глотнула из фляги – превосходное виноградное вино!
– А я много во что могу превратиться, – расхохотался грим. – Но превращение, дочь моя, суть занятие прискорбное и богопротивное, ибо, меняя положенный нам от рождения облик, мы вступаем в спор с замыслом Всевышнего.
– Оу! Да ведь на тебе монашеская ряса! Как я сразу не сообразила. Экий ты хитрец, Эльго.
– А то! Личина что надо! Глянь сюда, – он задрал подбородок и показал спрятавшийся в складках цветущей плоти монашеский ошейник с полустертым клеймом. – Достопочтенный брат обители святого Вильдана, никак иначе.
– Накрепко застрявший в миру, – я хмыкнула. – погрязший во грехах и пьянстве.
– Ну, ну. Всецело посвятивший себя борьбе с искушениями. – Он отобрал у меня флягу и поболтал остатками вина. – Видишь? Я его уже почти поборол. Твое здоровье! Ты ешь мяско, ешь. Тут вот еще пироги… а здесь что такое вонюченькое? М-м!.. Сыр! Шикарный сыр, обмотками старыми пахнет… кусочек?
– Ну, раз обмотками пахнет, то отломи… хм, вправду обмотками… Откуда эти гастрономические изыски?
– Трофеи! На редкость удачный денек сегодня. Пугнул я тут одну компанию. Благородная молодежь, знаешь ли, теперь моду взяла на кладбищах пикники устраивать. Чего, не нравится сыр?
– Да я на самом деле не голодна. Меня угостил… бродяга один.
– Бродяга угостил?
– Пепел. Он певец бродячий. Поет на улицах без аккомпанемента.
– А! Знаю его. Недавно в город пришел. Ты это… присмотрись к нему.
– Зачем?
– Ну… просто. Просто присмотрись.
– Он чудной. Стихи у него неплохие… если это его стихи, конечно. Сам бывший нобиль или бастард. Пьянчужка, болтун и воображала. – Я немного подумала. – Вообще-то в нем что-то есть.
– Ему нужна помощь.
– И я должна ему помочь?
– Ты можешь ему помочь.
– Мне самой сейчас помощь требуется.
– Вот как? Что-то серьезное?
– Серьезней некуда. – Я вздохнула и отстранила протянутую флягу. – Эльго, у меня беда. Пропала моя свирелька. Украли или сама выпала – не знаю.
– Ишь ты… А без нее никак?
– Никак. Она открывала скалу. Я не могу войти в грот.
Эльго сунул палец под ошейник и поскреб горло.
– Может эта язва Амаргин придумает что-нибудь?
Я убито покачала головой.
– Боюсь, теперь он со спокойной душой избавится от меня. Даст денег и отправит в город. Он уже предлагал мне это.
– А ты жаждешь провести зиму на голом островке, а не в теплом городском доме?
– Амаргин – маг, и он когда-то говорил… он говорил, что из меня, может быть, получится толк. Был момент, когда я думала, что стала его ученицей.
– Сейчас ты думаешь иначе?
– Не знаю… Он возится со мной… заботится настолько, насколько считает нужным. Но ничему не учит. Я не узнала от него ничего – ни заклинаний, ни магических ингредиентов, ни ритуальных пассов – ничего. Он иногда разговаривает со мной на отвлеченные темы, и от этих разговоров у меня просто крышу сносит. Ему, наверное, забавно наблюдать как я туплю.
– Может это пока что… как ее… теория?
– По-моему, это болтовня. Он просто морочит мне голову с целью поразвлекаться. У него вообще своеобразное чувство юмора.
– Это точно… – согласился грим.
«Вот он валяется в воде, этот шанс», – вспомнила я, – «Я присматриваю за ними»…
– Кажется, у него все-таки были на меня какие-то планы… Но теперь, боюсь, я его разочарую.
– То есть, кровь из носу – нужна свирелька.
– Выходит, так.
– Хм… – Эльго поболтал флягой, прислушиваясь к плеску внутри. Закинув голову, принялся гулко глотать. Темная струйка сбежала из угла рта и нырнула ему за ворот. – У-ух!, – выдохнул он, облизываясь. – Хороша кровь лозы… крепка и сладка в меру… Вот что я думаю, Леста. Думаю, надо мне по городу порыскать, может найдутся какие-нито концы. Есть у меня с кем побазарить на этот счет. Опиши мне свирель твою, какая она?
– Вот такая, – я расставила указательные пальцы. – Дюймов восемь без малого. Ирис сделал ее при мне из тростинки. Но на самом деле она золотая. На ней резьба: полоски и зигзаги и надпись каким-то старым, не известным мне письмом.
Эльго уважительно покивал.
– Настоящий артефакт.
– Что?
– Слово умное знаю. Артефакт. В нашем случае – волшебный предмет. Что еще расскажешь?
– Еще… После того как она исчезла, я слышала… слышала ее голос. Слышала, как она играет. Где-то здесь, в холмах. Но в холмах ее не было. Или я ее не нашла.
– Ага, – обрадовался грим, – Уже что-то. Как тебе ее услышать удалось?
– Не знаю… Я не хотела слушать что там поет Пепел, а чтобы отвлечься, начала прислушиваться… к пустоте… к пространству за звуками, где собиралось эхо… там не было самих звуков, понимаешь, там были одни отголоски… Я… услышала эхо ее голоса… свежий след, понимаешь? Потянулась – и догнала. Я ощутила направление, ощутила, что она близко…
– Вот! – Эльго щелкнул волосатыми пальцами. – Вот именно! Э-э… Кхм-кхм… – он закатил глаза, набрал в грудь побольше воздуха, взмахнул флягой и заревел:
– Я выйду, мама, С рассветом рано,Сорву я розуАлее 
