надежным и простым как все гениальное творением Калашникова, этот автомат сравнивать было нельзя. МП –28 был сложен в сборке и разборке, обладал мудреной системой сбалансированной автоматики, амортизаторами отдачи, пламегасителем, электронными устройствами, контролирующими стрельбу. Он был чувствителен к сильным ударам и загрязнению. Собрать и разобрать это оружие за полминуты, как автомат Калашникова, было невозможно в принципе, МП требовал к себе обстоятельного, вдумчивого отношения. Среди плюсов так же можно было назвать и его устойчивость к низким температурам.
– Способен вести огонь даже при минус восьмидесяти градусов по Цельсию, – объяснял майор Смирнов, презентуя автомат курсантам. – Правда, с удароустойчивостью не очень. А для десантника это минус, большой, причем, минус. Но тут уж нельзя объять необъятное. Конструкторы и так прыгнули выше головы. Привыкайте, осваивайте. Эта теперь ваша «рабочая лошадка», вам с ним в бой идти, если Родина позовет.
Впрочем, не все занимались освоением нового автомата одинаковое количество времени. Каждый взвод разбили на отделения, по 9-10 человек каждое, а в отделении у каждого бойца появилась отличная от других специализация. Во-первых, она касалась индивидуального стрелкового оружия – или лазерная винтовка или автомат. В отделении Ильи было четверо бойцов вооруженных лазерной винтовкой (включая его самого) и шестеро автоматчиков. Во-вторых, у бойцов была и вторая специальность, «ученый» или «терминатор», как называли их парни в разговорах между собой. «Ученые» кроме личного стрелкового оружия, должны были отвечать за работу и транспортировку некоего прибора, индивидуально прикрепляемого к каждому бойцу, вроде прибора химической или биологической разведки, а «терминаторы», соответственно, за какое-либо тяжелое оружие вроде автоматического гранатомета или индивидуального одноразового реактивного пехотного огнемета. В принципе, каждый боец из спецроты должен был разбираться и уметь применить каждое из всех типов используемых взводом вооружений, но основные, углубленные тренировки были с индивидуально закрепленным оружием или устройством. Так, Илья был стрелком из лазерной винтовки и одновременно ответственным за спецприбор биологической разведки. Прибор был исполнен в виде небольшого чемоданчика весом чуть более четырех килограммов, имевшего, впрочем, приспособления для крепления и переноски на спине бойца, и обладал рядом функций: определение наличия бактерий и вирусов в анализируемом материале (пробы воздуха, воды или грунта), экспресс-анализ на присутствие биологических токсинов, экспресс – анализ ДНК биологического материала (полная расшифровка ДНК была ему, конечно, не по плечу, но некие выводы о видовой принадлежности бактерии или вируса по анализу их ДНК прибор мог сделать), а так же прибор позволял проводить экспресс тестирование основных групп антибиотиков на взаимодействие с биологическим материалом. Соответственно, специальностью Ильи в отделении было исследование микробиологической обстановки, в то время как Саша занимался исследованием химической обстановки со своим специализированным прибором химической разведки ВПХР – М, а Борис, как наиболее физически сильный в их отделении, попал в «терминаторы». Вместе с автоматом он на тренировках и кроссах таскал две здоровенные трубы реактивного пехотного огнемета. Илья видел на учениях его действие. Небольшую, выстроенную на полигоне сараюшку, обложенную мешками с песком, огненный шар взрыва разметывал на мелкие, горящие досточки и непонятные, обугленные фрагменты, оставляя только воронку и обширное, выжженное до черноты пятно земли. – Можно применять по любым целям, – говорил инструктор, немолодой капитан с нашивками РХБЗ. – Универсальное оружие для подавления огневых точек в городских боях, да и в поле сгодиться. Можно стрелять хоть в тяжелый танк. Уничтожить, может и не получится, но после прямого попадания из боя эта машина скорее всего выйдет.
С началом зимы вновь возобновились, прекратившиеся было в ноябре, прыжки с парашютом, да такие, что прежние опыты в этой области показались курсантам прыжками воспитанников детского сада с горки в песочницу. Курсанты прыгали при полном оснащении, ночью, в зимнем обмундировании, с высоты десять километров, куда-то в бескрайние поля заснеженной тундры Ненецкого автономного округа. Ощущения – незабываемые, сразу начинающиеся уже на стадии постепенной разгерметизации кабины с десантом. Первая фаза полета – затяжной прыжок, раскрытие парашюта в трех километрах от земли. После приземления – выход к точке сбора и выполнения задания – разведка или атака условного противника с применением огневых средств всего взвода или отделения. Во время этих тренировок появились первые человеческие жертвы: при третьем тренировочном прыжке во втором взводе погиб Степан Ефимцев. В небольшом коллективе 124-й спецчасти это событие произвело угнетающее впечатление. Степана знали, он был сильный веселый парень, один из «заводил» во втором взводе, до этого – студент пятого курса МАИ. Прыжок был высотный, по версии расследования, сразу при покидании самолета у Степана сорвало кислородную маску, и он потерял сознание. Высотометр сработал штатно, и парашют раскрылся, но безвольное тело запуталось в стропах, и сильный удар о землю пришелся на голову и грудь. Когда парня нашли, он еще жил, но до больницы его не довезли…
По поводу его гибели было общее собрание курсантов и офицеров части. Васнецов зачитал некролог, сказал, что семье погибшего будет выплачена хорошая компенсация. Было видно, что и для начальника части случившееся стало ударом, во всяком случае, таким злым Илья его еще не видел. Лицо полковника было серым, взгляд колючим, неприятным.
– Скажу прямо, перед всеми, и перед бойцами и перед офицерами, – заканчивал свою речь полковник. – Это всех касается. Забыли суки, технику безопасности. Что касаемо бойцов – можете видеть, к чему это приводит. Не надейтесь ни на кого, проверяйте лично свое снаряжение, его крепление, исправность, это Вам надо, прежде всего, ваша жизнь от этого зависит. Но вы, товарищи офицеры, охренели совсем? На технику безопасности положен большой болт? Похоже так. Инструкторы мля, крутые-раскрутые, мля, мол, у нас тысяча прыжков за спиной, мы лучшие, мы все умеем. Я знаю, о ком говорю! Какого хрена тогда у вас люди гибнут? С вас спрос особый будет. Все. Идиотских смертей быть больше не должно. Прыжки до прибытия спецоборудования запрещаю. Всех инструкторов по парашютной подготовке временно от работы отстраняю. Разойдись.
Прыжки с парашютом снова прекратились до начала февраля. Больше стало стрелковой подготовки, занятий по тактико-специальной подготовке, и учебных часов по общим дисциплинам. По стрелковой подготовке Илья имел твердое «отлично» по работе с основным оружием (лазерной винтовкой) и «хорошо» по владению «непрофилем» – автоматом и тяжелым вооружением. Работа с приданным ему прибором биологической разведки также занимала немало времени для освоения, для грамотной работы с этим чудом техники пришлось получать базовые знания по биологии и генетике. Из общих дисциплин Илье больше всего нравилась прикладная психология. Иногда, он даже думал, что «свалял дурака» поступая в химический университет, его призвание было отнюдь не в этом.
В разговорах между собой, курсанты отмечали некую общую странность их обучения. С одной стороны из их все же делали некое подобие спецназа. С другой – их не натаскивали на ведение боя с конкретным противником. Иностранные армии, их вооружение, структура, подразделения, сильные и слабые стороны – все это давалось «постольку-поскольку», за рамками основных обучающих курсов. Так же не было основных занятий по спецназовской конкретике в деле убийстве себе подобных – вроде снятия часовых, освобождения заложников, рукопашному бою. То есть, это все было, но скорее носило ознакомительные черты. Враг, против которого готовили курсантов, был абстрактен и непонятен. Зато физической и стрелковой подготовке уделялось огромное внимание, так же как анализу и сбору информации по прямым и косвенным источникам, разведке. В тактическом отношении большое внимание уделялось различным методикам подвижной обороны и атаки (по принципу – ударил – отступил, снова ударил, перегруппировался, отошел), формированию штурмовых отрядов силами отдельных взводов или всей роты, ведению автономного боя в составе малых групп.
Да, еще в последнее время, начиная с января, большое внимание уделялось теории выживания во враждебной местности. Пока, правда, больше теоретически, но первые практические тренинги, по словам командиров, были «не за горами». Причем под враждебной местностью понимались, судя по лекциям, не джунгли амазонки, тайга или горы, а некие арктические просторы. Никто не учил курсантов известным по американским боевикам приемам спецназа типа «как правильно поймать и съесть кобру», но про воздействие холода, рациональную организацию движения человека при низких температурах, правильное распределение ресурсов организма, умение сохранять тепло, говорили очень много. Какой бывает снег (десятки видов оказывается), как в нем лучше перемещаться, ориентироваться, маскироваться, рыть норы для ночевки, разводить огонь – лекции освещали эти вопросы весьма и весьма подробно. Оказалось, что
