получше.
Он разжал пальцы, «Откровения» упали на покрытую снегом землю.
Снег пошел сильнее. Флейтист играл. Они поспешили к лесу. Алый ночной колпак сполз королю на глаза, Стрендж его поправил. Тут он неожиданно вспомнил то, что красный цвет защищает от колдовских чар.
— Скорее! Скорее! — кричал король.
Флейтист исполнил серию быстрых рулад, которые взлетали и падали, имитируя звуки ветра. Из ниоткуда подул настоящий ветер и понес их к лесу. Когда ветер опустил Стренджа и короля на землю, они были куда ближе к странным деревьям.
— Замечательно! — вскричал король.
Ночной колпак словно притягивал взгляд чародея.
Флейтист вызвал еще один порыв ветра, который сорвал колпак с головы короля.
— Не важно! Не важно! — весело крикнул король. — Он обещал мне кучу ночных колпаков, если мы доберемся до его дома.
Однако Стрендж уже выпустил руку короля и ринулся против ветра и снега, чтобы подобрать красный колпак. Он лежал в снегу — яркая алая тряпка посреди мутных белесых и серых теней.
…
Он вспомнил, как сказал одному из Уиллисов: чтобы успешно практиковать магию, волшебник должен использовать силу характера. Почему он подумал об этом сейчас?
Забыл обо всем, кроме луны.
Луна исчезла. Стрендж огляделся и обнаружил, что стоит в снегу неподалеку от темного леса. Между ним и деревьями застыл ослепший король в халате. Должно быть, он еще бежал, когда Стрендж остановился. Однако без спутника король почувствовал себя одиноким и испугался. Он кричал:
— Волшебник! Волшебник! Где вы?
Лес не казался больше Стренджу гостеприимным. Он снова видел его зловещим, чуждым,
— Волшебник! — снова крикнул король.
— Я здесь, ваше величество.
Низкое жужжание наполнило слух, заглушая музыку флейтиста. Оно походило на язык, и Стренджу казалось, что он вот-вот начнет разбирать слова. Жужжание усиливалось, заполняло голову и грудь, распространялось до кончиков пальцев на руках и ногах Казалось, что даже волосы наэлектризовались, а кожа вибрирует от всепроникающего звука. На какой-то миг Стренджу почудилось, что у него полный рот пчел, что они жужжат и летают под кожей, в кишках и голове.
Жужжание смолкло. Стрендж снова услышал флейту, но теперь она звучала совсем не сладко и не рассказывала про его жизнь.
Эта часть заклинания не вызвала у него никаких ощущений [84].
— А-а-а! Боже! — завопил Стрендж. Острая боль пронзила ладонь левой руки. Когда она исчезла — так же внезапно, как и появилась — у него окончательно пропало желание приближаться к лесу.
Он увидел Арабеллу такой, какой видел тысячи раз, — нарядно приодетую, в окружении смеющихся и беседующих гостей. Стрендж протянул ей свое сердце. Она взяла его и спокойно положила в карман платья. Никто этого не заметил.
Стрендж применил то же заклинание к королю и на последних словах отдал его сердце Арабелле. Интересно было наблюдать за Действием магии со стороны. Голова короля была забита таким множеством невероятных образов, что внезапное появление в ней луны вряд ли могло поразить беднягу. А вот пчелы его напугали, — он еще долго от них отмахивался.
Как только заклинание было завершено, флейтист прекратил играть.
— А теперь, ваше величество, — обратился к спутнику Стрендж, — полагаю, настало время вернуться в замок. Вы и я, ваше величество, — британский король и британский волшебник. Великобритания может бросить нас в беде, но мы не вправе бросить Великобританию. Мы еще можем ей понадобиться.
— Истинная правда! На коронации я клялся всегда ей служить! О, моя бедная страна!
Король обернулся и помахал рукой в ту сторону, где, по его мнению, находился таинственный флейтист.
— Прощайте! Прощайте, дорогой сэр! Господь благословит вас за доброту к Георгу III!
«Откровения о тридцати шести иных мирах» лежали полузасыпанные снегом. Стрендж подобрал книгу и стряхнул с нее снег.
У ворот парка волшебник оглянулся. Темный лес исчез. На его месте вновь была невинная рощица из пяти облетевших буков.
В Лондон Стрендж возвращался в глубокой задумчивости. Он понимал, что приключение в Виндзоре должно встревожить, возможно, даже испугать его. Однако гораздо сильнее было чувство любопытства и возбуждения. Несмотря на все старания неведомых сил, применивших магию, он победил, сумел своей волей превозмочь их намерения. Противник был силен, но Стрендж оказался сильнее. В целом происшествие подтвердило то, о чем он давно подозревал: в Англии сохранилось гораздо больше магии, нежели полагал мистер Норрелл.
Обдумывая приключение со всех сторон, Стрендж вновь и вновь возвращался мыслями к человеку с серебряными волосами, которого никто, кроме короля, не видел. Он постарался вспомнить, что именно рассказывал король, но в памяти осталось только одно — серебряные волосы.
Стрендж приехал в Лондон примерно в полпятого. На город опускались сумерки. В лавках зажгли огни, на улицах горели фонари. Добравшись до перекрестка Оксфорд-стрит и Нью-Бонд-стрит, он свернул и поехал на Ганновер-сквер. Мистера Норрелла он застал в библиотеке за чашкой чая.
Старик как всегда рад был видеть собрата по ремеслу и очень хотел узнать подробности визита Стренджа к королю.
Стрендж рассказал, что короля содержат как одинокого узника в его собственном дворце, и перечислил заклинания, которые использовал для лечения. Однако об изгнании Уиллисов, зачарованном лесе и невидимом флейтисте не произнес ни слова.
— Я ничуть не удивлен, что вы не смогли помочь его величеству, — заметил мистер Норрелл. — Думаю, даже маги-ауреаты не умели лечить безумие, да и вряд ли пытались. Судя по всему, они совершенно иначе смотрели на сумасшествие. Они чтили безумцев, считая, что те знают нечто, недоступное всем прочим и полезное для волшебников. Рассказывают, что Ральф Стокси и Екатерина Уинчестерская обращались за советом к безумцам.
— Но так поступали не только чародеи, не правда ли? — спросил Стрендж. — Феи и эльфы тоже очень интересуются умалишенными. Я точно где-то об этом читал.
