на английском языке с краткой речью выступил адмирал Сабуро, весьма сухо поздравив всех с успешным стартом и началом 'великой миссии', после него выступил с парой слов Пищалин. Затем дали команду вернуться к обычному режиму службы, что означало – все закончилось, пора вставать с коек. Начался, собственно, сам полет. По сравнению с экстремальным взлетом на орбиту – ничего особенного. Да, после старта появилось одно новшество, которого не было ранее. Дисплей информационного центра в каждой каюте стал теперь показывать Землю, если ему задать соответствующую команду. Как гласила надпись на экране, идет прямая трансляция с внешних видеокамер корабля. Доступных для выбора передаваемого изображения видеокамер было несколько, но парни, если никто не работал с компьютером каюты, обычно выставляли в фоновом режиме трансляцию родной планеты с кормовой камеры, не выключая ее даже на время сна. Было в этом что-то ностальгическое, что-то скрежещущее душу изнутри, но то, без чего было трудно обойтись. Это было особенное ощущение – видеть, как уменьшается в размерах Земля. В течение первых суток полета она практически не изменилась, занимая большую часть экрана, а затем стала потихоньку уменьшаться, усыхать в размер, чем дальше тем быстрее, по мере того как звездолет набирал ускорение. К исходу первой недели полета роскошный шар планеты, с белой пелериной облаков, океанами, играющими всеми оттенками синего и серо-коричневыми полусмазанными очертаниями континентов, расцвеченных искристыми светлячками мегаполисов на ночной стороне, превратился в небольшую однородную сферу изумрудно – зеленого оттенка. Перед сном, когда на борту объявляли отбой, Илья, лежа в своей койке, подолгу смотрел в темноте на дисплей, разглядывая убегающую вдаль планету. Он впал в какое-то состояние, которое было странно даже ему самому. Это не было депрессией или страхом, злостью, обидой на судьбу или людей. Нет, что-то другое. Днем, на занятиях, он вел себя как все, занимаясь на тренажерах, принимая пищу, внимательно слушая лекции, даже улыбаясь шуткам приятелей. Но, это был не сам Илья. Это был всего лишь разум Ильи и его тело. А сам Илья как будто находился по другую сторону экрана, смотря увлекательное кино под названием 'повседневная жизнь лейтенанта Красикова на борту звездолета Ямато'. Фильм был ничего, в целом неплохой, но скучноватый. Хотелось уже выйти из зала, взять Аню под руку и пойти куда-нибудь на свежий воздух, выпить пивка или поесть мороженного в летнем кафе над рекой. Однако фильм все не кончался и не кончался… И лишь лежа в койке и глядя на удаляющуюся Землю, Илья снова становился самим собой. Но от этого легче не становилось, потому что приходила пора мыслей, которые упорно не давали заснуть. Как так получилось, что он оказался здесь? Все ли было верно? Всю жизнь Илья считал, что надо принимать важные решения, лишь получив максимальную информацию о последствиях решения. Однако, с момента задержания, от него требовали принимать решения, не дав возможности собрать информацию, и заставляли делать это быстро. Как он должен был поступать в таких условиях? Плюнуть подполковнику в морду при вербовке, сделать то же самое с деканом и гордо поехать копать торф в Новодимровск, перечеркнув этим всю свою прошлую жизнь? Нет, очевидно, нет. Илья, сделавший это, не простил бы такого поступка сам себе. Его жизнь – это его жизнь, негоже ее ломать из-за секундного порыва. Этим поступком он бы никому ничего не доказал, ни себе, ни декану (если тот дожил до пятидесяти лет подлецом, то один плевок уже точно ничего не изменит), ни тем более судье или вербовщику. Армия тогда представлялась лучшим выходом, настолько, что даже большие деньги не показались подозрительными. Да и когда было размышлять? Времени, вот чего не хватало Илье в тот момент, обычного времени. Вторая переломная точка была яснее. И время на размышления тогда было. Можно было уйти в обычную воинскую часть. Но кто же знал, что все это окончиться отсеком звездолета и отправкой в другой мир? Илья переболел научной фантастикой еще в школьном возрасте, начиная с пятого класса (когда почти все мальчишки хотят быть летчиками и космонавтами) и, заканчивая восьмым, когда вся домашняя библиотека фантастики была прочитана. Ну не верил он в это все – так сказочки. Почему-то казалось, что это будет некий армейский проект по отработке новых методик обучения или что-то в этом роде. – Хотя нет, вру сам себе, – подумал Илья, глядя в очередной раз в потолок каюты. – Не так…. А почему же я тогда остался? – И вдруг, ответ пришел сам собой. Илья понял, почему он так поступил. Потому что его взяли 'на слабо', на старое как мир 'мужик ты или не мужик'. И сделали это не примитивно, а по высшему классу. Илья вспомнил речь полковника, замерший строй, Российский флаг, гордо развивающийся в чистом синем небе, торжественно замерших по стойке 'смирно' офицеров. Пусть тряпки уходят, а мужики остаются! Вот какой был невысказанный девиз, в тот памятный день. И Илья остался. Потому что не тряпка, потому что он мужик. Вот и все. А теперь было поздно. Пьеса его жизни, похоже, приближалась к финалу, за которым следовал конец. И Илья не был уверен, что этот конец будет хорошим. Не то что бы это было страшно. Нет. Просто Илье было удивительно, как цепочка вроде бы объяснимых и в чем-то правильных решений привела к такому результату. В то же время, если бы он принимал решения, на первый взгляд неправильные и импульсивные, то сейчас бы был на Земле. Хотя, может быть и без Ани, а это было бы весьма грустно. Аня стоила многого… В любом случае теперь уже все. Ямато не развернуть назад. Воевать с таинственным инопланетным врагом придется всерьез, тут Пищалин прав – вариантов кроме победы нет. Разве что смерть. Короче 'делай что должно, и пусть случиться то, что суждено', вспомнил Илья изречение одного древнего римлянина. Значит, так тому и быть. Илья повернулся к стенке и закрыл глаза. Если хорошо сосредоточиться и забыть о низкой гравитации, то можно представить себя не в жилом отсеке звездолета, а в каюте теплохода, плывущего по Волге в речном круизе. И, наконец, заснуть. После второй недели полета, когда Земля уже превратилась в крупную горошину на экране дисплея, у Ильи состоялся примечательный разговор с Липатовым. За час до отбоя, когда бойцам, предоставляли свободное время, майор перехватил Илью в коридоре, у командирской каюты. – Зайди, – коротко велел он. Илья зашел, с любопытством оглядываясь. Ванина в каюте не было, обстановка в помещении была самой обычной, можно даже сказать аскетичной. Несколько книг на пустых верхних полках, встроенный компьютерный терминал, стул, стол, аккуратно заправленные койки.
– Садись, – сказал Липатов, и, дождавшись когда Илья присядет на краешек койки, спросил 'в лоб' – что с тобой? Ходишь, как робот. Ничего сказать не хочешь?
– Нет, товарищ майор, со мной все в порядке.
– Ну, хорошо, понял – ответил Липатов, и неожиданно полез под нижнюю койку. Через короткое время он извлек из под нее увесистую армейскую флягу и две рюмки. – Закуси не предлагаю, не держу. Да и ужин недавно был. – Липатов аккуратно наполнил рюмки. Ты у нас из студентов, значит пить должен уметь не хуже чем военные, без церемоний.
– Ну, твое здоровье! – Илья был удивлен и ошарашен.
– Нельзя же, товарищ майор, – робко сказал он. Пищалин приказывал…
– Пошел он нах, твой Пищалин. Приказываю – пей. –
Илья выпил. Обжигающая жидкость упала в пищевод и быстро добралась до желудка, без труда найдя там себе место. Тем временем, Липатов уже наполнял рюмки снова.
– По второй давай, нечего тянуть кота за хвост.
– Выпили. Липатов закрыл флягу и положил ее рядом. – Вроде хорошо пошла. Ты как студент?
– Нормально, – с непривычки пробирало быстро, Илья почувствовал, как кровь приливает к голове.
– Ну, если нормально, то послушай, что тебе старик Липатов скажет. Бросай свои фанаберии. Думаешь, тебе одному плохо? Всем хреново. И от того, что ты с похоронным видом ходишь, легче никому не станет.
– Да я понимаю, товарищ майор.
– Ни хрена ты не понимаешь. Я тебе такую вещь скажу – еще в древние времена замечено, кто перед дуэлью ночь не спит, и завещание пишет, – тому и конец. А кто в голову не берет – тот и победитель. Открою военную тайну – наш взвод, единственный из четырех, который взяли в экспедицию. И выбрасывать его будут первым. С одной стороны – это плохо, учитывая, что мы, я думаю, самая слабая десантная часть во всей экспедиции. Я видел ребят с Палладина. Сводную десантную группу Евросоюза 'Викинг'. Скажу так – впечатляет. Но, с другой стороны, мы идем первые. Нас не ждут. К нам не готовы. А вот их, элитных, противник уже будет ждать. Тут расклад совершенно непонятный – кому как повезет. Опять же мы не знаем врага. Может это разумные ежики, у которых сейчас сезон зимней спячки. То, как противник воевал в космосе, никак не говорит о его боевых качествах на земле.
– А капитан Пищалин говорил, что мы тут для охраны ученых, вроде так…
– Тебе Пищалин еще много чего скажет. Ты больше уши развешивай…. Пойми, он тут вроде замполита, заместитель Сабуро по работе с экипажем. Не пришей к спине рукав, так сказать. И вообще,
