совершенно заурядная, а мистер Скотт недоступен.
Мадлен видела, какое впечатление Скотт производит на окружающих, замечала, как после представления у двери его гримерной собираются толпы аристократов, актеров и актрис, ждущих от него совета. Казалось, каждый чего-то ждет от него. «Даже я», – с неудовольствием призналась самой себе Мадлен. От мистера Скотта ей требовалась весьма деликатная услуга… Если ей повезет, он никогда не узнает, почему она решилась на такой шаг.
Пытаясь разузнать побольше о Логане Скотте, Мадлен завела разговор с Арлисс Барри, когда та в одиночестве пила чай. Арлисс была настоящим кладезем всевозможных сведений. Она знала интимные подробности жизни всех членов труппы и любила посплетничать.
– Ты хочешь побольше узнать про мистера Скотта? – спросила актриса, отправляя в рот бисквитное печенье. Несмотря на то что миссис Литлтон постоянно ворчала, уверяя, что вскоре Арлисс не влезет ни в один костюм, актриса была не в силах справиться со своей страстью к сладкому. – В своем желании ты не одинока, Мэдди. Мистер Скотт – самый загадочный мужчина, какого я когда-либо встречала. Он слишком скрытен и ревниво оберегает свою личную жизнь. Он никогда и никого не приглашает к себе домой. Насколько мне известно, из всей труппы в гостях у него бывала только герцогиня.
Мадлен нахмурилась.
Неужели между мистером Скоттом и герцогиней…
Арлисс отрицательно покачала головой, встряхнув своими каштановыми кудряшками.
– У них с самого начала оказалось слишком много общего: оба были настолько влюблены в театр, что для другой любви у них в душе просто не хватало места. Вскоре Джулия познакомилась с герцогом, и… но это уже другая история. А на твой вопрос могу ответить только одно: Джулия и мистер Скотт никогда не состояли в романтических отношениях. Она как-то обмолвилась, что мистер Скотт убежден: влюбленность – самое худшее, что с ним может случиться.
– Но почему?
Арлисс пожала плечами.
– Это тайна мистера Скотта. У него уйма тайн. – Понизив голос, она склонилась над чашкой. – Я скажу тебе то, что знают очень немногие: мистер Скотт – сын простого земледельца. Он никогда не учился в школе, представляешь?
– Не может быть! – с неподдельным удивлением воскликнула Мадлен. – Он выглядит таким образованным, благородным…
– Еще бы! – кивнула Арлисс. – Но по сравнению с его прошлым наше с тобой может показаться королевским. Однажды Джулия по секрету рассказала, что в детстве с мистером Скоттом дурно обращались; отец избивал его и морил голодом. Вот почему его родные никогда не бывают в театре – их сюда не пускают. Мистер Скотт платит им за то, чтобы они не появлялись здесь.
Пока Мадлен обдумывала эти сведения, Арлисс ухитрилась съесть целую коробку печенья. Мадлен пыталась представить себе мистера Скотта мальчиком, живущим в нищете и страхе, но этот образ никак не вязался с образом уважаемого в обществе и самоуверенного владельца «Столичного театра». В глазах публики – да и сама Мадлен так полагала – он был подобен божеству. В рассказы Арлисс о печальном прошлом всеобщего кумира трудно было поверить.
Значит, вот откуда берет начало талант мистера Скотта, с сочувствием в душе размышляла Мадлен. Невозможно порвать с прежней жизнью и создать новую, не обладая поразительным воображением и решительностью.
– Прошу прощения, мисс Барри, – пробормотала наконец девушка, – мне пора браться за работу.
Арлисс подмигнула ей, взяла со стола папку и принялась зубрить роль, беззвучно шевеля губами.
Мадлен прошла по коридору к кабинету мистера Скотта. Сердце ее бешено колотилось. Дверь оказалась открыта. Заглянув в комнату, Мадлен увидела спину мистера Скотта, сидевшего за массивным письменным столом красного дерева. Его белая льняная рубаха, некогда хрустящая и отутюженная, измялась и облепила широкие плечи. На спинке стула висели бледно-серый жилет и черный шелковый галстук.
Мадлен было странно видеть мистера Скотта сидящим тихо и неподвижно – весь день он казался воплощением энергии. Он работал за десятерых и относился к театру, как капитан относится к своему кораблю. Казалось, только что Скотт руководил актерами на репетиции, добиваясь от них совершенства, а в следующее мгновение уже оказывался в мастерской декоратора, где передвигал тяжелые задники, на пальцах объясняя, какой должна быть роспись, разве что не хватался за кисть и не принимался за работу собственноручно.
Каждый член труппы знал, что рано или поздно плоды его труда будут подвергнуты тщательному изучению. Все старались угодить мистеру Скотту. Слыша его скупую похвалу, люди радостно улыбались. Мадлен тоже стремилась завоевать расположение хозяина театра, стремилась добиться того, чтобы он изменил свое мнение о ней.
Когда девушка остановилась в дверях кабинета, мистер Скотт насторожился. Она заметила, как по его спине перекатываются мышцы. Хотя Мадлен не издала ни звука, Скотт обернулся, устремив на нее вопросительный взгляд ярко-синих глаз.
– Мистер Скотт, мне кажется, я сумею помочь вам с письмами. Я заметила, что вам приходится много писать, и… я могла бы делать это под диктовку. – Заметив, что лицо Скотта по-прежнему остается бесстрастным, она добавила:
– У меня красивый почерк…
Скотту понадобилось немало времени, чтобы обдумать ответ. Он посмотрел на стопку писем, на которые еще не успел ответить. Перевел взгляд на Мадлен. Потянулся к ближайшему стулу и убрал с него книги.
– Почему бы и нет? – пробормотал он.
Мадлен уселась на стул, взяла перо и бумагу и положила ее на край письменного стола. Скотт, теребя густую прядь волос, принялся читать очередное письмо. Мадлен же не могла отвести от него взгляда – она впервые видела у мужчины такую роскошную шевелюру. Должно быть, у многих женщин возникало искушение пригладить эту непокорную гриву.
Мысленно радуясь тому, что наконец-то осталась со Скоттом наедине, Мадлен продолжала исподтишка разглядывать его. Длинные ноги Скотта были стройными, сильными, мускулистыми. Во многих ролях, которые он исполнял, требовались навыки атлета. Сцены дуэлей и драк, исполняемые из вечера в вечер, помогали ему поддерживать идеальную форму.
– Это письмо будет адресовано месье Жаку Домье, рю де Боз-Ар, Париж. – К удивлению Мадлен, Скотт принялся диктовать по-французски. Она сразу поняла, что он решил устроить ей экзамен – выяснить, действительно ли она владеет французским. Воодушевленная этим вызовом, девушка принялась старательно писать.
Мадлен, писавшая под диктовку Скотта, вскоре поняла, что он помогает управляющему «Комеди Франсез» арендовать на время один из лондонских театров, чтобы представить французскую труппу английской публике.
– Прошу прощения, сэр, – перебила она посреди фразы, – но, по-моему, этот глагол следует спрягать в сослагательном наклонении…
– Оставьте, как было, 56 Мадлен нахмурилась.
– Мистер Скотт, вам наверняка известно, как французы гордятся своим языком…
– Мне известно, что французский я знаю гораздо лучше вас! – выпалил он. – И я буду спрягать этот чертов глагол так, как пожелаю!
– Хорошо. – Мадлен склонила голову над листом бумаги. – И все-таки вы ошибаетесь, – добавила она.
Раздражение Логана внезапно сменилось веселым удивлением. Он с трудом удержался от смеха. Еще никто не осмеливался так вызывающе говорить с ним. Аристократы, с которыми он имел дело, обычно держались покровительственно, за исключением случаев, когда хотели что-нибудь заполучить от него. Его подчиненные всегда говорили ему то, что, как они считали, он желал услышать. Единственным человеком, который говорил с ним, как с равным, была Джулия, но ее уверенность подкрепляли титул и знатное происхождение. А у этой девчонки… Мадлен… не было ничего. Ее благополучие всецело зависело от его расположения, и все-таки она осмелилась противоречить ему!
– Тогда замените его, – наконец решил Логан и продолжил диктовать, не давая Мадлен времени
