— Хм… какая-то обезьянка. Ты спросил у Кибермозга?
— Спросил. Он не отвечает.
«Еще одна проблема», — подумал Сингх.
Он порой тосковал о простой жизни, которую вели его предки на пыльных равнинах Индии, хотя прекрасно понимал, что не вынес бы подобного существования дольше нескольких миллисекунд.
— Спроси еще раз, Тоби. Иногда ты слишком тараторишь. Центральному серверу не распознать твой голос. А изображение не забыл отправить? Он тебе не сможет сказать, на что ты смотришь, если не увидит этого.
— Ой! Забыл.
Сингх вызвал личный канал своего сына и как раз попал на ответ Центрального сервера дома.
— Это белый колобус, семейство мартышковые…
— Спасибо, Кибермозг. А с ним можно играть?
— Думаю, что не стоит, — поспешно перебил Сингх. — Может быть, он кусается. Или у него блохи. У тебя робоигрушки гораздо лучше.
— Все равно они не такие, как Тигретта.
— Хотя проблем с ними меньше, даже теперь, когда она, слава богу, приучена к дому. Ладно, нам пора идти.
«И посмотреть, как там успехи у Фрейды, — добавил он про себя. — Как она справляется со своими вопросами к Центральному серверу».
С того момента, как служба доставки «Небесный лифт» выгрузила в Африке их дом, все время что- то сбоило. Последняя неполадка, грозящая стать наиболее серьезной, обнаружилась в цикле переработки пищи. Хотя система была гарантирована от поломок, так что фактический риск отравления сводился к астрономически малому, вчера вечером бифштекс имел непонятный металлический привкус. Фрейда, криво усмехнувшись, предложила вернуться к образу жизни охотников и собирателей доэлектронной эпохи и готовить еду на дровах. Чувство юмора у нее порой бывало странноватое. Сама мысль о том, чтобы есть натуральное мясо, вырезанное из мертвых животных, вызывала глубокое отвращение.
— А давай на берег сходим?
Тоби, который большую часть жизни провел в окружении песка, был в восторге от моря. Он все не мог поверить, что где-то может быть столько воды сразу. Отец обещал, как только северо-восточный муссон утихнет, отвезти его на риф и показать чудеса, которые сейчас были скрыты сердитыми волнами.
— Смотря что скажет мама.
— Мама скажет, что вам обоим пора домой. Мужчины, вы, кажется, забыли, что у нас сегодня гости? А у тебя в комнате, Тоби, сплошной хаос. Пора бы самому все убрать, а не оставлять это Дорке.
— Но я же ее запрограммировал…
— Никаких возражений. Домой — оба!
У Тоби начал кривиться рот, предвещая хорошо знакомую реакцию. Но бывают времена, когда дисциплина важнее сочувствия. Капитан Сингх подхватил сына на руки и с этой слабо вырывающейся ношей пошел обратно к дому. Тоби был слишком тяжелым, далеко не пронести, но его протесты быстро угасли, и скоро отец с облегчением разрешил ему двигаться дальше своими силами.
Дом, под крышей которого жили Роберт Сингх, Фрейда Кэрролл, их сын Тоби, его любимый мини- тигр и всевозможные роботы, показался бы гостю из предыдущих столетий удивительно маленьким. Скорее коттеджик, а не дом. Но в данном случае внешность оказывалась крайне обманчива, поскольку большинство комнат были многофункциональны и по желанию могли видоизменяться. Мебель трансформировалась, стены и потолок исчезали, сменяясь видами земли или неба, даже космоса, достаточно правдоподобного с виду, чтобы обмануть любого, за исключением астронавта.
Сингх не мог не признать, что строение, состоящее из центрального купола и четырех полуцилиндрических пристроек, не слишком радовало глаз и на этой поляне в джунглях смотрелось откровенно неуместно. Однако оно прекрасно подходило под описание «машина, предназначенная для жилья». Роберт практически всю свою взрослую жизнь провел в подобных машинах, нередко в условиях невесомости. В любой другой обстановке он чувствовал бы себя неуютно.
Входная дверь сложилась вверх, и навстречу им изверглось размытое золотистое пятно. Тоби раскинул руки в стороны и ринулся вперед, здороваться с Тигреттой.
Но они не встретились, поскольку реальность эта существовала тридцать лет назад и за полмиллиарда километров отсюда.
Нейронная запись подошла к концу. Звуки, картины, запах неведомых цветов и нежное прикосновение ветра к коже, помолодевшей на несколько десятилетий, постепенно растаяли. Капитан Сингх снова очутился у себя в каюте, на борту межорбитального корабля «Голиаф». Тоби и его мать остались в том мире, где он больше никогда не побывает. Многие годы в космосе и пренебрежение упражнениями, обязательными дня условий невесомости, настолько ослабили его, что теперь он мог ходить только по Луне и по Марсу. Сила тяготения изгнала Роберта с родной планеты.
— Один час до рандеву, капитан, — сказал негромкий, но настойчивый голос Давида, как, разумеется, окрестили центральный компьютер «Голиафа». — Активный режим, согласно инструкции. Пора отложить мнемочипы и возвращаться в реальный мир.
Человека, управлявшего «Голиафом», окатило волной грусти, когда последние картины его утерянного прошлого растворились в бесформенной мерцающей дымке белого шума. Слишком стремительный переход из одной реальности в другую — отличный способ заработать шизофрению. Капитан Сингх всегда смягчал шок самым умиротворяющим звуком, который знал, — шумом волн, ласкою набегающих на берег, и криками чаек вдалеке. Это было еще одно воспоминание о жизни, которую он потерял, и о безмятежном прошлом, сменившемся пугающим настоящим.
Еще несколько мгновений он откладывал встречу с тяжкой обязанностью, затем вздохнул и снял нейрошлем, плотно охватывавший голову для ввода сигнала. Как и все астронавты, капитан Сингх исповедовал убеждение: «Лысина — это красиво», хотя бы из-за того, что в условиях невесомости парики представляли собой досадную помеху. Социальных историков не прекращал потрясать тот факт, что одно- единственное изобретение, портативный Мозгоблок, за один десяток лет изменило внешность человеческой расы и вернуло старинному искусству изготовления париков статус одной из важнейших отраслей.
— Капитан, — сказал Давид. — Я знаю, что вы здесь. Или вы хотите, чтобы я взял управление на себя?
Это была старая шутка, навеянная образами взбунтовавшихся компьютеров из книг и фильмов начала электронной эры. У Давида было на удивление тонкое чувство юмора. Как-никак, согласно знаменитой Сотой поправке, он являлся неантропоморфной разновидностью правоспособного субъекта и перенял, а то и превзошел, практически все свойства своих создателей. Но существовали целые области, сенсорные и эмоциональные, которые оставались ему неподвластны. В свое время изобретатели сочли, что нет необходимости снабжать его чувствами обоняния и вкуса, хотя сделать это было бы несложно. Кроме того, все его попытки рассказывать непристойные анекдоты оказывались столь жалкими, что он оставил этот жанр.
— Все, Давид, — отозвался капитан. — Командование по-прежнему осуществляю я.
Он снял маску с глаз, утер невесть откуда набежавшие слезы и неохотно повернулся к иллюминатору. Там, прямо у него перед глазами, висела в пространстве Кали.
С виду она казалась достаточно безобидной — очередной малый астероид, настолько напоминавший плод арахиса, что сходство было даже комичным. Несколько крупных и сотни крошечных ударных кратеров беспорядочно усеивали его черную, как уголь, поверхность. Не было никаких визуальных ориентиров, дававших ощущение величины, но Сингх знал его размеры наизусть. Максимальная длина — тысяча двести девяносто пять метров, минимальная ширина — шестьсот пятьдесят шесть. Кали с легкостью поместилась
