— И вы тем не менее оставили ее там.
— А что иное мы могли бы сделать, дитя мое? Ее рассудок угасал, ей требовался постоянный надзор, так что лечебница явилась наилучшим вариантом. К сожалению, к тому времени, как мы отыскали твою мать, ты уже затерялась в недрах системы, иначе ты могла бы обрести с вой дом здесь, с нами.
Себастьян тихонько фыркнул.
— Откуда вы знали мою мать?
— Елени обратилась ко мне за помощью за несколько месяцев до нашествия ураганов. Твоя мама, Ари, была весьма необычной женщиной. Ты, вероятно, и сама уже об этом знаешь, oui[18]?
— Если под «необычной» вы подразумеваете «проклятой», то да, знаю.
Жозефина пожала плечами, словно не усматривала в этих понятиях ни малейшей разницы.
— А кто мой отец?
— Кто он, твоя мать предпочла держать в секрете. Эта сука лгала мне и даже не пыталась это скрывать.
Я скрестила на груди руки.
— А сами вы кто?
— Я Жозефина Изабелла Арна, дочь Жака Арно, основателя нашего рода, первым ступившего на нью-орлеанскую землю.
Я рассмеялась громко и пронзительно — так смеются на грани умопомешательства.
— Выходит, вы дочь того француза, который приехал сюда в тысяча семьсот семьдесят седьмом году? Значит, вам сколько лет? Триста с гаком? Вы уверены, что вам самой не пора в Рокмор?
Жозефина поперхнулась от смеха.
— А ты крепче духом, чем твоя мать. Устойчивее.
С каждой секундой во мне усиливалось разочарование.
— Зачем вы помогали матери?
— Она была напугана. И одинока. Уверяла меня в своей уникальности. Я догадывалась, что и она непохожая, но лишь позже смогла в полной мере осознать величину ее могущества.
— И в чем оно?
— Я хочу помочь тебе, Ари. В нашем городе найдутся те, кто охотно уничтожил бы тебя из-за твоих возможностей. Твоей матери следовало остаться в Новом Орлеане, как я ей и советовала, но, когда налетели ураганы, она запаниковала. Не поверила, что я смогу защитить ее, что все мы, объединив усилия, отстоим город. Но мы отстояли, и теперь он наш. Если бы она осталась с нами, то могла бы выжить. — Жозефина потеребила ручку на столе. — Я пожелала встретиться с тобой для того, чтобы предложить тебе свое покровительство на время твоего пребывания в нашем городе. Мы вместе исследуем твою родословную и выясним, в чем состоит твой дар. Но взамен ты должна пообещать мне свою преданность и принести кровавую клятву верности роду Арно и никакому другому.
— То же самое вы предлагали и моей матери? Вы помогали ей не по доброте сердечной?
— У меня нет сердца, дорогая моя, и мой внук тебе это подтвердит, — усмехнулась Жозефина, а Себастьян только хмыкнул. — Так мы условились, дитя мое?
— Вы даете мне слово освободить меня от проклятия?
— Власть девяти семейств способна свернуть горы. И да, я даю тебе слово.
Я вовсе не собиралась задерживаться в Новом-2, после того как эта гнусь — проклятие, сведшее в могилу мою мать, — навсегда исчезнет из моей жизни. И я тем более не имела намерения вместе с Жозефиной исследовать мою родословную, но ей знать об этом было вовсе не обязательно. Я не верила ни единому слову, слетевшему с ее безупречных губ. Но я не могла отрицать и тот факт, что имя Жозефины Арно значилось в больничной регистрационной карте. Она и вправду знала мою мать, и у меня из ума не шел тот призрачный убийца, кинувшийся на меня с кинжалом. Поверила ли я, что Жозефине под силу избавить меня от проклятия? С большой натяжкой. Но я все же приехала сюда. Кроме меня, попытать счастья было некому, поэтому неприкрытая ложь Жозефины, предлагавшей мне сотрудничество, нимало меня не заботила.
— Отлично. Вы снимете с меня проклятие, и тогда я дам вам клятву.
— Мне нужно всего два дня, чтобы подготовиться к ритуалу. А пока ты побудешь под надежным присмотром семейства Арно. Охранником тебе я назначаю Этьена. Ты можешь пока пожить…
— Черта с два она будет жить у вас! — Себастьян вскочил как ошпаренный.
— Твои помыслы и пожелания, Себастьян, чрезвычайно мало влияют на принятие мною решений.
— Этьен — козел!
Жозефина, проигнорировав его выпад, пристроила локти на столе и поинтересовалась:
— А как, скажи на милость, я должна поступить?
— Хотя бы не вешать на нее Этьена!
Я, не выдержав, встала. Черт с ними, пусть хоть целый день тут препираются.
— Спасибо за предложение, но я и сама о себе позабочусь. Мне нужно позвонить приемным родителям и сообщить, что я задержусь здесь еще ненадолго.
В кабинете повисла тишина, слышны были только раскаты грома где-то в отдалении.
— Прекрасно, — наконец изрекла Жозефина. — Иди, а я займусь делами. Себастьян приглядит за тобой. Со звонком обратись к Дэниелу.
Она уткнулась в бумаги на рабочем столе, но напоследок напомнила:
— Жду тебя здесь через два дня.
Пока Дэниел набирал номер в Мемфисе, меня била нервная дрожь. Новем, оказывается, располагал телефонной связью, возможно даже Интернетом. Дэниел протянул мне трубку. На четвертом гудке в ней отозвались.
— Сандерсон. Залог и поручительство. Кейзи слушает.
Я отошла к дальней стене. Себастьян в ожидании прислонился к двери, скрестив на груди руки и всем своим видом показывая, как ему не терпится побыстрее убраться отсюда.
— Кейзи, это я.
— Боже мой, Ари! Где ты? Брюс без конца звонит тебе на мобильник, но каждый раз натыкается на голосовую почту. Мы думали, ты уже тронулась в обратный путь… — Она замолкла, и я живо представила себе ее — с двумя морщинками на переносице, сильнее проступившими от беспокойства, и привычку убирать за ухо рыжие волосы длиною до плеч. — У тебя все хорошо?
— Просто замечательно. Я здесь встретила кое-кого, кто знал мою маму. Она предлагает мне задержаться еще на несколько дней. Мне и самой очень хочется задержаться…
— Ах вот как… — Долгое молчание в трубке свидетельствовало о том, что я повергла Кейзи в ступор. — Ты же знаешь, Ари, я всегда была на твоей стороне и не стану тебе препятствовать, если таковы твои намерения. Но я все-таки за тебя отвечаю. Она рядом? С ней можно поговорить?
От неожиданности я вздрогнула.
— Разумеется, но ты подожди сердиться… —
В трубке молчали. Наконец оттуда донесся вздох Кейзи.
— Если честно, у меня сразу было такое чувство, что ты можешь туда поехать прямо из лечебницы, когда все разузнаешь. Послушай, я все понимаю, правда! Но тебе нельзя так сбегать и не уведомлять нас, где ты находишься! Тебе ведь еще нет восемнадцати. Нам с Брюсом не все равно, если с тобой что-то случится. Может быть, тебе в это верится с трудом, но…
— Нет, — резко перебила я, — я знаю, что вам не все равно. Я проштрафилась. И мне стыдно.
— Брюс, правда, заставляет тебя мыть туалет в конторе и ходить на тренировки, но в остальном мы тебя не напрягаем. Ты же знаешь, как он переживает, не подумал бы кто, будто мы нагружаем тебя
