раны.Я выйду, мама, С зарею светлой,Сорву я розуСвежее ветра… Хитро прищурился на меня и добавил громкости:
– Ай, садочек под горой Сторожит садовник злой!Мне захотелось зажать уши.
– Покойников распугаешь, – вякнула я. – Расползутся как тараканы…
– Покойники – свои люди, – отмахнулся грим. – Я зря, что ли, стараюсь? Ты давай, слушай что там надо слушать…
Зачем мой милыйЗалог свой просит – Цветную ленту, Атласный пояс? Зачем мой милый Обратно проситАтласный поясС каймою пестрой? Ай!!! Садочек под горойСторожит садовник злой… Он меня просто оглушил. Я сжала виски. В пальцы толкалась кровь. Эхо, где эхо? Я искала пространство отголосков, но навязчивый ритм крови путал и отвлекал.
Я стиснула зубы. Стук, стук, стук… До, ре, ре диез…
Фа, соль, соль диез. Фа, соль, фа…
– Есть!!! – задохнулась я. Вскочила, указывая трясущимся пальцем. – Там! Там!
– Где? – воодушевился грим. – В городе?
– Нет, дальше. За городом. За рекой. На западе. Пойдем! – я схватила его за рукав. – Бросай все! Пойдем скорее!
Я потащила его по тропинке к оврагу, к ветхому мостку через безымянную речку. Мне было совершенно все равно что мостик пляшет и извивается под ногами. Через новое кладбище мы бегом пробежали. Мимо будки сторожа – к портовой площади.
Пока мы пили трофейное вино на могиле, на город спустились сумерки. Над рекой повисла луна, низкая и прозрачная, словно вырезанная из шелковой органзы. Ворота были распахнуты, везде сверкали огни. В воздухе висел неумолчный гомон. На площади горели костры, сразу с нескольких мест, перебивая друг друга, лилась музыка. Возбужденную разряженную толпу в разных направлениях то и дело прошивали длинные вереницы танцующих. Россыпью сверкали разноцветные фонарики на мачтах, река была усеяна лодками – большими и маленькими, с парусами и без.
– Не слишком-то я люблю проточную воду, – бурчал грим, проталкиваясь к спуску на причал. – Прямо скажем, не мое это дело, по рекам плавать… Вот ежели ты сама меня перевезешь, тогда другой разговор…
– А мостик-то перешел.
– Так то моя территория.
– Нам надо нанять лодку… только я без гроша. Эльго, у тебя есть деньги?
– А как же. Дай-ка ладошку…
Он схватил мою протянутую руку и сунул здоровенный свой кулачище мне в ладонь, заставив обхватить его пальцами. Глянул поверх моей головы и присвистнул:
– Эгей! Вот это да!
Я обернулась, но ничего особенного не увидала. Взглянула на своего спутника – и разинула рот.
Он исчез. А в руке у меня лежал кошель величиной с детскую голову. Или с кулак Эльго. Судя по его тяжести, под завязку набитый монетами. Гуляющие толкались вокруг, разговаривали, смеялись… никто ничего не заметил.
Первый же лодочник, увидев серебро, сделал приглашающий жест. Прижимая к животу кошель, я забралась на корму.
– На ту сторону. И побыстрее.
– Барышня хочет полюбоваться на «огневое колесо»?
– Не хочет. Мне надо на ту сторону реки. Если поспешишь, получишь в два раза больше.
Он сел на весла и принялся выгребать из лабиринта снующих туда-сюда суденышек.
– Что же за дела такие срочные, что в разгар праздника ты город покидаешь, а, барышня? – не унимался лодочник.
– Не твое дело.
– Ой, как грубо! Как невежливо! Да еще в такой день. Святая Невена отвернется от тебя, барышня.
Я пожала плечами. Порт, сверкающий россыпью цветных искр, вместе с громадой города медленно отплывал назад. С реки было видно, что периметр городских стен украшен цепью огней, а на башнях горят костры.
Лодка остановилась, приподняв весла над водой.
– Может, подождем, красавица? – улыбнулся лодочник, – Скоро «огневое колесо» запустят. Грех такое пропускать!
– Греби себе, не тормози. Обратно поплывешь – любуйся на здоровье.
– Никак за тобой волки гонятся? – он снова взялся за весла.
– Никто за мной не гонится.
– Так куда же ты спешишь?
– На Кудыкину гору.
– Ох и гневна госпожа! Ох и резка! Просто оторопь берет.
Я решила молчать и не поддаваться на провокации. Перевозчик, наконец, заткнулся.
Вскоре лодочка заскользила вдоль противоположного темного берега. Я не знала, что находится на этом берегу, потому молчала, позволяя пристать где удобно. Лодка косо вошла в тростники, перевозчик спрыгнул в воду и подтащил ее туда, где посуше.
– Приехали, барышня.
Я вылезла, опираясь на его руку. Берег оказался кочковатый и мокрый. Вокруг стеной стоял камыш.
БАЦ!!!
От удара по затылку в глазах у меня вспыхнуло огневое колесо. Кошелек вырвали из рук. Я грохнулась на колени, а сзади воздух сотрясся от невыносимо низкого рева. Сдавленно пискнул человек, затрещали камыши, плеснула вода, и рев повторился. Теперь он больше походил на хохот.
Держась за голову я кое-как поднялась. В руку ткнулся холодный
