полюбила бы вас со временем, я бы постаралась, если… если мне суждено стать вашей женой… нет, не двигайтесь, дайте мне закончить. — Её пальцы играли жемчужной застежкой, которую она купила в деревне и которая напомнила ей, что, поскольку Мак-Струан не станет больше принимать к оплате оставшиеся у неё расписки, эта застежка, не считая обручального кольца и нефритового перстня, была единственной принадлежавшей ей драгоценностью. А Андре опять зайдет к ней сегодня днём. Она отложила эту заботу на потом и сосредоточилась. Любопытно, что у Эдварда возникла та же мысль, что и у меня. Мы во многом думаем одинаково. — Пока что позвольте мне ответить на ваш вопрос позже. Когда уходит следующий корабль в Гонконг?
— Самый удобный и быстрый отправляется завтра вечером. «Красотка из Атланты» Купера-Тиллмана, прямиком в Гонконг, оттуда в Сан-Франциско, — тут же ответил он. Расписание прибытий и отправлений всегда занимало одно из первых мест в голове каждого торговца. — «Красотка» окажется в Гонконге раньше нашего клипера, «Ночной Ведьмы» — клипер придет только через три дня.
— Вы хотите попасть на неё, на «Красотку из Атланты»?
— Да.
— Тогда, Эдвард, давайте обсудим, чего, по вашему мнению, можно добиться от этой женщины, утром. Это даст мне время все обдумать. Если мы придем к соглашению, тогда, пожалуйста, поспешите в Гонконг… и возвращайтесь быстро.
— Хорошо. Но ваш ответ на мое предложение?
— Я дам его, когда вы вернетесь.
— Я должен услышать его, прежде чем уеду.
— Зачем?
— Ради собственного удовольствия.
Она увидела все ту же странную улыбку и спросила себя, что прячется за ней.
— Нет, серьезно, зачем?
Он поднялся с кресла и встал перед ней.
— Затем, что это жизненно важно для меня. Если вы станете моей женой, только небо будет мне пределом. Вы будете без ума от Шанхая, это величайший город в Азии, в сравнении с ним Гонконг выглядит как задворки. Вы станете первой красавицей города и будете жить долго и счастливо. Я клянусь. А теперь, пожалуйста, ваше обещание.
— Я ручаюсь дать вам ответ, когда вы вернетесь, доверие между нами должно быть обоюдным, — сказала она, и он вспомнил, как говорил то же самое Тесс. — Когда вы вернетесь.
— Извините, моя дорогая Анжелика, мне нужно знать прежде, чем я уеду.
— Или вы не будете добиваться для меня лучших условий у Тесс?
Он откликнулся не сразу.
— Я буду их добиваться для вас. Я бы хотел жениться на вас завтра, сегодня — Тесс здесь ни при чем, но это невозможно. — Он подошел ближе, положил руки ей на плечи и поцеловал в кончик носа. —
Позже днём известие о смерти Кацуматы и самоубийстве Мэйкин достигло Райко в её личных покоях. Она потеряла сознание. Немного придя в себя, она послала прислужницу к Хираге, чтобы тот срочно разыскал Акимото и Такэду, ибо она должна была рассказать им ужасные вещи. Они явились без промедления.
Не стыдясь слез и ломая руки, она поведала им о том, как Ёси схватил Кацумату, о его смерти и смерти Мэйкин, мамы-сан Койко, но не о том, что она предала его.
— Это конец… если Ёси узнал все о Кацумате и Мэйкин, он знает и обо мне, и о вас, нас всех предали. Кто предатель? Это лишь вопрос времени… — Ужас опять целиком завладел ею. — Вы все должны уйти немедленно, пока блюстители не обнаружили вас… вы должны уйти…
— Прекратите! — прошипел белый как мел Хирага. Он уже избавился от наряда кухонного слуги и пришел в обычном кимоно, готовый в любой миг броситься к своему убежищу: часовые на этот раз отвечали своей жизнью за своевременность своих сигналов. Акимото и Такэда тоже были раздавлены новостью. То, что Кацумата мог умереть как трус, не укладывалось в голове.
Я не могу поверить, что сэнсэй дал схватить себя живым, думал Хирага. А Ёси поступил отвратительно, что позволил Мэйкин сделать это с ним, как бы это ни было заслужено. Быть пойманным живьем бака!
— Оставьте нас, Райко. Я увижусь с вами позже.
— Благодарю вас, господин, прошу прощения, но…
— Оставьте нас!
Она заковыляла прочь, радуясь, что уходит от них, ненавидя всех сиси, но благоразумно скрывая свою ненависть. Такэда сплюнул от злости.
— Ёси — человек без чести, раз позволил такому случиться. Кацумата должен быть отмщен!
Акимото посмотрел на Хирагу, встревоженный, как и он.
— Что нам делать, брат? Эта старая карга права, они станут искать ещё тщательнее. Нам нужно незаметно выскользнуть отсюда сегодня ночью, попытаться, а?
— Ты бака! Мы окружены, как крысы на мертвой туше. — На самом деле Хирага, хотя и притворялся разгневанным, чувствовал такое облегчение, что у него кружилась голова. Теперь, когда Кацумата был мертв, отпала необходимость в нападении. Он снова стал хозяином своей судьбы. — Мы не должны делать ошибок.
— Я согласен, что мы здесь как крысы в ловушке, — сказал Такэда. — Поэтому мы нанесем удар, как задумал сэнсэй. Бомбы у нас готовы. Сонно-дзёи!
— Нет. Пока нам ничего не грозит.
— Хирага, — заметил Акимото, — если Ёси отдал Кацумату этой Мэйкин, это было какое-то вознаграждение, neh? В обмен на то, что она предала его? Райко сделает с нами то же самое. Может быть, она и есть тот предатель, который выдал их обоих Ёси, а?
Такэда поднялся на ноги.
— Давайте убьем её и начнем.
— Сядь, — прорычал Хирага. — Райко нужна нам. Она доказала в прошлом, что полезна нам, и ты забываешь, что ни одной маме-сан никто не доверяет до конца. Сядь, Такэда, рассуждай последовательно. Она не предаст нас, она всего лишь жадная до денег старуха, как любая другая мама-сан, которая сдерет с тебя полную цену по третьему рангу, хотя девушка будет просто уличной шлюхой, которая не стоит и медного
— Здесь для нас небезопасно. — Акимото вздрогнул всем телом. — Я ненавижу это место. Эта Ёсивара гайдзинов заражена их чумой. Я согласен с Такэдой. Нападем, а там убежим или умрем.
— Пока рано. Дайте мне подумать.
Такэда, прищурившись, наблюдал за ним.
— Ты знал эту Мэйкин?
— Много лет назад… — Хирага едва не добавил, и Койко тоже. Его так и подмывало рассказать им о подлинной причине этого предательства, но он решил промолчать, с наслаждением представляя себе, как умирал Кацумата. Теперь Сумомо отомщена, и Койко тоже. Теперь их дух обратится в ками или они возродятся на тридцать первый день, это уж как боги решат, если они существуют. Теперь я могу забыть о них, хотя все они всегда будут жить вечно.
Сэнсэй молил о пощаде? И все эти годы мы боготворили его, слушали его! Какими мы были остолопами, с отвращением подумал он. Ладно, этого труса осмеют и оплюют в листках с новостями, и скоро сказители и музыканты перескажут историю о том, как он предал Сумомо и Койко и как мама-сан отомстила за них, и о её последнём желании. Ах, как она умела держать себя!
У него невольно вырвался нервный смешок, и он изобразил высокий голос оннагаты — мужчины- актера, который исполнял женские роли, поскольку женщины не допускались на сцену:
