похитил несчастную.
Кристиан, предвосхитив все вопросы, приказал:
– Лекаря ко мне! Срочно! Надин, – обратился он к горничной, – приготовь бельё покойной графини, горячую ванную и комнату для гостей.
Горничная тотчас помчалась исполнять повеление графа, не задавая лишних вопросов. Комната для гостей была готова спустя пять минут после приезда графа, Надин спустилась в кухню, велев кухарке нагреть воды и как можно больше. Затем она взяла сорочку и зимний, домашний халат графини. Быстро сбегала в комнату для прислуги и достала из сундука свои вязаные чулки из овечьей шерсти, которые всегда надевала в прохладные дни.
Когда Надин вошла в комнату для гостей – женщина лежала на кровати поверх покрывала, около неё хлопотал лекарь.
– Она ударилась головой, но я не вижу крови… Думаю, у женщины сильное переохлаждение, видимо она попала под сегодняшний ужасный ливень. Горячая ванна не поможет, её надо как следует растереть согревающей мазью и одеть как можно теплее.
Лекарь перевёл взгляд на горничную. – А, Надин… Очень кстати. Даму надо раздеть, и помоги мне её растереть.
Кристиан из чувства такта покинул комнату, выйдя в коридор. Его захлестнул целый поток противоречивых чувств. В начале ему хотелось утаить мадам д`Этиоль в замке Сент-Оноре, ничего не сообщая в Сен-Дени её домочадцам. Через мгновенье граф понял опасность этой затеи: мадам д`Этиоль – не крестьянка, а жена уважаемого человека, юриста, который может обвинить кого угодно и в чём угодно. И такая ситуация может быть истолкована господином д`Этиолем, как похищение или хуже того – как насилие. В этом случае грозят серьёзные неприятности, даже король, узнав о таких вольностях, будет весьма разгневан и не заступится, несмотря на родственные связи.
Кристиан отбросил мысль об утаивании, и решил срочно отписать письмо в Сен-Дени, отправив его с нарочным. Пока он шёл в кабинет, появилась ещё одна мысль: «Когда она очнётся, признаюсь в своих чувствах. Я знаю, что она замужем, мне всё равно, лишь бы она была со мной… Мы сможет беспрепятственно видеться на конных прогулках, затем… В конце-концов, Сен-Дени и Сент-Оноре – не на разных концах Франции!»
Кристиан провёл беспокойную ночь. Он постоянно ворочался, лёжа в полудрёме или скорее – в забытьи. Перед глазами стояла мадам де Лаваль, именно такая, какой он увидел её впервые среди фонтанов Версаля в свите королевы. Анриетта была прекрасна, она выделялась из фрейлин королевы граций, красотой, умением держаться и одеваться. Многие мужчины двора Его Величества желали её.
Кристиан, как импульсивная, неудержимая натура, поклялся: Анриетта будет принадлежать ему. Но молодая фрейлина благоволила совершенно к другому человеку – маркизу де Торси, известному при дворе своим искусством волокитства и умением соблазнить женщину.
Нежная Анриетта не была исключением и пополнила список побед де Торси. И через месяц почувствовала, что беременна. Кристиан же, ничего не подозревая о вышеуказанных обстоятельствах, по- прежнему томился от чувств и, наконец, решился поговорить с Анриеттой, оправив ей записку полную любви и желания.
Разговор состоялся в Версале, в покоях фрейлины. Она немного пожеманилась для приличия и согласилась стать женой графа. Но тут же пожелала подтверждения их любви. Лаваль не устоял под чарами прелестницы и страстно овладел ею прямо на кушетке, обитой шёлком, где затем обнаружил подтверждение порядочности своей возлюбленной, приготовленное Анриеттой заблаговременно и застеленное шёлковым покрывалом.
Семейное счастье четы де Лаваль продлилось не долго. После рождения дочери, Анриетта вновь вернулась к Малому двору королевы, повинуясь её упорным настояниям, Кристиан же пополнил свиту короля. Супругам были выделены специальные покои в Версале, где они могли беспрепятственно видеться.
Спустя какое-то время некая графиня Божанси увлеклась молодым Лавалем и буквально заваливала его любовными письмами, тот, не желая изменять жене, отправлял ей тактичные отказы. Мадам Божанси, разгневанная подобным пренебрежением к своей особе, в пылу гнева сообщила Кристиану о былой связи его жены с маркизом де Торси.
Граф де Лаваль предался простейшим подсчётам, в результате которых получилось, что его дочь родилась восьмимесячной, что в принципе возможно и не говорит о потерянной репутации жены.
Но спустя некоторое время, Анриетта, томимая придворной скукой, вновь сошлась с де Торси: Кристиан прозрел и возненавидел их обоих.
Разрешением конфликта стала дуэль между де Лавалем и де Торси из-за какой-то безделицы. Кристиан был моложе своего соперника и более искусен во владении шпагой: исход битвы был предрешён – де Торси получил смертельную рану.
Людовик XV ненавидел дуэли, считая сей метод выяснения отношений слабостью обоих соперников, не нашедших веские доводы, дабы решить свои проблемы мирным путём. Он лично допросил де Лаваля, Кристиан сослался на ту мелочь, из-за которой состоялась дуэль. Король, как человек умный и весьма опытный в сердечных делах, не даром его называли не только Великолепным, но и Возлюбленным, не поверил графу де Лаваль и учинил собственное расследование. После которого он приговорил виновника к месяцу заключения в Бастилии, а госпоже де Лаваль приказал покинуть Малый двор королевы.
Королева пыталась заступиться за любимую фрейлину перед венценосным супругом, но напрасно – тот был непреклонен.
После позорного изгнания из Версаля, мадам де Лаваль удалилась в свой родовой замок и не искала встреч с мужем. Через пять лет она умерла.
Лаваль встал с постели, накинул халат и подошёл к окну. Ночное небо было на редкость ясным, и он начал рассматривать звёзды, но воспоминания нахлынули с новой силой. Граф вспоминал о том, что происходило после разрыва с женой: он ожесточился, постоянно искал дуэлей, провоцируя парижских дворян, в результате чего снова попал в Бастилию, но теперь уже на три месяца, что несколько охладило его пыл. Потом началась бесконечная череда женщин: дворянок, гризеток, актрис, камеристок… По прошествии времени он даже не помнил их имён. Да и зачем? – они были лишь развлечением.
Кристиан подошёл к столу и налил бокал вина, выпив его залпом, словно пытаясь остудить сердечный жар, снедающий его последний месяц.
Впервые он увидел мадам д`Этиоль, когда она вышла из дома, дабы приветствовать короля и его свиту, следовавшего по Королевской дороге на охоту в предместье Сен-Жермен-ан-Ле.
В то время граф де Лаваль уже не состоял при дворе Его Величества и наблюдал за роскошным шествием со стороны. Многие дворяне, узнав, приветствовали его, – история с де Торси уже забылась, после неё Версаль потрясали и ни такие громкие скандалы.
Наконец, вереница всадников и карет с надушенными дамами проследовали, но мадам д`Этиоль всё ещё стояла около дороги, смотря вслед королевскому кортежу. Кристиан не знал, о чём думала Жанна- Антуанетта в тот момент, да его это мало интересовало, он как завороженный любовался ею.
После он пытался найти повод для встречи с мадам д`Этиоль, но напрасно, она редко покидала поместье, да и то в сопровождении мужа или камеристки.
Мадам д`Этиоль даже не подозревала, что идея приобретения лошади и дальнейших конных прогулок, была подана ей самим графом де Лаваль, дабы иметь возможность видеть её и познакомиться поближе. Умудрённый светской жизнью, граф поступил следующим образом: он нанял искусную наездницу из специальной «Парижской школы верховой езды» и она каждый день проезжала мимо дома четы д`Этиоль. Лошадь была прекрасной чёрной масти, наездница, облачённая в синюю атласную амазонку, безупречно держалась в седле. Мадам д`Этиоль, томимая каждодневным однообразием часто смотрела в окно второго этажа, что не осталось не замеченным графом де Лаваль, и он использовал своё наблюдение в определённых целях.
Глава 5
Жанна-Антуанетта очнулась: голова болела, было тяжело дышать. Над ней склонился
