в порядке. Пауль Зиберт останавливается v театральной тумбы, читает объявления, а сам краем глаза следит за проходящим по дороге отделением солдат. Чьи это?… У сержанта красивые витые погоны, замысловатые петлицы. Румыны или итальянцы? А, венгерские фашисты!..
