высказывания доктора Норберта Винера:
«Эту позицию (предположение о том, что машины не могут ни в малейшей степени обладать оригинальностью), по-моему, следует решительно отвергнуть.
…Я утверждаю, что машины могут переступить и переступают через некоторые ограничения, присущие их создателям… Очень может быть, что мы в принципе не в силах создать машину, элементы поведения которой мы не в состоянии понять раньше или позже. Но это вовсе не означает, что мы сумеем понять их за время намного меньшее, чем то, которое затрачивает машина на выполнение операции, или даже за какое-то данное число лет или поколений… Это означает, что хотя теоретически машины подвластны критическому анализу человека, однако такой анализ, может случиться, даст нужные результаты намного позднее того срока, когда они еще могли бы повлиять на ход событий».
Иными словами, машины, даже если они
Остались еще авторитеты, которые наотрез отказываются наделить разумом как современные, так и будущие машины. Их позиция поразительно напоминает ту, которую занимали химики в начале XIX столетия. Тогда уже было известно, что все живые организмы состоят из нескольких обыкновенных элементов — в основном из углерода, водорода, кислорода и азота. Однако твердо считалось, что вещества, из которых строится живое, нельзя получить из одних «чисто» химических соединений. Должен быть еще какой-то ингредиент — некая сущность, или жизненная основа, которую человек никогда не сможет познать. Ни один химик не сможет, взяв углерод, водород и так далее, соединить их так, чтобы получилось какое-нибудь из тех веществ, на которых основывается жизнь. Миры «органической» и «неорганической» химии разделял неприступный барьер.
Эта мистика была развеяна в 1828 году, когда Вёлер синтезировал мочевину и показал, что между химическими реакциями, идущими в организме, и теми реакциями, которые происходят в реторте, никакой разницы нет. Это был сокрушительный удар по тем святошам, которые верили, что механика жизни навсегда останется недоступной для понимания или воспроизведения. Точно так же сегодня многие люди возмущены предположением, что машины могут думать, однако их недоброжелательство ничего не изменит в существующем положении.
Поскольку эта книга не трактат о проектировании вычислительных устройств, читателю не следует ждать от меня объяснений, как построить думающую машину. И вряд ли человек когда-нибудь сумеет дать такое объяснение во всех деталях. Но можно указать последовательность событий, которая приведет от homo sapiens к machina sapiens[42]. Первые два-три шага по этому пути уже сделаны: существуют машины, которые способны обучаться, извлекая уроки из своих ошибок и — в отличие от человека — никогда не повторяя их. Существуют машины, которые не бездействуют в ожидании инструкций, а исследуют окружающий их мир, как если бы им была свойственна любознательность. Есть машины, которые отыскивают доказательства математических или логических теорем и иногда получают неожиданные решения; которые никогда не приходили в голову их создателям.
Эти слабые проблески оригинального мышления пока присущи лишь немногим лабораторным моделям; их совсем лишены гигантские вычислительные машины, которые может купить любой, у кого найдется несколько сот тысяч долларов. Но машинный разум будет развиваться, и он начнет выходить за рамки, присущие мышлению человека, как только появится второе «поколение» вычислительных машин — «поколение», которое будет спроектировано не людьми, а другими «почти разумными» вычислительными машинами. Машины станут не только проектировать, но и строить, ибо машины второго «поколения» будут иметь слишком много компонентов, чтобы их можно было собирать вручную.
Возможно даже, что первая подлинно думающая машина будет
Все раздумья о мыслящих машинах с неизбежностью обуславливаются и вдохновляются нашими знаниями о человеческом мозге — единственном мыслящем устройстве, которым мы располагаем. Никто, конечно, не претендует на полное понимание работы мозга и не надеется, что оно будет достигнуто в обозримом будущем. Кстати, вот превосходная задача для философов: способен ли мозг когда-нибудь, хотя бы в принципе, познать себя? Но мы достаточно много знаем о его физическом строении, чтобы сделать целый ряд выводов об ограничениях, присущих мозгу — как органическому, так и его машинному аналогу.
Под черепом скрыто около десяти миллиардов отдельных переключателей — нейронов, соединенных между собой в невообразимо сложные цепи. Десять миллиардов — это настолько большое число, что до недавнего времени его использовали в качестве довода против возможности создания механического разума. Лет десять назад один известный нейрофизиолог заявил (это заявление и поныне защитники превосходства человеческого мозга используют как некое охранительное заклинание), что электронная модель головного мозга по величине была бы сравнимой со зданием Эмпайр Стейт Билдинг, а для ее охлаждения во время работы понадобился бы Ниагарский водопад.
Это прорицание теперь надо отнести к тому же разряду, что и утверждение: «Машины тяжелее воздуха никогда не смогут летать». Расчеты, на которых основывалось заявление физиолога, были сделаны во времена господства вакуумных электронных приборов (помните?), а теперь транзисторы совершенно изменили картину. Но темп технического прогресса сегодня таков, что на смену транзистору уже пришли гораздо более миниатюрные и быстродействующие приборы, основанные на фундаментальных принципах квантовой физики. Если бы все дело было в размерах, то современная электронная техника позволила бы нам разместить вычислительную машину, равную по сложности человеческому мозгу, всего на одном этаже здания Эмпайр Стейт Билдинг.
Здесь я вынужден прерваться для мучительной переоценки. Успевать за наукой — нелегкое дело; с тех пор как я написал последний абзац, Отдел астронавтики фирмы «Марквардт корпорейшн» сообщил о создании нового запоминающего устройства, которое способно хранить в объеме куба с длиной ребра около 180 сантиметров
Это не должно удивлять тех, кто помнит, как уменьшились в размерах радиоприемники — от громоздких ящиков моделей 30-х годов до современных транзисторных приемников, умещающихся в жилетном кармане (и при этом гораздо более сложных). Притом миниатюризация еще только набирает темпы. Теперь созданы радиоприемники величиной с кусочек сахара; пройдет еще немного времени, и они уменьшатся до размеров зерен, ибо у специалистов по микроминиатюризации есть лозунг: «То, что можно увидеть, слишком велико».
Только для того, чтобы доказать, что я не преувеличиваю, я назову несколько цифр, вы сможете воспользоваться ими при очередной встрече с каким-нибудь фанатичным любителем звукозаписи, когда он поведет вас осматривать свой радиокомбайн размером от стены до стены. В 50-х годах специалисты по
