А что, если эта пара глаз была вставлена в гнездо, поднесенное к объективу камеры?
Щенок пискнул.
– Ну-ну, Тоби! Сейчас мы все это прекратим.
Бен резко распахнул дверь.
Ослепительный свет «тревожной» лампы заливал передний двор. Бен даже зажмурился.
Никого тут не было.
А может, они бросили злополучное гнездо где-нибудь поблизости? Не оставит же он несчастных птенчиков на погибель!
Лай собак эхом раскатывался по двору.
Бен ступил на дорожку. И тут до его носа донесся какой-то странный запах. Он принюхался. В самом деле странно, подумал он. Грубо подавляя тонкий аромат вечерних цветов на клумбах, в воздухе висел мерзкий запах мокрой шерсти. Такую вонь издают старые свитера, если побывают под дождем. Нахмурясь, Бен глянул в заросли кустов.
И тут он снова услышал шипение. Оно казалось удивительно громким. Будто целый поток песка каскадом падал на газетный лист.
В лае собак теперь звучали истеричные ноты. Бен Мидлтон угадал в нем сигнал предупреждения, который придавал собачьим голосам особую резкость, от чего по телу Бена побежали мурашки.
Кусты слева разошлись.
Ошеломленный Бен повернулся, мышцы его напряглись, отчего щенок, которого он все еще продолжал держать на руках, тихонько взвизгнул.
А потом, когда Бен Мидлтон увидел то, что должно было отнять у него жизнь, он пронзительно закричал.
Глава 4
1
Через сорок восемь часов после вылета из Нью-Йорка Сэм Бейкер оказался на поле, расположенном где-то в северной части Англии. Ярко светило солнце.
Ему, конечно, не раз приходилось слышать о йоркширском пудинге. Он даже ел его, обычно с ростбифом, реже с сиропом и свежими сливками, выдавленными, подобно аэрозолю, из флакончика. (Кто сказал, что к двадцати шести годам у холостяков не складываются извращенные вкусы по отношению к еде?) Однако Сэм даже не предполагал о существовании на свете страны под названием Йоркшир. А она, как сказала ему местный агент по общественным связям, является самым большим графством Англии. С населением около сорока миллионов жителей, причем число акров в его площади превосходит число слов в Библии. А сейчас Сэм стоял в середине большого зеленого пастбища, которое постепенно спускалось к руслу красивой и широкой реки.
В центре этого пастбища лежал древний, еще римский, амфитеатр, вырубленный прямо в коренных породах, без сомнения, руками рабов, стонавших под бичами. И он – Сэм Бейкер – получил задание обеспечить телепередачу в живом эфире летнего концерта рок-группы, который с помощью спутника должен ретранслироваться по всей территории Соединенных Штатов.
Все это он проделывал не раз со спортивных стадионов. Нередко приходилось делать и фильмы о спортивных событиях. Проблемой в данном случае было то, что в отличие от стадионов, которые были спланированы и построены специально с учетом интересов телеоператоров и спортивных комментаторов, где были установлены микрофоны, уже включенные в сеть, а также всевозможная техника, ориентированная на спутниковые «тарелки», здесь, в этих зеленых йоркширских полях, омываемых широкой, сверкающей на солнце рекой, на которой покачивались лодки и плавали утки, не было ничего, кроме того, что он видел: дерн, камень, вода. Даже простой электрической розетки не наблюдалось.
У Сэма было только семь дней, чтобы доставить сюда все необходимое. Разумеется, местная телевизионная компания обеспечивала технику для ведения передачи: генераторы, камеры, пульты управления звуком, трейлеры и все прочее, но ему предстояла отнюдь не маленькая работа – проверить, правильно ли установлена вся эта техника и знают ли операторы свое дело. Короче, он должен был обеспечить себе возможность сидеть в кресле режиссера в телефургоне, который на языке телевизионщиков называется «Сканером», и когда зажжется красный сигнал, спокойно указывать своему помощнику, находящемуся у пульта рядом с ним: «Начинаем! Сначала первую камеру, теперь вторую, крупный план», – и так далее, в течение всех трех часов, пока они будут в эфире.
Сэм повернулся к своей временной помощнице, которая прилежно аннотировала план, набросанный Сэмом в это утро. Она была немножко моложе Сэма, имела длинные золотисто-каштановые волосы, которые заплетала в косу, толщиной и прочностью напоминавшую корабельную цепь. Когда она быстро поворачивала голову (что случалось нередко, так как девица просто искрилась энергией), коса свистела в воздухе, как бич. Глаза были темно-карие, похожие на парочку вполне созревших лесных орехов. Отзывалась она на имя Зита и была фантастически компетентна. Ее тигровые леггинсы и как бы чуть неприлично высунутый кончик язычка дополняли общее впечатление еле сдерживаемой энергии. У Сэма не было никаких сомнений, что, если ее разозлить, она тут же превратится в бешеную дикую кошку.
Сэм очень старался поддерживать свой режиссерский имидж на должной высоте.
– Думаю, мы это сделаем! – крикнул он Зите издалека. – Уклон местности мал, к реке она спускается постепенно. Почва твердая. Погода стоит отличная.
– На нее я не стала бы полагаться. – Зита засунула карандаш в свои густые волосы, используя их как пенал. – Погода здесь непредсказуема. Сегодня вечером может полить проливной дождь, и тогда почва превратится в болото. Трейлеры отдела обеспечения завязнут по самые оси.
– Тогда обзвоним местных фермеров. Пусть будут на подхвате со своими тракторами на случай, если нам придется вытягивать машины из грязи.
– Они потребуют платы. И, возможно, в виде виски, а не монет.
– Это такой милый местный обычай?
– Нет. Стремление избежать уплаты налогов – чистенькое и простенькое.
– Не беспокойтесь. – Сэм ослепительно улыбнулся. – Я прибыл из Соединенных Штатов с копией бюджета в кармане. Там есть весьма жирненькая статья насчет расходов по обеспечению. А нельзя ли нам поглядеть на амфитеатр?
И они рука об руку отправились дальше, продолжая вести деловой разговор.
– Амфитеатр охраняется законом как археологический памятник, национальное достояние, – объясняла Зита. – Мы ничего тут менять не можем, не имеем права вносить в него тяжелое оборудование, нельзя делать ни платформ, ни подмостков, даже колышка для навеса и то не вобьешь.
– Но нам все же придется протянуть через него кабели, – сказал Сэм. – Иначе придется установить позади сцены трейлеры с генераторами и спутниковую тарелку. Но это может испортить вид на реку.
– Мы будем использовать радиосвязь?
– Невозможно. Гроза милях в тридцати отсюда превратит экраны заатлантических зрителей в сцену снежной пурги. Будем пользоваться кабелями.
– Кабелями, – повторила она (как показалось ему, с определенным сомнением) и занесла это слово в список нужного оборудования.
– Какой у него возраст? – спросил Сэм.
– У амфитеатра? Тысячи две лет, если не больше.
– Неужто? Стало быть, именно тут скармливали христиан львам?
– Нет. Я полагаю, что такими делами занимались только в Риме. А здесь только пьесы разыгрывали и все такое.
– Вы живете в этих краях?
– Нет. И мой акцент не здешний. Я из Уэльса.
– А это что за часть Англии?
– Вам повезло, что вас не слышат валлийцы. Это вовсе не часть Англии. Это страна, которая существует сама по себе. – Внезапно она остановилась и улыбнулась. – Вы меня дурачите, верно? Разыгрываете эдакого дурачка-янки?
Он широко осклабился.
– Виноват. Просто хотел проломить ледяную стенку. Так что зовите меня просто Сэмом, а не мистером
