вышиты чем-то, что на первый взгляд казалось перламутровыми пуговицами, но при ближайшем рассмотрении оказалось зубами убитых французов. У самого Саорнила этих зубов было столько, что при малейшем движении они начинали лязгать, как будто французы и после смерти продолжают дрожать от страха.
Украшенные всеми этими символами смерти, люди Саорнила наводили ужас на каждого встречного и были немало обескуражены, когда обнаружили, что английский волшебник их перещеголял — он притащил с собой гроб. Жестокости всегда сопутствует суеверие. На вопрос одного из партизан, что в гробу, Стрендж небрежно ответил: «Человек».
После нескольких дней пути партизаны доставили Стренджа к холму, с которого открывался вид на дорогу, ведущую из Испании во Францию. По этой дороге, сказали они, враги повезут плененного майора Гранта.
Разбив неподалеку лагерь, люди Саорнила стали ждать. Через два дня на дороге показался большой конный отряд. Майор отчетливо выделялся среди вражеских солдат благодаря красному мундиру. Стрендж тут же распорядился открыть гроб. Несколько партизан, вооружившись ломиками, подняли крышку. Внутри они обнаружили человеческую фигуру, вылепленную из самой обычной глины, из какой испанцы делают миски и горшки. Кукла была ростом с человека, но изготовлена очень грубо: две дырки вместо глаз, а уж про нос и говорить нечего. Одета она была в полную форму офицера 11-го пехотного полка.
— А теперь слушайте меня, — сказал Стрендж, обращаясь к Саорнилу. — Когда передовые французы достигнут вон того камня, атакуйте.
Саорнилу потребовалось некоторое время, чтобы понять услышанное, не в последнюю очередь потому, что испанская грамматика и произношение Стренджа оставляли желать лучшего.
Поняв, он спросил:
— Нужно ли нам освобождать
— Конечно нет! — ответил Стрендж. — Я сам займусь
Саорнил со своим отрядом спустились по склону холма и, укрывшись за деревьями, открыли огонь. Не ожидавшие засады французы оказались застигнуты врасплох. Некоторые были убиты, другие — ранены. Укрыться было негде, но впереди лежала Дорога. Через пару минут французы опомнились и, прихватив раненых, во весь опор поскакали прочь.
Поднимаясь на вершину холма, партизаны растерянно переглядывались, неуверенные в успехе предприятия, — в конце концов человек в красном мундире скрылся из виду вместе с врагами.
Достигнув места, где оставался волшебник, они с изумлением обнаружили, что он более не один. Рядом со Стренджем сидел майор Грант. Мужчины преспокойно беседовали, расположившись на обломке скалы, и запивали кларетом холодного цыпленка.
— …Брайтон и впрямь неплох, — говорил майор Грант, — ц все же я предпочитаю Уэймут.
— Вы меня удивляете, — ответил Стрендж. — Ненавижу Уэймут. Провел там едва ли не самую ужасную неделю в моей жизни. Я без памяти влюбился в девушку по имени Марианна, а она предпочла мне ямайского плантатора со вставным глазом.
— Ну, Уэймут тут ни при чем, — возразил майор Грант. — А! Капитан Саорнил! — Он помахал командиру партизан цыплячьей ножкой. — Буэнос диос!
Между тем французы продолжили путь. В Байонне они передали пленника главе местной тайной полиции, который поспешил познакомиться с тем, кого считал прославленным майором Грантом. Каково же было его огорчение, когда рука пленника отвалилась при первой же попытке рукопожатия. Изумленный, глава тайной полиции выронил руку пленника, и она, упав на пол, рассыпалась на кусочки. Повернувшись к майору, дабы принести самые искренние извинения, он с еще большим изумлением обнаружил, что на лице англичанина появились глубокие трещины. В следующий момент от головы отвалился изрядный кусок, и стало ясно, что она полая. В следующий миг майор рухнул и разбился, как Шалтай-Болтай из детского стишка.
Двадцать второго июля Веллингтон дал бой у стен старинного университетского города Саламанка и одержал одну из самых впечатляющих побед за последние годы войны.
В ту же ночь французская армия, спасаясь бегством, укрылась в лесу южнее Саламанки. Продираясь сквозь заросли, солдаты вдруг увидели спускающийся с неба сонм ангелов. От ангелов исходил яркий, почти слепящий свет. У них были белые, как у лебедей, крылья, а одежды переливались цветами, напоминавшими то перламутр, то рыбью чешую, то предгрозовое небо. В руках они держали огненные пики, в глазах пламенел огонь небесного гнева. Пролетая между деревьями с невероятной скоростью, ангелы нацеливали пики прямо в лица несчастных французов.
Многие из перепуганных насмерть солдат повернули и устремились к городу, навстречу преследующей их британской армии, но большинство, парализованные ужасом, остались на месте. Один солдат, более смелый и решительный, чем остальные, все же попытался понять, что происходит. Ему не верилось, что Небеса вдруг заключили союз с недругами Франции — в конце концов ничего подобного не наблюдалось с ветхозаветных времен. Он-то и подметил любопытную деталь: ангелы, угрожая пиками, все же не нападали на солдат. Подождав, пока одно из небесных созданий опустится на землю рядом с ним, смельчак дерзко воткнул в него саблю. Клинок не встретил никакого сопротивления, как будто прошел сквозь воздух, да и сам ангел не проявил ни малейших признаков обиды или гнева. Герой тут же прокричал товарищам, что бояться нечего, и ангелы — лишь иллюзия, насланная волшебником Веллингтона.
Преследуемые призрачным небесным воинством, французы миновали лес и оказались на берегу реки Тормес, через которую был переброшен мост к городку Альба-де-Тормес. По недосмотру кого-то из союзников лорда Веллингтона мост не охранялся, и отступающие продолжили бегство уже через город.
Несколько часов спустя по тому же мосту в Альбу-де-Тормес въехал усталый лорд Веллингтон. С ним были полковник де Ланей, заместитель интенданта, красивый молодой человек по имени Фицрой Сомерсет, исполнявший при Веллингтоне обязанности секретаря, и Джонатан Стрендж. Все четверо были в пыли и грязи сражения. Они не спали уже несколько суток. Более того, рассчитывать на скорый отдых не приходилось: лорд Веллингтон намеревался преследовать отступающих французов.
Городок с его церквами, монастырями и средневековыми зданиями отчетливо выступал на фоне бледного неба. Несмотря на Ранний час (была всего лишь половина шестого), жители уже проснулись. По всему городу колокола славили изгнание французов, полки уставших британских и португальских солдат вступали на Узкие улочки, горожане приветствовали освободителей хлебом, фруктами и цветами. Повозки с ранеными останавливались у стен и командиры рассылали людей на поиски больниц и других мест где их могли бы принять. Между тем монахини из ближайшего монастыря уже обходили несчастных и поили их молоком из оловянных кружек. Забывшие про сон мальчишки радостными криками встречали каждого солдата и гордо маршировали за любым кто был не против такого импровизированного парада.
Лорд Веллингтон огляделся, отыскивая кого-то взглядом.
— Уоткинс! — крикнул он, подзывая оказавшегося поблизости солдата в артиллерийской форме.
— Да, милорд?
— Я не прочь позавтракать. Ты случайно не видел моего повара?
— Сержант Джеффорд сказал, что видел, как ваши люди отправились к замку, милорд.
— Спасибо, Уоткинс, — бросил его светлость и продолжил путь со своими сопровождающими.
От замка Альба-де-Тормес мало что сохранилось. В самом начале войны французы взяли его в осаду, в результате которой он весь, за исключением одной башни, превратился в руины. Там, где некогда в невообразимой роскоши жили герцоги Альба, теперь гнездились птицы и дикие звери. Чудесные итальянские фрески, былая гордость замка, изрядно поблекли от непогоды. Трапезная под открытым небом была лишена многих привычных удобств, а посреди нее уже успела вырасти молоденькая березка. Впрочем, все это нисколько не смущало слуг лорда Веллингтона, которым доводилось обслуживать его светлость и в куда более странных местах. Установив под березкой стол, они покрыли его белой скатертью. В тот момент, когда Веллингтон со спутниками подъехал к замку, на столе уже расставляли тарелки и блюда с хлебом, испанской ветчиной, абрикосами и свежим маслом. Повар его светлости жарил рыбу, приправлял специями почки и варил кофе.
