шевелись, – сказала она, отводя пристальный взгляд от его лица и передвигаясь выше по его телу, чтобы достать ключ. Нелегко было избегать контакта с глазами Эндрю, когда их лица были так близки. Его мускулистое тело было твердым и неподвижным под ней. Пока она пыталась найти ключ, его дыхание изменилось, став глубоким и частым.
Кончиками пальцев она зацепила ключ и вытащила его из-под матраса.
– Я нашла его, – пробормотала она, рискнув бросить взгляд на Эндрю.
Его глаза были закрыты, а нос и рот почти касались изгиба ее груди. Казалось, он упивался ее запахом, смакуя его с особой тщательностью, как будто он был осужденным на казнь человеком, которому предложили его последнюю пищу.
– Эндрю? – прошептала она в болезненном замешательстве.
Выражение его лица стало замкнутым и жестким, синие глаза потемнели.
– Отопри эти проклятые штуковины! – Он загремел цепью, которая соединяла наручники. Этот звук заставил ее вздрогнуть, словно задел голый нерв. Она увидела глубокие царапины, оставленные звеньями цепи на твердой древесине, но, несмотря на неустанное движение и трение, дерево пока сопротивлялось металлу.
Она посмотрела на ключик в своей руке. Вместо того, чтобы воспользоваться им и открыть наручники, она крепко сжала его в ладони. Ужасные, злые мысли пришли ей в голову. Правильным было бы как можно скорее освободить Эндрю. Но впервые в своей уравновешенной, приличной жизни она не хотела поступать правильно.
– Прежде, чем я отпущу тебя, – сказала она каким-то низким голосом, совсем не похожим на ее собственный, – я бы хотела получить ответ на один вопрос. Почему ты предпочел мне Джулианну?
Он продолжал смотреть на нее с тем же арктическим холодом во взгляде.
– Будь я проклят, если стану отвечать на какие-либо вопросы, будучи прикованным к кровати.
– А если я освобожу тебя? Тогда ты ответишь?
– Нет.
Она искала в его глазах какой-нибудь признак человека, в которого она влюбилась, того Эндрю, который был забавен, самокритичен и нежен. В глубинах ледяной синевы была только горечь, как будто он растерял все чувства к ней, самому себе и всему, что имело значение. Требовалось нечто из рук вот выходящее, чтобы достучаться до этого несгибаемого незнакомца.
– Но почему Джулианна? – упорствовала она. – Ты же сказал, что интрижку с ней не стоит и вспоминать. Ты солгал? Решил, что она может предложить тебе нечто большее и лучшее, чем я?
– Она лучше мне подходит, чем когда-либо могла бы подойти ты.
Внезапно ей стало больно дышать.
– Потому что она более красивая? Более страстная? – заставила она себя спросить.
Эндрю попытался произнести слово «да», но оно так и не сорвалось с его губ. Он решил ограничиться одним коротким кивком.
Этот жест должен был бы уничтожить ее, поскольку подтверждал все ее комплексы и сомнения. Но выражение лица Эндрю… пульсирующая жилка на щеке, странный остекленевший взгляд… На доли секунды показалось, что он охвачен сильнейшей агонией. И этому могла быть только одна причина.
– Ты лжешь, – прошептала она.
– Нет, не лгу.
Внезапно Каролина дала волю отчаянным мыслям, которые пульсировали в ее голове. Она была женщиной, которой нечего терять.
– Тогда я докажу тебе, что ты ошибаешься, – сказала она прерывающимся голосом. – Докажу, что я могу дать тебе в сто раз больше удовольствия, чем Джулианна.
– Как?
– Я собираюсь заняться с тобой любовью, – сказала она, садясь рядом с ним. Ее дрожащие пальцы коснулись ворота платья, и она начала расстегивать скользкие шелковые петли, соединяющие перед лифа ее платья. – Прямо сейчас, на этой кровати, когда ты не можешь воспрепятствовать этому. И я не остановлюсь, пока ты не признаешь, что лжешь. Так или иначе, я получу от вас объяснение, милорд.
Она определенно удивила его. Она знала, что он не ожидал такого женского напора от представительной старой девы.
– Черт возьми, у тебя духа не хватит, – сказал он тихо.
Ну что ж, это решило его судьбу. Она, конечно, не могла отступить после такого вызова. Каролина решительно продолжала расстегивать шелковые застежки, пока ее бархатное платье не распахнулось на груди и не стала видна ее тонкая муслиновая нижняя сорочка. Ее охватило чувство нереальности всего происходящего, когда она вытащила руки из рукавов платья. Во всей своей взрослой жизни она никогда ни перед кем не раздевалась. Ее кожа покрылась мурашками, и она потерла обнаженные предплечья. Нижняя сорочка скрывала так мало, что Каролина с таким же успехом могла быть и голой.
Она бы не удивилась, если бы Эндрю начал издеваться над ней, но ему явно было не до смеха или злости, пока она раздевалась. Он казался… зачарованным. Его пристальный взгляд скользнул по ее телу, задержавшись на розоватых тенях ее сосков под нижней рубашкой, затем возвратился к ее лицу.
– Довольно, – пробормотал он. – Хотя я, безусловно, наслаждаюсь представлением, в нем нет никого смысла.
– Я с этим не согласна. – Она соскользнула с кровати и спустила тяжелое платье на пол, где оно осталось лежать мягкой горкой. Стоя в одной сорочке и панталонах, она пыталась унять стук зубов. – Я собираюсь заставить вас поговорить со мной, милорд, и ради этого пойду на все. Прежде, чем я закончу, вы будете лепетать, как идиот.
Он недоверчиво рассмеялся. Этот звук поощрил ее, поскольку он, казалось, делал Эндрю более человечным и менее чужим и холодным.
– Во-первых, я не стою таких усилий. Во-вторых, ты, черт возьми, понятия не имеешь, что ты делаешь, а это ставит твои планы под большое сомнение.
– Я достаточно знаю, – сказала она с ложной бравадой. – Половые отношения – это просто вопрос механики… и полагаю, что даже при всей моей неопытности я могу разобраться, что куда идет.
– Это вопрос
Ей понравилась эта вспышка отчаянной ярости. Это означало, что она преодолевала стены, которые он пытался выстроить между ними, оставляя его уязвимым для последующего нападения.
– Ты можешь кричать все, что тебе хочется, – сказала она. – Тут нет никого, кто мог бы тебя услышать.
Она заползла на кровать, и все его тело напряглось.
– Ты сошла с ума, если думаешь, что я собираюсь тебе помогать, – сказал он сквозь сжатые зубы.
– Я думаю, что вскоре ты будешь сотрудничать с большим энтузиазмом. – Каролина получала извращенное удовольствие от того, что она становилась более рассудительной и спокойной в то время, как он все больше сердился. – В конце концов, у тебя не было женщины… сколько месяцев? По крайней мере, три. Даже если мне и не хватает соответствующих навыков, я смогу делать с тобой все, что захочу.
– А как же Джулианна? – Мышцы на его предплечьях напряглись, когда он вновь потянул за наручники. – Я, к твоему сведению, мог переспать с нею к настоящему времени, возможно, уже раз сто.
– Но не делал этого, – сказала она. – Она не привлекает тебя – это было очевидно, когда я увидела вас вместе.
Она начала с тугого узла его галстука, развязав влажную, пахнущую крахмалом ткань, которая все еще сохраняла жар его кожи. Когда его длинная золотистая шея обнажилась, она нежно коснулась кончиком пальца треугольной впадинки у ее основания.
– Так-то лучше, – сказала она мягко. – Теперь ты сможешь дышать.
