— Слушаю вас, Григорий Петрович...
— Насколько я понимаю, вы неплохо информированы о моем... деле... — медленно, с расстановкой начинает Рамазанов. — Я, как мог, старался оттянуть... сегодняшнее утро. И пришел я, чтобы отомстить... этим червям могильным, этим гадам!.. — Он уже не сдерживается, потрясает сжатыми кулаками, лицо его искажено ненавистью. — У них ни совести, ни закона — у сирот вырвать кусок из горла они способны, вдову ограбить!..
— Успокойтесь, Григорий Петрович, — говорит ему Тихонов. — Давайте по порядку...
— Давайте, — устало соглашается Рамазанов. — Я готов нести ответственность за свое преступление. Жаль только, что сам украл из своей жизни два года лишних, пока скрывался от закона... Глупость это была с самого начала...
— Где же это вы два года отсиживались? — спрашивает от окна изумленный Поздняков.
— Сначала в Калуге жил у друга, — повернувшись к нему, отвечает Рамазанов. — А потом в Лыткине — на даче у родственницы.
— И за такой срок к вам ни разу участковый не приходил? — снова спрашивает Поздняков.
— Приходил. Но дача большая, я на втором этаже находился. Без острой необходимости из дома не выходил, и то всегда в темноте, жил тихо, внимания не привлекал...
— Все равно непорядок! — Поздняков качает головой. — Участковый должен быть на своем участке не только засветло, он, как кот, в ночи все должен насквозь видеть...
Тихонов знаком просит его помолчать.
— Меня без участкового разыскали бандиты, — продолжает Рамазанов. — Поэтому я к вам пришел. Это они, сволочи, сделали в моем доме обыск!.. А потом и на даче меня нашли.
— Когда? — одновременно спрашивают и Тихонов, и Поздняков.
— Вчера вечером. Вот они-то не поленились подняться на второй этаж... — Он замолкает, закрывает глаза ладонью. Потом продолжает: — Шакалы!.. Они потребовали пять тысяч, а иначе грозились сдать меня милиции... Бандиты, за мой страх они хотели получить с меня еще одну плату!.. Только они не знали, что я и так уже запуган до смерти, дальше запугать меня невозможно... Они не знали, что, когда детей не видишь и жена крадется к тебе по ночам, как воровка, от этого страх жрет тебя пудами! И пропади она пропадом, такая воля, если она в тысячу раз хуже тюрьмы!..
— И что же вы им ответили? — нетерпеливо перебивает Тихонов.
— Я сказал, что деньги отдам сегодня — я же не ношу их с собою... И я твердо решил прийти к вам не с пустыми руками, а притащить их за шиворот, этих бешеных собак, чтобы они по крайней мере сидели рядом со мной, в соседней камере. Мне тогда тюрьма не покажется такой горькой...
— Где вы договорились передать им деньги?
— В кафе «Белые ночи».
— Когда, в котором часу?
— В два, — отвечает Рамазанов. — Через час, значит.
Поздняков вскакивает с места, всем своим видом являя нетерпеливую готовность задержать преступников. Но Тихонов медлит, качает головой:
— Боюсь, что вы, Григорий Петрович, допустили ошибку...
— В смысле? — настораживается Рамазанов.
— Зря вы прямо сюда пришли — жулики вполне могли вас выследить... Надо было позвонить из города.... — Рамазанов огорченно разводит руками. — Нам ехать в кафе нельзя. — Тихонов кивает на Позднякова: — Могут узнать... Ну ладно, группу я сейчас организую...
Резкий, пронзительный звонок. Тихонов оторвал голову от подушки и, не открывая глаз, нажимает на кнопку будильника. Звонок однако же тотчас повторяется. Тихонов открывает заспанные глаза и только тогда соображает, что это звонит не будильник, а телефон.
— Да, — сказал он в трубку хриплым голосом.
— Тихонов? — спрашивает голос в трубке. — Дежурный по управлению Суханов. Сегодня ночью в пятнадцатой больнице покушение на убийство. Полковник почему-то приказал сообщить тебе...
— Что там случилось, говори?! — Тихонов вскочил на ноги.
— Говорю же тебе: покушение на убийство! — гудит голос в трубке.
— А кто потерпевший?
— Потерпевший какой-то Лыжин... Машину я тебе уже выслал, только ты ее долго не держи... Слышишь?
Тихонов уже ничего не слышит, он стремительно бросил трубку на рычаг...
Тихонов в своем кабинете разговаривает с дежурным следователем прокуратуры.
— Буквально минут через десять Лыжин пришел в себя, — рассказывает дежурный. — Я его коротенько допросил... Но он опять потерял сознание...
— И что? — нетерпеливо перебивает Тихонов.
— Он закончил дела часов в одиннадцать и направился домой. Но около метро вспомнил, что не взял какие-то нужные записи, вернулся. Открыл дверь, только хотел зажечь свет — и выстрел... Сторожиха видела, как через забор перепрыгнул мужчина — высокий, плотный...
— Что-нибудь из лаборатории пропало? Следы остались? — деловито спрашивает Тихонов.
— Да вроде ничего не пропало. А следы кое-какие есть...
Звонит телефон. Тихонов снимает трубку.
— Все понял. Есть, быть построже. Немедленно выезжаю, товарищ полковник! — говорит он, вставая.
Тихонов сидит за столом Лыжина и допрашивает Позднякову.
— А где ваш лабораторный журнал?
— Я не знаю, — отвечает она растерянно. — Был всегда в сейфе.
Тихонов кивнул и продолжает:
— Сколько должно, было остаться препарата?
Анна Петровна пожимает плечами:
— Я не занимаюсь учетом...
— Хорошо, давайте вместе посчитаем. Из записей Лыжина видно, что всего получили 90 с чем-то граммов. 38,4 грамма передано для биохимических испытаний в виварии. Здесь, — Тихонов кивает на колбу с порошком, стоящую рядом, — 41,6 грамма... Итого: ровно восемьдесят. Куда же могли деться еще десять с лишним?
— Какую-то часть Владимир Константинович разложил в ходе эксперимента, его интересовала обратная динамика, — неуверенно говорит Анна Петровна.
— Допустим, — соглашается Тихонов. — Но ведь не весь же остаток?
— Я не знаю...
— Так, не знаете, — повторяет Тихонов. — Хорошо... У вас у самой был доступ к препарату?
— Нет, — отвечает она. — Весь полученный продукт Владимир Константинович держал в сейфе...
— Сколько ключей к этому сейфу? — спрашивает Тихонов.
— Один, — отвечает Позднякова, но, подумав, добавляет: — Я видела только один — у Лыжина.
— Значит, один... — сосредоточенно размышляет над ее словами Тихонов. И неожиданно спрашивает: — А кроме вас и Лыжина, в лаборатории никто не бывал?
— Никто... А почему вы снова спрашиваете? Я уже отвечала на этот вопрос...
— Да. Но я боюсь, что вы сказали неправду... — следователь говорит теперь совсем другим тоном. — Скажите, вы встречаетесь с кем-нибудь? Есть у вас друг? Поклонник?
— А какое это имеет отношение?.. — не желает отвечать Позднякова.
— Имеет! — резко говорит Тихонов. — Отвечайте!
— В таком тоне я вообще разговаривать отказываюсь! — возмущается Анна Петровна и встает. — Уже поздно. И я ухожу.
— Это вам только кажется, что вы уходите! — усмехается Тихонов. — Должен вас огорчить...
