Отец Воловина служил сортировщиком драгоценных камней в Екатеринбургском филиале англо- французской компании New Emerald Company, которая монополизировала добычу изумрудов не только в Колумбии, но и в России, прибрав к рукам лучшие изумрудные копи Урала. В свободное от службы время сортировщик – человек, видимо, не без способностей – с помощью сына, которого он рано приобщил к делу, изготовлял стразы.
Алексей многому научился у отца. Когда ему было двенадцать лет, отец уволился из New Emerald Company и перебрался в Москву, где после смерти сестры ему достался в наследство домик в Замоскворечье. Он купил патент на торговлю ювелирными изделиями и определил сына в реальное училище. Но удача недолго сопутствовала екатеринбуржцу. Дом застрахован не был, и, когда случился ночной пожар, отец Воловина превратился в нищего. Алексею пришлось бросить училище. Отец надеялся, что ему удастся выбраться на поверхность. Но все его попытки кончались неудачей. Он запил. В пьяном виде и утонул, попав в прорубь.
Некоторое время после смерти отца Алексей промышлял случайными заработками. Затем пофартило: его взял к себе старик ювелир с Хитровки, занимавшийся изготовлением фальшивых камней. Денег хозяин не платил, но зато кормил до отвала. По хитрованским меркам старик жил припеваючи. Свою продукцию он продавал скупщикам на Хитровке, Сухаревке и Смоленском рынке. У него Воловин не только освоил секреты мастерства, но и главные законы Хитрова рынка («Удача нахрап любит. Кошка на царап берет, собака – грызом, а «деловой», чтобы не сожрали, и при когтях и при зубах быть должен – когда оскалится, а когда царапнет…»). Старик тоже был доволен: ученик попался способный – на лету все хватал.
Хозяин хвалил Алексея, поил водкой, снабжал кокаином, но деньгами по-прежнему не баловал. Между ними начались ссоры, которые нередко заканчивались драками. Памятью об одной из таких ссор и был шрам над бровью: Дублета ударил ножом племянник хозяина. В конце концов Воловин решил уйти от старика, благо к тому времени он уже достаточно оперился. («Приждались мне жданки. Заехал я ему в Харьковской губернии город Рыльск да и подался к Пушку на Сухаревку»). Тогда-то Воловин и встретился со своим бывшим соучеником Михаилом Арставиным. В трактире «Нептун» на Чистых прудах они обговорили первую аферу: Арставин предложил Дублету изготовить несколько бриллиантовых стразов – копий с настоящих камней.
Когда я его спросил о фальшивом «Норе», на его лице появилось самодовольное выражение. Чувствовалось, что эта афера – предмет его гордости.
Фальшивый «Норе»? Ну как же, как же. Чистое было дело. Они его в марте провернули, в аккурат к благовещению подгадали.
Дублет пространно рассказывал про свои отношения с Михаилом Арставиным и Пушковым, про изготовление стразов и «омолаживание» жемчужин. Но эта словоохотливость настораживала: создавалось впечатление, что он хочет оттянуть разговор об ограблении ризницы. И действительно, чем ближе мы подходили к недавним событиям, тем скупее он становился на слова. И еще, Дублет ни разу не упомянул фамилии Махова, хотя, по сведениям Хвощикова и Борина, мастерская Дублета находилась в одном из нумеров притона Махова, а продукция сбывалась через маховских барыг. Только что арестованный Михаил Арставин и задержанный вместе с Воловиным Пушков тоже старались в своих показаниях обойти Махова молчанием…
Когда протокол допроса Воловина дошел до сороковой страницы, я отложил ручку и предложил отдохнуть.
– Хотите папиросу?
– Можно и папиросу. А если бы порошочком разодолжили… Э, да что говорить!… Ведь не дадите?
– Не дам.
– То-то и оно. А шкалик водки для куража?
– Тоже не дам.
Он вздохнул:
– Строгий вы начальник.
– Какой уж есть.
– Да я не с обиды, так. С нами без строгости никак нельзя, балуем мы без строгости. Мой папаша, царствие ему небесное, любил говорить: «Такого из омута вытащишь, а он за то с тебя на водку попросит». Смекалистый был у меня папаша, дока. И в камнях и в человеках толк знал. – Приоткрыв узкой щелью рот, он тихо засмеялся. Умоляюще попросил: – На одну понюшку, а?
– Нет.
– С ноготок?
– Нет.
– Не могу я без марафеты, господин начальник.
– Кокаин не хлеб.
– Это как для кого. Заместо хлеба в голодные годы лебеду ели, а марафету ничем не заменишь.
Я достал из сейфа изъятые при облавах стразы, разложил их на столе:
– Узнаете?
– Будто узнаю.
– Чья работа?
– Вы же знаете.
– А все же?
– Известно чья – моя.
– А кто вам заказывал стразы?
– Никто не заказывал. Сделал – продал.
