В десяти шагах от меня стоял еще один серый. Он поднял мускулистые руки, собираясь напасть, согнул пальцы когтями над головой. Губы отползли назад в оскале, зубы торчали из десен осколками камня.
Фигура расплылась по краям, потом руки, ноги, торс растаяли в воздухе.
И нет его. Я перевел дыхание.
Я могу. Я могу их прогонять.
– Главное, – сказала Кейт, – держаться как можно спокойнее. Если ты напряжешься, они тут же полезут из всех углов.
– Слушаюсь, мисс.
Я снова улыбнулся, но колени у меня дрожали. Эти чертовы твари выглядели очень реальными. Вот сейчас подойдет к тебе и оторвет тебе голову. Черт побери, видно даже, как...
Я перекрыл поток этих мыслей. Надо говорить себе, что их нет. Что они мне ничего не сделают.
– Ты готов? – спросила Кейт.
– Готов.
– Какой дом?
– Вон тот. “Дом, милый дом”. С коваными железными воротами.
Я прошел через черную поляну, когда-то бывшую садом. Вся растительность сгорела. И только торчали скелеты стволов и ветвей, обугленные, мертвые.
Дом остался нетронутым. Пыль дошла до окон первого этажа, от ее тяжести створки раскрылись внутрь.
Мы вошли в сад, скрипя ботинками по черной золе.
В центре бывшего газона взрыв подземного газа вырвал воронку два метра диаметром и метр глубиной. Из земли торчали какие-то коричневые палки.
– Бедная девочка! – я присел рядом. – Эта гадская планета даже тебе не дает покоя.
– Что это такое?
– Что это было такое, – поправил я, смеясь, но грустно, а не весело. – Видишь ошейник? Можешь прочесть табличку?
– Эмбер?
– Эмбер. Моя собака. Она умерла, когда я был ребенком. Мы ее похоронили на клумбе. А взрыв выбросил ее кости наружу.
– Пойдем, Рик. Посмотрим дом и вернемся к Бену. Пришлось забраться на гору пепла и съехать в гостиную. Стены были черны от жара.
– Мебели нет, – сказала Кейт.
– Наверное, мародеры забрали все. Может быть, они надеялись, что мир вернется к норме, а тогда кожаный гарнитур пригодится дома. – Я пожал плечами. – Толку им теперь с него.
Внутреннюю дверь занесло толстым слоем наметенного пепла, и открыть ее было трудно. Пришлось прокопать каблуком глубокую борозду.
– Черт, ты только посмотри!
– Да, потрясающе чисто.
Холл и лестничная площадка были плотно закрыты от остального мира. Выкрашенные водоэмульсионной краской стены сияли ослепительной белизной. Ковры без пятнышка. Ни одной песчинки пепла.
– Смотри, телефон, вешалка! Господи, даже репродукция “Гавайца”. Нам ее подарил сосед, когда мы въехали. Мама ее терпеть не могла, но считала своим долгом повесить ее на стену.
Я оглядывался в удивлении. Даже будничные картины в рамках, вешалка на стене, столик у лестницы с телефонными справочниками и медной пепельницей – я туда всегда бросал ключи от фургона, и по их звону мама знала, что я уже дома. Все было волшебно новым. У меня заколотилось сердце. Если закрыть глаза и потом снова открыть, можно будет поверить, что не было этой мерзопакостной катастрофы, что если выглянуть в дверь, я увижу зеленый сад и детей, играющих в футбол на Миле Короля Элмета.
Открывая дверь в кухню, я заметил, что дрожу.
– Что такое? – спросила Кейт.
– Дверь не открывается. Смотри, пепел течет из щели внизу. Наверное, кухня полна им до потолка, и он держит дверь.
– Посмотрим комнаты наверху.
Рука в руке, мы поднялись по лестнице, очень похожие на молодоженов, подыскивающих себе дом.
Может быть, мои родители живы. Может быть, мертвы. Этого не узнать никак. Ритуалов теперь нет, и то, что я сейчас делаю, больше всего походит на похороны. Через несколько минут я распрощаюсь с домом, который был мне родным целых десять лет, уйду и никогда не вернусь. Это был способ закончить одну фазу моей жизни и потом, если Бог даст, начать другую.
В спальнях тоже выгребли почти всю мебель. Но остались знакомые вещи: ковры, полосатые обои, розовый абажур в маминой спальне. И фигурка Чьюбакки из “Звездных войн”, которую мне подарили на десятилетие, лежала возле плинтуса.
– Смотри, фотографии.
Кейт наклонилась, подобрала рассыпанные по полу фотографии и протянула мне.
– Это твоя семья?
Оцепенелый, но спокойный, такой спокойный, каким никогда в жизни не был, я стал их листать.
– Это мы со Стивеном. Когда жили в Италии. У меня все еще бинты после его выстрела. – Я говорил тихим ровным голосом. – Вот я на велосипеде. Его мне подарили на день рождения в семь лет. Вот папа. Черт, они с мамой держатся за руки. Даже странно думать, что когда-то они занимались любовью. А вот еще: Стивен притворяется, что играет на гитаре. А я притворяюсь, что кастрюли – это группа ударных. Еще тогда мы с ним хотели работать в музыкальном бизнесе.
Я листал дальше. Вот мы со Стивеном на Рождество сколько-то лет назад, разворачиваем подарки, вот сидим вокруг стола в бумажных шляпах, а на столе – индейка. Вот я в девять лет с удивленным лицом – я впервые глотнул пива из банки. Вот мы со Стивеном оделись на Хеллоуин. У Стивена маска скелета, а я почему-то надел зеленый нейлоновый парик и остроконечную шляпу.
Ничего особенного не было в этих снимках – в любом доме по всему миру найдется куча таких. Каникулярные фотографии детей и родителей, свадеб и дней рождений, чтобы зафиксировать, остановить самые важные секунды навсегда. Моды и прически с годами меняются. Матери, отцы, братья и сестры кажутся незнакомыми и в то же время знакомыми до боли. А мы сами смотрим из прошлого с неожиданно серьезными лицами. Как будто то, что случилось за эти месяцы, отбросило зловещую тень на те времена, и мы об этом знаем еще тогда.
Я глядел на фотографии. И был я спокоен, как-то странно пуст. Я отпустил что-то, что держал до сих пор. Я уже попрощался, и даже сам этого не понял.
– Пойдем, – сказал я. – Возьмем у Бена рюкзаки, пора двигаться.
Мы вышли из дома тем же путем, что и вошли, скрипя подошвами по пушистой золе, медленно вползающей в гостиную, как снег из самого Ада. Я прошел мимо костей Эмбер в саду. В последний раз в жизни вышел в кованые ворота.
Сперва я не обернулся, поднимаясь на холм к дому Бена Кавеллеро, но потом бросил взгляд через плечо.
Я увидел красный кирпичный дом, черепичную крышу, телеантенну выше, чем на соседних домах. Я видел сад, видел сгоревшие до основания изгороди, черную гарь, заполнившую пруд и покрывшую все погребальным саваном.
И на углу я оглянулся снова. Мой дом уже был скрыт обгоревшими остовами других домов, и видна была только крыша да кусочек окна моей спальни. Я пошёл дальше. Когда я оглянулся еще раз, дом скрылся совсем.
114
– Бен, где твой рюкзак?
– Я с вами не иду.
Мы стояли в коридоре верхнего этажа дома Бена Кавеллеро. Надо было выйти через окно, потом
