Четыре джентльмена сели за стол. Полковник де Ланей заметил, что уже и не помнит, когда в последний раз ел. Кто-то согласился, и за столом надолго воцарилась тишина: все сосредоточено приступили к поглощению пищи.
Едва они немного насытились и возобновили разговор, как появился майор Грант.
— А, майор! — воскликнул Веллингтон. — Доброе утро. Садитесь и позавтракайте с нами.
— Охотно, милорд, но прежде позвольте сообщить вам некоторые новости. Сдается, французы потеряли шесть пушек.
— Пушки? — Его светлость не выразил особенного интереса. По крайней мере сообщение майора не отвлекло его от почек. — Конечно, они потеряли сколько-то пушек. Сомерсет! — Он повернулся к секретарю. — Сколько французских пушек мы захватили вчера?
— Одиннадцать, милорд.
— Нет, нет, ваша светлость. Прошу прощения, вы неверно меня поняли, — заметил майор Грант. — Я не о пушках, захваченных в битве, а о тех, что еще не побывали в сражении. Генерал Каффарелли отправил эти орудия французской армии, но они не прибыли к бою. Точнее, не прибыли вообще. Зная о ваших успехах, милорд, и неудачах французов, генерал очень торопился и составил эскорт из тридцати первых попавших под руку солдат. Как это часто бывает, спешка к добру не привела: десять из тридцати оказались неаполитанцами.
— Неаполитанцами? Вот как?
Де Ланей и Сомерсет обменялись многозначительными взглядами, и даже Стрендж позволил себе улыбнуться.
Дело в том, что хотя Неаполь и входил в состав Французской империи, неаполитанцы ненавидели французов. Насильно завербованные молодые неаполитанцы при первой же возможности дезертировали или переходили на сторону врага.
— А что же другие солдаты? — поинтересовался Сомерсет. — Они ведь должны были приглядеть за неаполитанцами?
— Другие ничего не успели, — сообщил майор Грант, — поскольку все мертвы. В данный момент в лавке одного старьевщика в Саламанке лежат двадцать пар военной обуви и двадцать французских мундиров. На последних отчетливо виды следы, оставленные, по-видимому, итальянским стилетом, и пятна крови.
— Итак, орудия сейчас находятся в руках банды итальянских дезертиров, если я правильно понял? — спросил Стрендж. — Ичто они будут с ними делать? Затеют собственную войну?
— Нет, нет! — покачал головой Грант. — Они собираются продать пушки. Разумеется, по самой высокой цене. Либо вам, милорд, либо генералу Кастаносу.
(Так звали главнокомандующего испанской армией).
— Сомерсет, — обратился к секретарю лорд Веллингтон, — что мы можем предложить за шесть французских орудий? Как насчет четырех сотен песо?
— О, милорд! Четыреста песо вполне приемлемая цена за то, чтобы дать французам на собственной шкуре ощутить последствия их глупости. Я только не понимаю, почему неаполитанцы до сих пор не обратились к нам. Чего они ждут?
— Полагаю, я знаю ответ, — сказал майор Грант. — Четверо суток назад в небольшом винограднике на склоне холма неподалеку от Кастрехона тайно встретились двое. Они были в потрепанной французской форме и разговаривали на языке, напоминающем итальянский. После непродолжительного разговора один направился на юг, к Канталапьедра, где, как вам известно, стоят французские части, а другой взял курс на север, к Дуэро. По моим предположениям, милорд, дезертиры-неаполитанцы рассылают весточки своим соотечественникам, призывая их к себе. По всей вероятности, эти люди считают, что денег, полученных за пушки от вас, милорд, или генерала Кастаноса, вполне хватит, чтобы вернуться в родной Неаполь не с пустыми карманами и к тому же героями. Почти у каждого наверняка есть родственники в той или иной французской части, и они не хотят возвращаться к матерям и тетушкам без братьев и кузенов.
— Да, я слыхал, что итальянки довольно-таки свирепы, — согласился полковник де Ланей.
— Нам необходимо, милорд, — продолжал майор Грант, — разыскать нескольких итальянцев и допросить их. Уверен, мы сразу узнаем, где скрываются эти проходимцы и где они прячут орудия.
— А нет ли неаполитанцев среди вчерашних пленных? — спросил Веллингтон.
Полковник де Ланей тут же послал с поручением человека.
— Конечно, — задумчиво продолжал Веллингтон, — меня бы больше устроило, если бы пушки достались нам бесплатно. Мерлин! — (Так его светлость называл Джонатана Стренджа.) — Не могли бы вы узнать, где сейчас неаполитанцы? Тогда мы просто пойдем и заберем пушки!
— Возможно, — сказал Стрендж.
— Уверен, если вы сотворите один из ваших фокусов, то несомненно обнаружите что-нибудь примечательное, — бодро продолжал лорд. — Например, необычной формы гору или деревушку с живописной церковью. Наши испанские проводники сумеют определить, что это за место.
— Не исключено, — заметил Стрендж.
— Вы, кажется, не очень-то полагаетесь на свои способности?
— Простите, милорд, мне казалось, я уже говорил: видения — самый не подходящий для этой задачи род волшебства[72].
— Хм, можете предложить что-нибудь лучше? — спросил Веллингтон.
— Нет, милорд. В данный момент ничего.
— Тогда решено! Мистер Стрендж, полковник де Ланей и майор Грант займутся поиском орудий. Мы с Сомерсетом зададим жару французам. — Судя по тону, его светлость ожидал, что указания начнут претворяться в жизнь незамедлительно. Стрендж и офицеры торопливо проглотили остатки завтрака и разошлись.
Полдень застал лорда Веллингтона и Фицроя Сомерсета на невысокой гряде неподалеку от деревни Гарсия Эрнандес. Под ними, на каменистой равнине, несколько бригад британских драгун готовились атаковать арьергард французской армии.
Подъехал полковник де Ланей.
— А, полковник! — встретил его Веллингтон. — Ну как? Узнали что-нибудь о неаполитанцах?
— Среди пленных неаполитанцев нет, милорд, — ответил де Ланей. — Однако мистер Стрендж предложил поискать их среди павших во вчерашнем сражении и с помощью магических средств обнаружил семнадцать мертвых неаполитанцев.
— Мертвых? — От удивления лорд Веллингтон даже опустил подзорную трубу. — Зачем ему покойники?
— Мы задали ему тот же вопрос, милорд, но он так толком и не ответил. Однако же попросил, чтобы трупы положили в надежное место, где их никто не тронет.
— Что ж, взяв на службу волшебника, не стоит жаловаться, что он ведет себя необычно, — заметил Веллингтон.
Тут стоявший поблизости офицер крикнул, что драгуны перешли на галоп и вот-вот обрушатся на французов. Эксцентричная выходка волшебника мгновенно забылась, лорд Веллингтон поднес к глазу подзорную трубу, остальные тоже перенесли внимание на поле боя.
Между тем Стрендж возвратился с места сражения в замок Альба-де-Тормес. В оружейной башне (единственной уцелевшей части замка) он отыскал пустую комнату и объявил, что занимает ее для своих опытов. Теперь здесь лежало около сорока книг мистера Норрелла, более-менее целые, хоть и порядком затрепанные. На полу валялись записные книжки самого Стренджа и обрывки бумаги с заклинаниями и магическими расчетами. На столе посреди комнаты стояла широкая, но мелкая серебряная чаша с водой. Ставни на окнах были плотно закрыты, и свет шел только от чаши. Короче, это было типичное обиталище мага, и миловидная испанская служанка, приносившая время от времени кофе и миндальное печенье, всякий раз убегала в ужасе, едва поставив поднос.
Для помощи Стренджу прибыл офицер 18-го гусарского полка по фамилии Уайт. Капитан Уайт проработал некоторое время в британском посольстве в Неаполе, хорошо знал языки и отлично понимал неаполитанский диалект.
Стрендж получил видения без особого труда, но, как он и предсказывал, без всякой пользы.
