– Я тоже не очень склонен верить в это, – согласился Партингтон. – Значит, остается последняя версия – тела никогда в склепе не было!
– Ха! – воскликнул Марк, ударив по столу, а затем добавил с сожалением: – Нет, и в эту версию я верю не больше, чем во все остальные.
– Я тоже! – поддержал его Хендерсон. – Мистер Партингтон, мне бы не хотелось постоянно вам возражать, но это ваше предположение так же невероятно, как и все остальные Ведь, утверждая, что тело не было положено в склеп, вы обвиняете не только меня. Вы обвиняете также и организатора похорон и двух его помощников. Я расскажу вам, как все происходило. Мисс Эдит попросила меня остаться со служащими похоронного бюро и не покидать покойника ни на одно мгновение. Именно это я и сделал. В наши дни, видите ли, тело больше не кладут в гроб, а гроб не ставят в зал, чтобы прощающиеся проходили мимо него. Нет, теперь покойника оставляют в постели до дня похорон, затем кладут в гроб, закрывают и уносят. Именно это и было проделано с мистером Майлзом, и я проследил, как служащие похоронного бюро положили тело в гроб. Таким образом, я фактически не покидал покойника, так как до этого мы с мадам охраняли мертвеца всю ночь перед днем похорон… Короче, как только закрыли крышку, носильщики сразу вынесли гроб. Среди тех, кто присутствовал при этом, были судьи, адвокаты, врачи. Надеюсь, вы не собираетесь подозревать также и их? К тому же, я еще и шел рядом с носильщиками от комнаты до склепа. Те, кто не спустился в склеп, стояли на верхних ступеньках и слушали священника. Когда же церемония закончилась, Барри и Мак Кельей с помощью молодого Тома Робинсона тут же принялись укладывать плитки. Я всего лишь переоделся в рабочую одежду и тотчас присоединился к ним. Вот!
– Но в конце-то концов! – вскричал Партингтон, – должно же было произойти или то, или другое, или третье! Или четвертое! Вы ведь, полагаю, не верите в призраков, если уж на то пошло!
– Извините меня, – медленно молвил Хендерсон, – но я думаю, что верю.
– Ну вот! Это уже смешно!
– Однако, прошу заметить, – басом продолжал Хендерсон, – что я не считаю себя суеверным. Быть суеверным это, по-моему, означает бояться призраков. Но я бы нисколько не испугался, если бы сейчас какое-нибудь привидение вошло в эту комнату. Это живых надо бояться, а мертвые больше не могут сделать зла. Ну, а что касается вопроса, существуют призраки или нет, то я однажды по радио слышал, как сказал Шекспир по этому поводу: «Есть много вещей на небе и на земле…»
Марк смотрел на него с любопытством, так как ясно было, что старик без всякого сомнения боится и живых и мертвых.
– Рассказывала ли вам миссис Хендерсон историю, которую она поведала мне? – быстро спросил он.
– Это о даме, которая была в комнате мистера Майлза в ночь, когда он умер? – поинтересовался Хендерсон, тупо уставившись на угол стола.
– Именно.
Хендерсон, казалось, размышлял.
– Да, она рассказала мне ее, – наконец признался он.
Марк повернулся ко всем остальным.
– Я уже говорил вам в начале сегодняшнего вечера, что не хочу вспоминать эту историю, так как вы мне все равно не поверите. Но теперь я обязан рассказать вам все, тем более, что я уже и сам не знаю, во что верить! Очень важным обстоятельством я считаю то, что миссис Хендерсон неделю отсутствовала и вернулась только в ночь, когда мы уехали на карнавал. Поэтому она не могла знать, каков был костюм Эдит или Люси… Хотя… Я об этом не подумал, – перебил сам себя Марк и спросил, повернувшись к Хендерсону: – Но я надеюсь, вы с ней не разговаривали о костюмах по пути с вокзала?
– Я? Конечно, нет! – пробормотал старик. – Я понятия не имел, как они были одеты. Я знаю только, что они готовятся к карнавалу. А для меня все костюмы одинаковы. Нет, я ничего не говорил.
Марк кивнул и продолжал:
– Ну а теперь послушайте ее рассказ. В тот вечер, в среду, миссис Хендерсон вернулась с вокзала примерно без двадцати десять. Первым делом она обошла дом, дабы убедиться, что все в порядке. И все оказалось в порядке. Она постучала в комнату дяди Майлза. Он ответил ей через дверь. Так же как и Эдит, миссис Хендерсон волновало то, что она могла слышать дядю Майлза, только если он открывал дверь. Она даже собралась было расположиться где-нибудь в коридоре или на первом этаже дома. Но Майлз даже и слышать об этом не хотел. «Вы принимаете меня за инвалида? – вспылил он. – Сколько раз я должен повторять, что чувствую себя нормально». Эта вспышка удивила миссис Хендерсон, так как дядя обычно отличался крайней вежливостью. «Хорошо, – сказала она. – Но я все же вернусь в одиннадцать часов узнать, как ваши дела». Она вернулась, как и обещала, в одиннадцать, и вот тогда-то и случилась вся эта история.
Уже в течение года по радио в это время по средам идет передача, которую миссис Хендерсон никогда не пропускает…
– Да, – вмешался Хендерсон, – у нас тоже есть приемник, но он уже месяц в ремонте, и жена попросила разрешения слушать передачу по радио, которое находится в доме… Она спешила, чтобы не пропустить ее…
– Итак, – сказал Марк, – я должен объяснить вам, что приемник стоит на веранде, на втором этаже. Я не буду сейчас детально описывать всю обстановку, сделаю это постепенно, когда буду вводить вас в курс дела. Напомню лишь, что один из выходов веранды – это застекленная дверь, ведущая в комнату Майлза. Мы все время уговаривали его расположиться на веранде, но по непонятным причинам он ее не любил и даже вешал на стеклянной двери плотную занавеску.
Итак, миссис Хендерсон поднялась на второй этаж. Она боялась пропустить начало передачи, поэтому лишь постучала из коридора в дверь дяди Майлза и спросила: «Как дела?» А когда он ответил: «Да, да, очень хорошо», она по коридору направилась на веранду. Должен заметить, что дядя не возражал, чтобы работало радио, и говорил даже, что ему нравится слушать его. Поэтому миссис Хендерсон не боялась побеспокоить больного. Она зажгла маленькую лампу сбоку от приемника, который находится как раз напротив застекленной двери в комнату дяди, и села рядом. И вдруг миссис Хендерсон услышала голос женщины в комнате дяди! И слышала его в течение нескольких секунд пока приемник разогревался!
Конечно, ей было от чего удивиться. Во-первых, всем было известно, как дядя не любил принимать кого бы то ни было в своей комнате. А во-вторых, как она полагала, в тот вечер все ушли из дома. Вначале миссис Хендерсон подумала, – и она призналась мне в этом на следующее утро, – что в комнате Маргарет, горничная. Она знала, что у моего дяди репутация распутника. А Маргарет красивая девушка, и миссис Хендерсон отмечала, что Майлз иногда делал исключение для нее, позволяя ей войти в комнату. Кроме нее он терпел в силу необходимости лишь сиделку мисс Корбет, но та совсем не так красива, к тому же отнюдь не склонна к игривости. Ко всему прочему миссис Хендерсон вспомнила, что старик Майлз в тот вечер хотел остаться один и вспылил, когда она постучала в его комнату. Поэтому вывод, который она сделала из всего этого, очень не понравился ей же самой. Именно поэтому она встала и на цыпочках подошла к застекленной двери. Голос женщины слышался по-прежнему, но звук работающего радио не позволял миссис Хендерсон разобрать слова. И тут она обнаружила, что у нее есть возможность увидеть происходящее в комнате. Занавеска была опущена, но ее плотный коричневый велюр отогнулся слева вверху и справа внизу, и отверстия эти были достаточны для того, чтобы можно было попробовать подглядывать. А на веранде горела только маленькая лампочка, так что было маловероятно, что ее заметят с другой стороны. Поэтому миссис Хендерсон посмотрела сначала слева, потом справа. То, что она увидела, подтвердило ее опасения насчет амурного характера визита…
Через прорезь слева она увидела только стену комнаты. Стена эта одновременно является задней стеной дома, и в ней есть два окна, между которыми стоит конторка. Стена покрыта панелями из орехового дерева, и на ней висит маленький портрет работы Грёза, который дядя очень любил. Миссис Хендерсон могла видеть лишь кресло и картину. Тогда она посмотрела через правую прорезь. И увидела кровать, изголовье которой упиралось в стену, и дядю с женщиной. Комната освещалась только лампой с абажуром у изголовья кровати. Дядя Майлз сидел на кровати, запахнувшись в домашний халат, на коленях у него лежала обложкой вверх раскрытая книга, он, видимо, читал ее перед визитом. Дядя Майлз глядел в сторону веранды, но куда-то мимо миссис Хендерсон.
Лицом к нему и спиной к веранде находилась женщина небольшого роста, силуэт которой
