– Эти стразы – копии драгоценных камней, похищенных в патриаршей ризнице.
– Что ж с того?
– Подробного описания этих камней не было. Следовательно, вы видели и держали в своих руках бриллианты и рубины, которые имитировали. Так?
– Нет.
– А как же?
– Я копии со стразов делал, – сказал Дублет.
– Допустим, что так. Тогда вам придется ответить на другой вопрос: кто вам дал стразы, с которых вы делали копии?
Не ответить он не мог. Кого же он назовет? Дублет выбрал не самый лучший для себя вариант…
– Пушок.
– Кто? – переспросил я.
– Пушков Иван Федорович. Он мне дал стразы.
– Вы в этом уверены?
– Как было, так и было. А верить иль не верить – дело уж ваше. Дал мне Пушок и говорит: «Сделай, говорит, Леша, такие же, чтоб не отличить». Вот я и сделал…
– Так и писать?
– Так и пишите.
– Хорошо. Записал. А теперь следующий вопрос. Хорошо вам известный владелец ювелирного магазина в Верхних торговых рядах Глазуков рассказал мне, что вы недавно продали ему жемчуг.
– Жемчужные стразы?
– Нет, не стразы, а жемчуг. Вы продали ему за две с половиной тысячи золотых рублей тридцать семь жемчужин, в том числе черную парагону и две кокосовые жемчужины грушевидной формы. Вспомнили? А то, если забыли, я могу пригласить сюда Глазукова и его приказчиков. Они освежат вашу память. Распорядиться?
– Да чего уж тут… – сказал Дублет. – Я не отпираюсь – продал.
– Так вот. Все эти жемчужины были изъяты у Глазукова и изучены специалистами. Специалисты дали заключение, что черная парагона украшала митру патриарха Никона, которая хранилась в ризнице, а кокосовые жемчужины были вделаны в золотую звезду Екатерины II из той же патриаршей ризницы.
Дублет поежился. Дряблая кожа на его скулах обвисла. Он молчал.
– Что скажете?
– А что говорить-то? По-вашему выходит, что ризницу я брал, что ли?
– Вам лучше знать.
– Не брал я ризницу…
– А кто «брал»?
– Не знаю.
– Незнайка на печи лежит, а знайку на веревочке ведут, так, что ли?
– Да уж на печи у вас не полежишь, – окрысился он. – Было бы место на нарах…
– Как у вас оказался краденый жемчуг, который вы продали Глазукову, тоже не знаете?
Дублет облизнул сухие губы. Начав оговаривать Пушкова, он должен был продолжить это неблаговидное и неумное дело.
– Ну?
– Пушок дал, – выдавил он из себя.
– Подарок ко дню ангела?
– Не подарок… Он мне жемчугом за стразы уплатил.
– Так и запишем: «В качестве оплаты за стразы я получил от гражданина Пушкова тридцать семь жемчужин, украденных из Московской патриаршей ризницы. Вышеуказанные жемчужины были затем мною проданы гражданину Глазукову, владельцу ювелирного магазина в Верхних торговых рядах. Записано с моих слов правильно». Распишитесь. – Он поставил свою подпись.
Больше мне от Воловина пока ничего не требовалось. Оставив его в кабинете под присмотром милиционера, я, захватив только что подписанный им протокол, отправился к Борину, который снимал допрос с Пушкова.
В отличие от матроса Борин не был новичком в сыскном деле, но с барыгой у него тоже не ладилось. «Вышеозначенный» добросовестно придерживался своего прежнего амплуа, только старался не переигрывать. Теперь режиссура спектакля, кажется, вполне могла перейти в наши руки…
Посмотрев последнюю страницу протокола допроса Воловина, Борин сразу же сообразил, чего я хочу. Он усмехнулся и едва заметно кивнул мне: все понял, Леонид Борисович. Только не пропустите свой выход.
– Значит, Дублет осознал, что выгораживать преступника ему ни к чему? Похвально. Весьма похвально.
