«Боже! Как я могла уступить мужчине при первой встрече? Но… это же – король. Как я могла отказать ему? Что же теперь будет? Ничего… Кристиан отвернётся от меня, и правильно сделает. Муж ничего не узнает, я снова стану послушной женой, возобновлю музыкальный салон с адвокатшами… Но как он хорош… Я слышала о возможностях Людовика, но не верила…. И убедилась сама – он великолепный любовник. Не даром молва наградила его этим эпитетом: Людовик Великолепный или Возлюбленный».
Карета, поскрипывая рессорами, выехала на Королевскую дорогу, миновала триумфальные ворота Людовика XIV, арку Сен-Мартен, Жанна-Антуанетта почувствовала головокружение и тошноту оттого, что не хотела возвращаться в поместье. Мысль о том, что снова придётся выполнять супружеские обязанности, стала ей нестерпимой, но, увы, такова жизнь.
Форейтор помог женщине выйти из кареты. Лакей, ожидавший свою госпожу около ворот поместья, тот час же проводил её в дом, где предупредительная горничная уже готовила тёплую ванную.
– Как прошёл маскарад, мадам? – поинтересовалась камеристка.
Жанна-Антуанетта рассеянно взглянула на неё, ответив коротко:
– Все вопросы завтра.
Мадам д`Этиоль вошла в спальню, горничная помогла ей раздеться и накинуть халат. Женщина испытала необычайное облегчение, скинув с себя наряд Дианы, который был свидетелем её падения, а может напротив: взлёта?
– Сожги это, – приказала Жанна-Антуанетта, указывая на тунику, чулки и панталоны. – Оставь лишь колчан со стрелами.
Горничная собрала наряд и невольно заметила на пальце своей госпожи перстень с огромным бриллиантом. Девушка прекрасно помнила, что, когда мадам покидала поместье, этого украшения на ней не было.
Жанна-Антуанетта заметила пытливый взгляд горничной и немедленно пресекла её излишние мысли:
– Ступай прочь и меньше думай, иначе лишишься места.
– Да, мадам, – ответила горничная и покинула комнату как можно скорее.
– И поторопись с ванной, – напутствовала госпожа.
Жанна-Антуанетта с удовольствием погрузилась в ароматизированную воду, ей хотелось смыть с себя все прикосновения Людовика. Но, увы, потрясение было столь велико, что она постоянно вспоминала сцены их соития.
Женщине казалось, что она снова и снова ощущает его запах, вот он целует её шею, грудь, раздвигает ноги и входит в неё. Плоть Людовика пульсирует, и он в сладостной истоме извергает в неё своё семя…
Жанна-Антуанетта пыталась понять: что же она ощущала во время их любовного акта? – пожалуй, удовольствие, или нет… не удовольствие, а, скорее, чувство сказочного воплощения мечты…
Она вспомнила себя маленькой, тот момент, когда прогуливалась около поместья будущего отчима. К ней подошла цыганка: что же она нагадала? Неожиданно Жанна-Антуанетта вспомнила предсказание слово в слово: «Судьба твоя непроста… Ты станешь красивой и тебя полюбит сам король… Но ты должна остерегаться грозы…»
– Какая глупость! – воскликнула мадам д`Этиоль, что разбудила задремавшую горничную, ведь было достаточно поздно – время приближалось к полуночи. Но Жанне-Антуанетте отнюдь не хотелось спать, и как ни горько ей было признаться: она желала короля всем своим женским естеством.
Разобравшись в нахлынувших беспорядочных чувствах, женщина испугалась своих необузданных желаний. Неведомые доселе перемены произошли с ней…
Глава 16
Блеза Ламэ переполняла гордость: он сидел в пролётке рядом с Мари-Жанной, самой красивой девушкой Компьена, направляясь в городское предместье на прогулку. Его пассия, одетая и причёсанная по последней парижской моде, – наряд обошёлся Блезу в кругленькую сумму, – пребывала в прекрасном настроении: наконец-то она достигла того, чего желала.
А чего желала Мари-Жанна Бекю-Гомар? Прежде всего: уйти из модного дома Лябиля, найти порядочного состоятельного человека, способного обеспечить ей достойную жизнь и не скупиться на её прихоти. Судьба была благосклонна к прелестнице, исполнив все её нехитрые желания. Она наслаждалась своим нынешним положением, с удовольствием рассматривая новую сумочку подаренную Блезом.
За пролёткой Ламэ следовала ещё две, в которой находились его друзья: месье Дорвуа со своей подружкой Аньез и месье Перешён с невестой Франсуазой.
Месье Дорвуа знал Блеза с детства, его мясная лавка находилась на той же Фий дю Кавальер. И, несмотря на то, что они порой задирали друг друга в далёкой юности, вплоть до синяков, всё же сумели сохранить то доброе отношение друг к другу, что позволило им с годами дружить домами.
Перешён же считался помощником Дорвуа. Он появился на Фий дю Кавальер намного позже, когда Ламэ и Дорвуа уже стали вести собственные дела. Молодой человек проявил себя достаточно предприимчивым и напористым, сумев убедить работодателя, а именно месье Дорвуа, что справится с любой задачей.
Перешен прибыл в Компьен из небольшого местечка Лан, где его отец и старшие братья занимались разведением коров на собственной ферме, поэтому-то он знал о мясе всё, или почти всё. Понимая, что после смерти родителя ему не достанется практически ничего, Перешён покинул родные места и направился в Компьен искать счастья. Счастья он не нашёл, зато устроился в мясную лавку Дорвуа, и вскоре стал уважаемым горожанином.
Пролётки достигли предместья и остановились на окраине леса. Стояла изумительная погода, которая напоминала горожанам, что на дворе – конец августа, и им лучше поторопиться, дабы успеть насладиться последними деньками, покуда лес не начал ронять своё разноцветное одеяние.
Блез помог Мари-Жанне спуститься из пролётки на землю. Содержанку обдало запахом сухих трав, в носу приятно защекотало, и она чихнула.
– Будьте здоровы, мадам Гомар! – пожелала Аньез.
– Спасибо, милочка, – снисходительно поблагодарила та и направилась прочь от пролётки по направлению к лесу, дабы насладиться его красотами. Блез последовал за ней. Женщинам ничего не оставалось делать, как самим распаковывать корзины со снедью, расстилать скатерть на траве и готовить всё для пикника.
– Гордячка, – прошипела Аньез. – Могла бы и помочь, вечно изображает из себя светскую даму. А сама-то… работала у Лябиля за гроши, ютилась в душной мансарде, была рада ухаживаниям моряка.
– Тише, Аньез, – Франсуаза попыталась урезонить подругу. – Не ровен час, услышат наши мужчины. Зачем тебе неприятности?
– Какие, позволь полюбопытствовать? – не унималась подруга месье Дорвуа.
– Ты же знаешь, как мой Перешён уважает месье Ламэ. Или ты хочешь перепортить со всеми отношения?
Аньез пожала плечами и фыркнула.
– Вовсе нет… Просто обидно, что эта особа держится с нами так, словно она баронесса или графиня, а мы – её горничные. Вот и сейчас ты нарезаешь ветчину, а она с месье Ламэ вдыхает аромат трав.
Франсуаза промолчала, но про себя подумала, что, пожалуй, согласна с Аньез.
– Ты слышала, что мадам Гомар наняла двух горничных, и они выполняют все её прихоти? И, говорят, кухарку хочет поменять: видите ли, Берта слишком просто готовит, без изысков. А, каково?
Франсуаза поняла, что Аньез не уймётся, пока не выскажется до конца, и вяло поддерживала беседу.
– Слышала, да мало ли чего говорят…
– Да точно, мне сам Дорвуа рассказывал!
Дорвуа, услышав своё имя, обернулся и помахал подруге рукой.
– Вот видишь, ты излишне болтлива, Аньез!
– Подумаешь! Интересно, что ты скажешь, если узнаешь, что Ламэ выписал ювелира из самого Парижа, тот должен прибыть на днях. Да, а из Италии для его возлюбленной едут шелка!
Франсуаза разложила хлеб на большую фаянсовую тарелку, расписанную розочками.
– Думаю, это дело месье Ламэ. Он взрослый человек и знает, что делает.
