залез в копну сена, двое других, видно, развели костер, постелили под себя еловые ветки и уснули. Костер потух и они окоченели... А тот шакал, который залез в копну сена, остался жив. Я вызвал с «Великого острова» лодку, посадил его и доставил на командировку Пояконда. — Товарищ Рощупкин, как мне теперь поступить? Написать вам рапорт о том, что эти два шакала загнулись? —спросил Леонов помощника начальника ИСО... Рапорт был написан. Рощупкин, в свою очередь, настрочил рапорт начальнику лагерей: «Прошу, писал он, вынести в приказе по СЛОНу благодарность стрелку Леонову Петру за проявленную энергичность и инициативу во время сопровождения партии заключенных на командировку «Великий остров»... Прошло дня два и в приказе по СЛОНу была объявлена Леонову благодарность с выдачей ему 10 руб. награды.
Приказы с благодарностями за «проявленную энергичность и инициативу» читаются всем чекистам- надзирателям. О таких подвигах потом пишут и в чекистских стенных газетах, и в ежемесячных журналах, издающихся при каждом отряде Военнизированной Охраны: в них Леоновы расхваливаются и превозносятся до небес. А чекисты-надзиратели уясняют себе «целевую установку» ОГПУ по отношению к заключенным СЛОНа: не щадить шакалов, потому что спецотдел пришлет их сколько угодно, а заботиться прежде всего о том, чтобы заключенные, как можно скорее прибывали на место работ.
Заготовка леca. В дремучем карельском лесу, летом окруженные сплошными болотами, а зимой обледенелые и занесенные сугробами снега, стоят два-три барака для заключенных, небольшой деревянный домик для чекистов-надзирателей и, непременное приложение, — «крикушник» (т. е. карцер). Это — одна из лесозаготовительных командировок СЛОНа.
Бараки сделаны из сырых тонких бревен, между которыми положена моховая прокладка, и на пол метра сидят в земле. Крыша плоская. Сделана она из тонких сырых жердей и покрыта еловыми ветвями. Пол земляной. В бараке два яруса нар из тонких жердочек. Зимой, от тепла в бараке, снег на крыше тает и заключенных, спящих на верхних нарах, мочат капли воды протекающие сквозь щели между жердями.
В бараке на 400-500 человек 3-4 маленьких тусклых окошечка и две небольшие железные печки, которые зимой топятся всю ночь. Никаких столов и приспособлений для сиденья в бараке нет. Кружки, ложки, чайники, сундучки с тряпками — все это лежит тамже, где заключенный спит: или под головой, или, если есть место, на гвоздях на стене, над его головой. Грязь, неимоверная вонь, вши, клопы, холод... Вонь в бараках так сильна, что чекисты — надзиратели никогда в барак не заходят. В бараке на 400-500 человек горит не более двух маленьких лампочек. Стекол к ним на командировках обычно нет и лампочки горят без стекол Дневальные то и дело выкручивают фитиль — так как иначе огонь тухнет. Когда заключенный утром встает, у него в носу копоть, как в дымовой трубе, Чтобы умыться, надо взять свою кружку и итти во двор и там где-нибудь на пне умываться изо рта. Мыло заключенный должен иметь собственное, так как СЛОН его не выдает. Не выдаются и постельные принадлежности; заключенные спят в одежде, настелив на нары еловых ветвей. Во сне их холодит пробивающийся в щели стен ледяной полярный ветер, вши немилосердно едят их измученные в работе тела. Пробуждаясь от холода, они соскакивают с нар, бегут к топящейся железной печке, немного греются и опять идут «спать»...
Если заключенному ночью понадобится выйти оправиться, он должен прежде всего попросить для того разрешения у дневального, а тот доложит об этом стоящему на часах у дверей барака чекисту-надзирателю; потом он должен обязательно раздеться до белья и только тогда он может выйти на трескучий мороз и побежать в лес. Раздеваться его заставляют в предупреждение побега.
Так проходит ночь. А на утро он сквозь сон слышит зычное дневальское: «Вылетай пулей на работу, Что? Отдельного приглашения ждешь? За дрыном соскучился?»... Заключенный вылетает «пулей» из барака, умывается снегом, хватает свой грязный котелок и бежит стать в очередь за пшеном.
Поев на нарах с колен СЛОНовского пшена и выпив кружку горячей воды, заключенный становится в строй. Выстроившихся сначала дрессирует командир роты, затем он идет к дежурному по командировке чекисту и докладывает, что строй готов, Вот идет к строю хозяин командировки.
— Командиррровка, смирррно, Равнение на серединуу, — командует комроты.
— Здорово, шакалы.
— Здрррааа.
Командир роты подлетает к чекисту с рапортом о численном составе строя.
—К ррразвооодууу, — дает распоряжение дежурный чекист-надзиратель после рапорта командира роты. К заключенным подходят десятники и каждый из них берет в лес своих заключенных.
Десятники — уголовный элемент, главным образом убийцы. Ссылая их в СЛОН, спецотдел пишет Управлению СЛОНа: «Использовать в качестве десятника». Десятники не хуже чекистов-надзирателей, знают дело строя и своих заключенных строят в «четверки». Они также командуют: «Чище разберись в четверках», «справа по порядку номеров рассчитайсь».
К построенным десятниками заключенным выходят чекисты-надзиратели, чтобы конвоировать партию лесорубов в лес. Эти в свою очередь начинают: «Справа, по порядку номеров, рассчитайсь», и «первая четверка, три шага вперед, шагом марррш» и т. д. А потом старое, издергавшее заключенным все нервы: «Шаг вправо, шаг влево, будет применено оружие». И, наконец: «Партия, на работу в лес, шагом МАРРРШ».
На работу заключенные идут до 10 километров. И чем дольше они работают, тем дальше и дальше им приходится ходить: вырубая лес, они с каждым днем отодвигаются от места расположения командировки.
В лес заключенные приходят совершенно затемно. Десятники выдают им спички: ими они просвечивают сосны, чтобы узнать, есть ли на сосне клеймо и можно ли рубить ее. Снегу по пояс и заключенный должен сперва вытоптать вокруг дерева снег. Тридцать пять деревьев он должен срубить, обрубить с них, сучья и окорить (т. е. очистить от коры). А после работы, возвращаясь на командировку, он должен пройти пять- десять километров,
Срубить и очистить 35 деревьев, — это только основной урок заключенного. Кроме этого у него есть еще много видов добавочной работы, о чем скажу дальше. Сейчас укажу только на добавочную работу, которую здоровые заключенные должны выполнять за своих заболевших или обессилевших товарищей до тех пор, пока на их место не будут присланы новые. По директиве санитарного отдела УСЛОНа лекпомы (лекарские помощники) на командировках «законно» могут признать больными не больше 2 % всего списочного состава заключенных данной командировки. Если на командировке окажется больных, скажем, три процента (больными признаются только те, кто имеет повышенную температуру, иначе он «симулянт» и «Филон»), — то урок этих «излишних» больных должны выполнять остальные. Таков приказ УСЛОНа. СЛОНовские чекисты-надзиратели добиваются его выполнения полностью.
Каторжная работа доводит заключенных до того, что он кладет на пень левую руку, а правой отрубает топором пальцы, а то и всю кисть. Таких саморубов надзиратели банят что есть сил прикладами винтовок, потом отправляют к лекпому на командировку. При этом чекист-надзиратель дает ему «пропуск»: он берет толстое, пуда в два весом, полено и на нем пишет: « Предъявитель сего «филон», «паразит симулянтович», направляется мною в командировку для перевязки отрубленной топором руки. После перевязки прошу направить его обратно в лес для окончания урока». Саморуб идет с таким пропуском километры. На командировке дежурный чекист снова «банит» его, потом пошлет к лепкому; тот помажет иодом порубленное место, перевяжет бинтом из плохо выстиранных рваных рубашек, полных гнид, и направит в распоряжение дежурного по командировке; этот наряжает дневального, который ведет саморуба обратно в лес, на работу. «Ты думаешь, шакал, мы тебе не найдем работы? Не можешь рубить, так будешь пилить. Для этого одной руки тебе хватит», говорят чекисты-надзиратели и десятники. И саморуб пилит. Пилит одной рукой, пилит каждый день, пилит до тех пор, пока или от заражения крови умрет, или попросит товарища отрубить ему кисть и правой руки... Если он после этого, уже не работая, выживет, то весною его отправят на Конд-остров, а там уже конец ему. С Конд-острова никто живым не возвращается.
В отношении саморубов в СЛОНе есть специальный приказ: «Саморубов от работы не освобождать и требовать выполнение урока». Приказ подписан начальником СЛОНа Ногтевым, а такая же директива была получена из спецотдела при коллегии ОГПУ за подписью Глеба Бокия, начальника Спецотдела. Иначе нельзя! Не будь в СЛОНЕ таких жестоких мер в отношении саморубов, — все заключенные будут рубить себе пальцы и кисти рук. Кто же тогда будет выполнять УСЛОНовские лесозаготовительные программы? Что тогда получилось бы с пятилеткой? Разве можно было выполнять ее в четыре года?.. Как большевики пополнят тогда недобор в Иностранной валюте?
