Наверное, читателей удивит, что король в столь малой степени распоряжался собственной судьбой. Однако вспомните, какую тревогу вызывают в любой семье даже малейший слух о безумии. Теперь представьте, насколько больше пугали слухи о том, что сумасшествием страдает сам король Великобритании! Если с ума сходите вы или я, это несчастье для нас, для наших близких и друзей. Когда с ума сходит король, это несчастье для всей страны. Болезнь короля Георга уже не раз ставила на повестку дня вопрос, кто должен управлять государством. Прецедентов не было. Никто не знал, что делать. Не-то чтобы Уиллисов любили или уважали — скорее наоборот. Не то чтобы их методы приносили королю облегчение — напротив, они усиливали его страдания. Секрет братьев заключался в том, что они сохраняли спокойствие, когда все остальные впадали в панику. Они охотно брали на себя ответственность, которой остальные боялись, как огня. Взамен Уиллисы требовали абсолютного контроля над королевской особой. Никому не разрешалось разговаривать с его величеством наедине. Ни королеве, ни премьер-министру. Ни даже кому-либо из тринадцати сыновей и дочерей.
— Что ж, — сказал Стрендж, когда ему все это объяснили. — Сознаюсь, я предпочел бы разговаривать с его величеством без вмешательства других, особенно недоброжелательных людей. Впрочем, мне как-то удалось сбить с толку целую французскую армию. Осмелюсь предположить, что с двумя врачами я как-нибудь справлюсь. Предоставьте Уиллисов мне.
Стрендж отказался обсуждать вопрос о гонораре до тех пор, пока не увидит короля. Он заявил, что посетит его величество бесплатно. Герцоги, обремененные карточными долгами и незаконными отпрысками, которых надо было кормить и обучать, сочли такое решение благородным.
Ранним утром следующего дня Стрендж отправился в Виндзорский замок. Утро выдалось холодное, повсюду лежал густой белый туман. По пути волшебник произнес три небольших заклинания. Первое должно было погрузить Уиллисов в глубокий и сверх обычного долгий сон, второе — сделать так, чтобы жены и прислуга забыли их разбудить, благодаря третьему Уиллисы, проснувшись, должны были не обнаружить одежду и обувь на привычных местах. Двумя годами ранее волшебник не позволил бы себе сыграть с посторонними даже такую мелкую шутку, однако сейчас не испытал и малейших уколов совести. Как и многие из тех, кто служил в Испании под командованием герцога Веллингтона, он бессознательно подражал его светлости, который всегда следовал к цели самым прямым путем[80].
Около десяти часов Стрендж пересек Темзу по небольшому деревянному мосту у деревушки Датчет, проехал по аллее под стеной замка и оказался в городке Виндзор. У ворот замка волшебник сообщил стражнику, кто он такой и какое у него дело к королю. Лакей в синей ливрее проводил его к апартаментам короля. Как часто бывает с прислугой в такого рода дворцах, он неимоверно гордился замком. Главной его радостью в жизни было показывать замок и воображать изумление и восторги гостей.
— Вы ведь не первый раз здесь, сэр? — сразу осведомился он у Стренджа.
— Напротив, я никогда здесь не был.
Лакей был глубоко потрясен.
— В таком случае вы многое потеряли, сэр!
— Неужели? Ну что ж, я здесь.
— Однако пришли по делу, сэр, — укоризненным тоном напомнил лакей, — и вряд ли сумеете все внимательно осмотреть. Обязательно приезжайте еще раз. Летом. А на случай, если вы женаты, позволю себе заметить, что у дам замок всегда вызывает особое восхищение.
Он провел гостя через внушительных размеров двор. В давние времена здесь могли укрыться от вражеских набегов немало людей и скота, несколько незамысловатого вида старинных построек и сейчас напоминали о былом оборонительном назначении замка.
Однако в последующие века тяга к помпезности начала брать верх над соображениями практичности, и во дворе воздвигли великолепную церковь, которая заняла почти все свободное место. Церковь эта (больше похожая на собор) демонстрировала всю сложность и изысканность готики. Она словно ощетинилась контрфорсами, остроконечными башенками, молельнями, часовенками и ризницами.
Лакей провел Стренджа мимо крутого холма, на котором высилась круглая башня — самая заметная часть замка, если смотреть издали. Пройдя через средневековые ворота, они оказались в следующем дворе. Он был почти так же велик, как и первый, но если там толпились слуги, солдаты и чиновники, то здесь было пустынно и тихо.
— Какая жалость, сэр, что вы не были здесь несколько лет назад, — заметил лакей. — Тогда, чтобы посетить апартаменты короля и королевы, довольно было попросить разрешения у дворецкого, но теперь в связи с болезнью его величества это невозможно.
Лакей провел Стренджа по каменным ступенькам, поминутно сетуя на многочисленные препятствия, из-за которых тот не может осмотреть замок. Понимая великое разочарование гостя, он наконец нашел выход.
— Придумал! Я покажу вам зал святого Георгия! Конечно, это даже не сотая часть того, что вам следовало бы увидеть, но вы получите хотя бы некоторое представление о величии Виндзорского замка!
На верхней площадке лакей повернул направо и быстро прошел через коридор, увешанный саблями и мушкетами. Стрендж следовал за ним. За холлом открылся высокий зал футов в двести или триста длиной.
— Вот! — с гордостью, как будто он сам все это построил и украсил, объявил лакей.
Высокие сводчатые окна, расположенные вдоль южной стены, впускали холодный, мглистый свет. Нижнюю часть стен закрывали резные деревянные панели с позолоченными бордюрами. Верхняя часть стен и потолок были расписаны богами и богинями, королями и королевами. Одна из фресок на потолке изображала Карла II, возносящегося к вечной славе на бело-голубом облаке и окруженного пухлыми розовощекими херувимами. Генералы и дипломаты возлагали трофеи к его ногам, а Юлий Цезарь, Марс, Геркулес и другие важные особы стояли чуть поодаль смущенные своим ничтожеством по сравнению с королем.
Все это было в высшей степени великолепно, но внимание Стренджа привлекла фреска, растянувшаяся на всю длину северной стены. В центре ее были изображены два короля на тронах. По обе стороны от каждого стояли (некоторые — преклонив колена) рыцари, дамы, придворные, пажи, боги и богини. Левую часть фрески заливал солнечный свет, король на этой половине — могучий красавец — излучал юность и жизнелюбие. На нем была светлая тога, золотистые волосы курчавились, голову украшал лавровый венок, а в руке он держал скипетр. Окружавшие его люди и боги были экипированы шлемами, кирасами, копьями и мечами, как будто художник давал понять, что друзьями этого короля могут быть только воины. Правую часть фрески живописец погрузил в слабеющий, тусклый свет, словно поставил перед собой цель изобразить наступающие сумерки. Вверху и вокруг фигур сияли звезды. Король на этой половине, бледнокожий и темноволосый, был одет в темную тогу, художник придал его лицу непостижимо загадочное выражение. Голову венчала корона из темных листьев, а в левой руке он держал не скипетр, а изящную костяную палочку. Свита его состояла главным образом из мифических существ — феникса, единорога, мантикоры, фавнов и сатиров, — но присутствовали также и несколько загадочных персонажей: мужчина в похожем на монашеское облаченье и надвинутом на глаза капюшоне и женщина в темной сверкающей мантии, закрывающая рукой лицо. Между двумя тронами стояла юная особа в свободном белом платье с золотым шлемом на голове. Ладонь воинственного короля лежала на ее плече, темный же король протянул к ней правую руку, так что их пальцы соприкасались.
— Работа Антонио Веррьо[47+], итальянского джентльмена, — сказал слуга и, указав на короля слева, добавил: — Эдуард Третий, король Южной Англии. А тот, — он показал на второго короля, — король-маг Северной Англии, Джон Аскгласс.
— Вот как? — Стрендж покачал головой. — Я, конечно, видел его статуи и на книжных гравюрах, но на картине вижу впервые. А дама между ними, кто она?
— Миссис Гвин[48+], сэр, одна из фавориток Карла Второго. Здесь она олицетворяет Британию.
— Понятно. Вижу, в доме короля он все еще занимает почетное место. Вот только в римском одеянии и рядом с актрисой. Интересно, что бы он сам на это сказал?
Они прошли через украшенный оружием зал и остановились перед массивной черной дверью с
