остановилась, так как у нее появилась слабая надежда.
Алекс Нолан является членом клуба верховой езды, подумала Джорджет. Кроме этого, во время осмотра дома Алекс сказал ей, что его юридическая фирма попросила его возглавить их новый офис в Саммите, поэтому есть пара хороших причин, почему он захочет остаться в этом районе. Есть еще несколько других доводов, которые могли бы заинтересовать Алекса и его жену. Если я предложу Силии Нолан показать другие дома и даже откажусь от моих комиссионных, возможно, она согласится с моим предложением. В конце концов, Алекс Нолан публично признал, что я пыталась рассказать ему историю дома.
Это была зацепка, возможно, безнадежная, но все же зацепка.
Джорджет вошла в спальню и начала развязывать узел на халате.
— Или настало время закрывать агентство? — задумалась Джорджет. — Я не выдержу потери денег. Каркасный дом на Мейн-стрит, который я купила так дешево двадцать пять лет назад, будет продан за минуту. Все другие дома вокруг него сданы под офисы.
— И чем я буду заниматься? — спросила Джорджет себя. — Я не могу позволить себе закрыть мой бизнес и не хочу работать на кого-то.
Я попытаюсь заинтересовать Ноланов другим домом, — решила Джорджет.
Когда Джорджет приняла душ и оделась, ей пришла в голову еще одна мысль.
— Дом на Олд-Милл-лейн начал отсчет своей истории как очень счастливое жилище, когда Одри и Уилл Бартоны купили его, — вспоминала Джорджет. — Уилл увидел скрытые возможности в этом развалившемся особняке и превратил его в одно из самых очаровательных жилищ в городе. Помню, как, проезжая мимо, чтобы взглянуть, как идет ремонт, я увидела Уилла и Одри, сажающих вместе цветы, и Лизу, стоящую в своем манеже на газоне. Я никогда и минуты не сомневалась, что у Лизы не было никаких намерений убить мать или пытаться убить Тэда Картрайта той ночью. Она же была ребенок, черт подери. Если бы та бывшая подружка Тэда не дала свидетельских показаний, что Тэд с ней грубо обращался, когда они расстались, Лиза, вероятно, росла бы в центре содержания малолетних преступников. Интересно, где она сейчас, и что она помнит о той ночи? Я никогда не могла понять, что Одри нашла привлекательного в Тэде. Он был неподходящей заменой Уиллу Бартону. Но некоторым женщинам нужен мужчина. И Одри, по-видимому, была одной из них. Если бы только я не порекомендовала Уиллу взять уроки верховой езды…
Спустя полчаса, подкрепившись соком, тостом и последней чашкой кофе, Джорджет вышла из дома и села в машину.
Как только она отъехала на задней передаче от своего дома на Хардскрабл-роуд, она бросила быстрый признательный взгляд на бледно-желтый особняк, в котором прожила последние тридцать лет. С какими бы трудностями в своем бизнесе она ни сталкивалась, ее всегда радовал милый уют бывшего передвижного дома с его изогнутым козырьком над входной дверью, хотя и непонятно, зачем ему козырек.
Я хочу провести остаток дней здесь, — подумала Джорджет и по коже пробежали мурашки.
11
Маму и папу хоронила церковь Святого Джозефа. Она была построена на Вест-Мейн-стрит в 1860 году. Школьное крыло было пристроено к церкви в 1962 году. Позади церкви находится кладбище, где похоронены первые поселенцы Мендхема. Среди них — мои предки.
Девичья фамилия матери была Саттон. История этой фамилии берет начало в конце восемнадцатого века, когда мельницы, лесопилки и кузницы стояли здесь и там на холмистых фермерских участках. Первые наши предки когда-то жили рядом с землевладением, принадлежавшим семье Питни, что на Колд-Хилл-роуд. Семье Питни до сих пор принадлежит тот дом. В конце XVIII века первый дом Саттонов был разрушен новым владельцем.
Моя мама выросла на Маунтинсайд-роуд. Родители ее были пожилыми людьми: к своему счастью, они не дожили до смерти дочери. Когда я убила мамочку, ей было всего тридцать шесть. Их дом, как и многие другие, был расширен и приобрел элегантность после реставрации. У меня самые смутные детские воспоминания об этом доме. Единственное, что я хорошо помню, — это как бабушкины друзья прямо говорят маме, что моя бабушка никогда не одобряла Тэда Картрайта.
Когда я была зачислена в школу при церкви Святого Джозефа, там в основном продолжали преподавать монахини. Но сегодня утром, когда я вела Джека за руку по коридору в нулевой класс, я увидела, что большинство учителей были «мирскими»: так называли тех, кто не посвятил себя церкви.
Джек уже ходил в детский сад с начальным обучением для детей до пяти лет в Нью-Йорке, и ему нравится быть среди других детей. Но, несмотря на это, он вцепился в мою руку, когда подошла учительница мисс Деркин, чтобы поздороваться с ним, и с тревогой в голосе спросил:
— Ты ведь придешь за мной, мама, правда?
Отец Джека умер два года назад. И, наверное, к настоящему моменту все, что Джек помнил о Ларри, забыто и сменилось, вероятно, смутной боязнью потерять меня. Мне знакомо такое чувство: после того как к нам пришел священник церкви Святого Джозефа в сопровождении владельца конюшен Клуба Вашингтонской долины и сказал, что лошадь моего отца прыгнула с обрыва и он разбился, — я всегда боялась, что маме грозит несчастье.
И это случилось. И от моей руки.
Мама винила себя за несчастный случай, произошедший с моим папой. Прирожденная наездница, она часто говорила, что хотела бы, чтобы мой папа мог кататься верхом вместе с ней. Оглядываясь назад, я полагаю, что у него был скрытый страх перед лошадьми, и лошади, конечно, чувствовали это. Маме езда верхом была нужна как воздух. Отвезя меня в школу, она неизбежно направлялась в конюшню Клуба верховой езды Пипэка, где находила утешение.
Я почувствовала, что кто-то дергает меня за руку. Джек ждал от меня подтверждения, что я заберу его из школы.
— Во сколько заканчиваются занятия? — спросила я мисс Деркин.
Она знала, что я делаю.
— В двенадцать часов, — ответила мисс Деркин.
Джек мог сказать, который час, посмотрев на часы. Я присела на корточки, чтобы наши лица были на одном уровне. У Джека на носу были еле заметные веснушки. У него улыбчивые губы, но в глазах иногда мелькает искра тревоги, а то и страха. Я посмотрела на часы.
— Сколько сейчас времени? — спросила я Джека с наигранной серьезностью.
— Десять часов, мама.
— Во сколько, по-твоему, я должна вернуться?
Джек улыбнулся и ответил:
— В двенадцать часов.
Я поцеловала его в лоб и сказала:
— Договорились.
Я быстро поднялась, как только мисс Деркин взяла Джека за руку.
— Джек, — обратилась к нему учительница, — я хочу познакомить тебя с Билли. Ты сможешь помочь мне ободрить его.
Слезы градом катились по лицу Билли. Было ясно, что он согласен быть где угодно, но только не в нулевом классе. Когда Джек повернулся в направлении Билли, я выскользнула из класса и пошла обратно по коридору. Проходя мимо кабинета директора школы, я увидела пожилую женщину за секретарским столом: у меня в памяти что-то мелькнуло. Или я ошибалась, или она была здесь все эти годы? Скорее всего. Я не сомневалась в этом и в том, что вспомню ее имя.
В течение месяца после дня рождения я избегала появляться в Мендхеме. Когда Алекс предлагал обмерить комнаты, чтобы подобрать мебель, разложить ковры и повесить шторы, я под любым предлогом оттягивала время, чтобы не заказывать предметы обстановки, подходящие для моего бывшего дома. Я сказала, что мне надо пожить в доме, привыкнуть, прежде чем я приму окончательное решение, что приобретать.
Я устояла перед искушением пойти на кладбище и навестить могилы моих родителей. Вместо этого я села в машину и ехала несколько минут по Мейн-стрит, намереваясь зайти в небольшой торговый центр, чтобы выпить чашечку кофе. Сейчас, когда я была одна, я ощутила, что события последних двадцати четырех часов, словно состязаясь в скорости, проносились в моей голове, бесконечно повторяясь.
Хулиганское происшествие. Надпись на газоне. Сержант Эрли. Марселла Уильямс. Джорджет Гроув.
